| Из первых уст |
23 ноября 2012 года |
Виктор Ножкин: "Мы не прощаем халтуры"
Как мы уже сообщали, в Сыктывкаре проходят гастроли Воркутинского государственного драматического театра. Сыктывкарские зрители уже успели оценить мастерство актеров из Заполярья, подаривших им неделю настоящего театрального праздника. Чтобы поближе познакомить читателей с интересным творческим коллективом из Воркуты, мы встретились с директором театра Виктором Ножкиным. – Виктор Николаевич, с такими вещами не поздравляют, и все же, в Воркутинском театре ремонт, по всей видимости, вы скоро отпразднуете новоселье. Где же вы репетируете? – Впервые за всю историю театра нам выделены средства на капитальный ремонт, чуть более 13 миллионов. С начала ремонта занимались в маленьком репетиционном зале, который отремонтировали с помощью города. Буквально ютились, там еще и декорации сложены под потолок. И вот на этом пятачке мы играли того же «Дядю Ваню», представляя себя, скажем, в усадьбе Серебрякова, в саду. Но происходит катастрофа, в один момент заливает водой зрительный зал, и в этом классе, который под ним, обваливается потолок. Что делать, собираемся у меня в кабинете, продолжаем работать. – На встрече с журналистами Вы назвали какую-то немыслимую цифру: двенадцать новых спектаклей, восемь из которых поставлено за неполные два года. Такие темпы да еще в не самых благоприятных условиях. Как Вам удается настраивать труппу, чего тут больше: жесткая политика руководства, актерская преданность? – Воркутинская труппа – это 14 человек. Что касается «настраивать» – хотелось бы, конечно, сказать о мудром руководстве. Шучу. А как театр вообще выживал и ставил спектакли в том же 1943 году? Как выживали политзаключенные актеры в мясорубке государственной машины? Что они переживали, когда возвращались с репетиций в бараки, к уголовникам? Актеры, музыканты – весь цвет нации русского театра был представлен в Воркуте – от Калининграда до Москвы. Воркутинский театр всю жизнь выживал – при низких заработных платах и в условиях полярной ночи, притом что нет своего помещения. Традиции, которые заложены основателями театра, продолжают работать на каком-то генетическом уровне, если хотите, и от этого никуда не денешься. Величайшая преданность театру, своя культура, своя эстетика – то, что всегда отличало и отличает воркутинскую труппу. Заслуженная артистка России Валентина Авраамова, Анатолий Аноприенко, Игорь Ковалев – руководитель театра кукол, который большую часть жизни отдал Воркутинскому театру, он и сегодня с нами на гастролях, заслуженная артистка республики Оксана Ковалева – одна из ведущих актрис, да вообще все – это преданные театру люди. Ну а те, кто не соответствует нашему положению, нашему корпоративному устройству, просто не приживаются, отсеиваются. – То есть воспитанием Вам заниматься некогда, рубите с плеча. – У нас вообще жесткий театр, мы не прощаем халтуры: партнеры не прощают друг другу, режиссеры не прощают актерам. Если ты вышел на сцену, если посчитал достойным выходить на эту трибуну и вещать какие-то вещи, то будь любезен, должен тратиться. – Но все же раньше был еще и мощный стимул от зрителей, жаждущих духовной пищи. Люди приезжали из поселков на вечерний спектакль, зная, что домой после не попасть. Но для них это был праздник, встреча с прекрасным. Сегодня же все несколько иначе, нужны зрелища. Что Вы думаете по этому поводу? – Однозначно не ответить. Пока театр – это тот островок духовности, на который мы еще можем опереться. «Пока» – это потому, что вопрос существования драматического театра и его духовной миссии сегодня стоит очень остро. Вы же видите: идет чудовищная подмена духовных ценностей, не только в России, конечно. И если подрастающий человек приходит в театр, где ему показывают некий суррогат, далекий от духовности, то он так и будет представлять себе искусство. – Но ведь сегодня существует госзаказ, план, худсовет… – Да, и при этом очень размыты критерии качества. Казалось бы, важный критерий, на который мы опираемся, это зрительский спрос. Но со временем приоритеты сдвинулись, на какие-то развлекательные спектакли, которые не имеют отношения к духовности и культуре, у нас аншлаг, а глубоко духовные вещи идут при полупустых залах. Вопросы сохранения культуры и театров как неких духовных центров надо принимать на государственном уровне. – По какому же принципу Вы выбираете драматургию? – Выбор пьесы – процесс трудоемкий и сложный. Тут срабатывает целый ряд факторов: спрос зрителей, способность режиссера, ложится эта пьеса или не ложится на труппу по нашим этическим, эстетическим, физическим, в конце концов, параметрам. С зарубежными пьесами немало головной боли: выбираешь материал, а оказывается, пьеса под кем-то там в Москве. Сегодня такая система: право на постановку принадлежит некой корпорации или компании, скупающей пьесы у наследников или правопреемников. Они и ставят условия: вносите сумму, процент, оплатите переводчика. Я говорю: поймите, у нас очень бедный театр, нет постановочных средств. Одним словом, подсчитаешь… Куда там платить, своих бы накормить. Конечно, мы присматриваемся, что и где идет, но опять же вроде, бывает, и пьеса востребованная, но какая-то она для нас – «невкусная», не можем мы в нее влюбиться. А вы же видели наши спектакли – они все согреты нашим дыханием. Все любимые, выстраданные. – Почему-то вспомнилась ваша композиция «Час мужества», которую вы показывали во время прошлых гастролей. Вроде бы ничего особенного, но зал замирал… – Тридцать лет я в театре, закаленный человек. Но каждый раз сижу и плачу над этой постановкой. Все воркутинские школьники ее пересмотрели, они ничего не знают о войне, но я им говорил перед началом: выключите ваши телефоны, ведь то, что вы увидите, посвящено вашим прадедам. Действие начиналось, и триста подростков замирали, сидели не дыша. Вот такой наполненный спектакль, душераздирающая вещь. А ведь, казалось бы, таких постановок по стране – сотни. Но ведь не на всех такая реакция. Кстати, мы готовы были постановку прокатить по всей республике, тем более что декораций мало. Но нас не поддержали, своими силами мы привозили спектакль в Усинск и Сыктывкар. – Сегодня вы единственный республиканский театр, который работает без главного режиссера. Почему? – Были главные – и опытные, и молодые. Сегодня приглашать мэтра, допустим, из Саранска, Кирова, Калининграда, Томска, Омска – силенок не хватит. И потом, у них запросы: сценическая площадка, оборудование. Сегодня просто нереально пригласить на постоянную работу человека с определенным уровнем. А приглашать молодого – с экспериментами, с супервидением театра – тоже опасно. Мы придерживаемся золотой середины – то есть приглашаем разноплановых режиссеров на разовые постановки. Но если найдется достойная кандидатура, которой будет дорог театр, а не свои собственные амбиции… В общем, мы держим ставку свободной. Конечно, в принципе нужен «пастух», который бы нес свою эстетику, цементировал творческую составляющую труппы... – Вы работаете с замечательным режиссером Аманом Кулиевым. Сколько его спектаклей в вашей репертуарной афише? – Если мне не изменяет память, порядка пяти спектаклей, включая «Дядю Ваню», поставленного в рамках гранта Главы РК. Это достаточно известный в России режиссер, мощный и человечный. Он идет на компромисс, на те условия, в которых существует театр. А это дано не всем. Когда, например, приезжает режиссер и говорит: «Я не буду работать, если не будет снят главный театральный занавес», с ним все ясно, спектакля не будет. Аман Кулиев прекрасно понимает, что можно сделать в техническом плане. Знает, что нельзя предъявлять театру то, что ему не под силу. Но самое главное, он любит нашу труппу, знает ее потенциал. Поэтому, даже будучи главным режиссером Арзамасского театра, он ежегодно возвращается к нам. Вот и сегодня он с нами, в то время как ему буквально через несколько дней везти свою труппу в Москву. Его тянет сюда, ему нравятся актеры, которые погибают на сцене, но работают. – Как все-таки Вы пополняете труппу? Ведь всего четырнадцать человек – уйдет хоть один – уже брешь. – В этом году была попытка министерства культуры отправить воркутинцев в Ярославль, в театральную академию, нам сообщили, что на заочное отделение. Ребята поехали, но выяснилось, что заочного отделения нет. Какая-то непонятная нестыковка произошла. Вообще, действуем по обычной схеме: подаем заявки в институты культуры, но с жильем в Воркуте проблемы, никто особо сюда не торопится. – Вы наверняка думаете о том, что в будущем ждет театр. Не поделитесь сокровенным? – Думаю, что у театра, во всяком случае я бы этого очень желал, должны быть человеческие условия существования. Удобное театральное здание, чтобы не ютиться в неприспособленном бывшем Доме политпроса, в котором мы творим скорее вопреки, чем за. Надеюсь, что театр будет жить, развиваться и всегда оставаться желанным для наших воркутинцев. Марина ЩЕРБИНИНА. Фото Дмитрия НАПАЛКОВА. Воркутинский театр всю жизнь выживал – при низких заработных платах и в условиях полярной ночи, при том, что нет своего помещения. Традиции, которые заложены основателями театра, продолжают работать на каком-то генетическом уровне, если хотите, и от этого никуда не денешься. Величайшая преданность театру, своя культура, своя эстетика – то, что всегда отличало и отличает воркутинскую труппу. |
Доктор Сарфараз Али / Более десяти лет в Ижемском районе работает врачом уроженец Пакистана 
