| Общество |
28 декабря 2012 года |
Первый народный/ В республике отметили 100-летие со дня рождения Серафима Попова
Конец декабря уходящего года в республике прошел под знаком памяти Серафима Алексеевича Попова. Первому в Республике Коми народному поэту в эти дни исполнилось бы 100 лет.
Книжные выставки, конкурсы чтецов, вечера памяти, концерты, многое другое было приурочено к юбилею классика коми литературы. В Сыктывкаре, на доме под номером 22 по улице Советской, где долгие годы жил и творил поэт, появилась мемориальная доска. А завершающим аккордом многочисленных мероприятий стало открытие памятника Серафиму Попову, созданного молодым скульптором Анастасией Неверовой. Бюст знаменитого земляка прописался в библиотеке поселка Жешарт Усть-Вымского района, которая носит имя Серафима Попова. С «кулацкой» делянки
в Кремлевскую школу И в Жешарте, где прошла приуроченная к юбилею знаменитого земляка литературно-краеведческая конференция, и на многочисленных площадках в Сыктывкаре, где почтили память популярного и любимого народом поэта, не было отбоя от желающих поделиться впечатлениями о встречах с Серафимом Алексеевичем, дополнить его портрет новыми деталями и штрихами. «Кажется, голодать я начал с рождения», – писал в автобиографии С.Попов. В семье, в которой он рос, было пятеро детей, а коровы не было. Зато, в отличие от остальных сельчан, в доме было вдоволь всевозможных книг. Отец будущего поэта работал лесником, слыл образованным, начитанным человеком, страсть к чтению привил и детям. В годы НЭПа прошедший через две войны – японскую и германскую – житель села Жешарт Алексей Попов обзавелся хозяйством, приобрел даже молотилку и соломорезку. За что грянувшая коллективизация в одночасье причислила его к зажиточным. Бывшего лесника обложили непомерными налогами, а его сына Серафима исключили из 8 класса средней школы. Сначала он пилил лес на специальной «кулацкой» делянке. С лесоповала призвали в Красную Армию. Служил в зенитном дивизионе. На смотре воинского мастерства батарея Попова блеснула меткостью, за что Серафима откомандировали в Ленинград, где в Таврическом дворце из рук Тухачевского он получил инкрустированное серебром ружье. Но недолго задержался в руках солдата дорогой подарок, пришлось обменять его на гораздо более необходимую вещь – пару теплого белья. Еще через год примерный воин получил направление в Москву, в Кремлевскую школу курсантов ВЦИК, где стал сокурсником Саши Чапаева, сына легендарного героя Гражданской войны. Свои первые стихи Серафим Попов сочинил еще в школе, писательский «зуд» не отпускал его и после демобилизации из армии, когда он стал работать в газете «Коми комсомолец». Однако газетная круговерть не оставляла для творчества ни времени, ни сил. До и после Курской дуги Уже в июле 1941 года будущий поэт очутился на фронте. Попал в лыжный батальон. Хотя, как писал позже, это было одно название, так как у бойцов не имелось ни лыж, ни палок. Осенью 1941 года батальон держал оборону под Москвой. Горстку оставшихся в живых солдат, после того как опасность захвата столицы миновала, отправили на Воронежский фронт. Здесь против советских войск стояли не только гитлеровцы, но и три венгерских корпуса. «Я к тому времени дослужился до капитана, командовал батареей, но нам, помимо прочего, приказали еще и проводить идеологическую работу среди солдат противника, – писал позже С.Попов. – По этому случаю к нам приезжали и ночевали с нами в одном окопе генеральный секретарь венгерской компартии Матиас Ракоши и писатель Бела Иллеш. С Иллешем мы спали под одной шинелью, а ночью выходили к венгерским окопам. Зима была тяжелая, снег выпал небывалый – никто в Центральной России тогда не помнил таких зим. А расстояние между нашими и венгерскими окопами примерно 300 метров. Мы половину этого расстояния ползем по снегу, Иллеш несет громкоговоритель, а я батарею. Залезаем в какую-нибудь воронку. Мой товарищ начинает читать лекцию соплеменникам, мол, мадьяры, сдавайтесь в плен, прекратите служить диктатору Хорти, иначе вы будете уничтожены». Серафим Попов участвовал в боях за Харьков, в Курской битве, где получил тяжелую контузию. В госпитале пришло осознание того, из какой чудовищной мясорубки удалось вырваться, остаться живым. Уже давно ничего не сочинявший, на госпитальной койке вновь он взялся за перо, чтобы перенести на бумагу рой зарифмованных мыслей. Лелеял мечту воплотить в стихотворных образах свежие впечатления от выстраданной страшной войны. Но списанный с фронта солдат, едва успев возвратиться на родину, тут же снова встал на напряженную вахту. Работал литсотрудником в республиканской газете «В\рлэдзысь», затем в других изданиях. Жажда творчества С появлением семьи хлопот и забот прибавилось. Но жажда творчества с каждым годом одолевала все больше. По воспоминаниям дочерей Ангелины Серафимовны и Валентины Серафимовны, какой бы ни был у отца натруженный день, он находил силы, чтобы ближе к полуночи, когда все в доме угомонятся, сесть за чистый лист бумаги. К утру на столе высилась стопочка крупным, размашистым почерком исписанных листочков. Такие бдения продолжались долгие годы. Первые же вышедшие поэтические сборники Серафима Попова имели небывалый успех. Многотысячными тиражами в переводе на русский язык стихи и поэмы издавались в центральных книжных издательствах в Москве. Его «Балладу о генерале Микушеве», стихотворение «Мать», другие произведения в 70-е годы знали по всей стране. Это были строки без каких-либо поэтических изысков, отличались они искренностью и простотой. Этим и покоряли сердца людей. А еще в советские годы были популярны встречи авторов с читателями. Сколько их было у Серафима Попова – не счесть. Невысокий, сухопарый, быстрый в движениях человек на каждое приглашение отвечал кратко: «Еду» или «Иду». Его фальцет, стоило ему прозвучать в прокуренной конторе, на сельской ферме или в битком набитом клубе, моментально приковывал к себе и слух, и внимание. Скромность –
спутница славы Об отзывчивости поэта, желании помочь и словом, и делом каждому, кто обращался к нему, ходят легенды. Как и о небывалой скромности. Иллюстрацией этого качества может служить такой пример, поведанный писателем Ю.Ионовым. В один из послевоенных созывов Серафим Алексеевич избирался заместителем председателя Верховного Совета Коми АССР. В этом довольно высоком статусе он как-то отправился по делам в Ухту. В то время в гостиницы попасть с бухты-барахты было невозможно, требовалось заранее забронировать номер. О месте ночлега для высокопоставленного командировочного из Сыктывкара заранее предусмотрительно позаботились городские власти. Но об этом Серафим Попов не знал и коротать ночь после приезда в Ухту решил на вокзальной скамейке. А в это время северные города республики наводнили высланные из Москвы и Ленинграда так называемые тунеядцы. В вечерние часы милиция устраивала специальные рейды, чтобы проверить, чем занимаются лица, пренебрегающие общественно полезным трудом. Дремлющий на скамейке скромно одетый поэт-депутат сразу же привлек внимание стражей порядка, решивших, что это не кто иной, как тунеядец, которого необходимо препроводить для ночлега в соответствующее учреждение. Гость долго и безуспешно пытался объяснить людям в погонах, кто он и откуда. Но они ни в какую – не верят, и все. Можно представить, как они удивились, увидев предъявленное удостоверение заместителя председателя Верховного Совета Коми АССР. Слух о том, что такая важная персона ночует на вокзале, тут же достиг и уха первого секретаря Ухтинского горкома партии. Какая тут началась кутерьма! А смущенный сутолокой и «препровожденный» в конце концов в гостиницу Серафим Попов лишь всем повторял: «Не беспокойтесь». Часто поэт отказывался от причитающегося ему гонорара за выступления. Тем более если считал, что ничего особенного не сделал, а лишь совместил приятное с полезным. На юбилейных торжествах Серафиму Алексеевичу преподносили подарки, которые он с благодарностью принимал. А спустя несколько дней после торжеств эти презенты раздаривал тем, от кого их получил. В этом передаривании не было ни доли какого-то эпатажа, тем более зазнайства или обиды. Безо всякого сожаления поэт расставался и с книгами из богатой личной библиотеки, если какой-нибудь гость положил глаз на понравившийся ему томик. Секреты
долгожительства Радующийся жизни, эмоциональный поэт стихотворением откликался на любое значимое в советской стране событие. Конечно, не все его стихи при этом были равноценны, одинаково талантливы. Да и оценки, которые он давал людям и событиям, не всегда соответствовали их подлинной сути. С.Попов, к примеру, долго не мог простить эмиграцию своему земляку всемирно известному социологу Питириму Сорокину, который бывал когда-то гостем в доме Поповых и раскачивал маленького Серафима на своих коленях. Но зато позже сделал для его «реабилитации» так много, как никто другой. Несмотря на полуголодное детство, тяжелое ранение, множество всяких невзгод, Серафим Алексеевич прожил до 90 лет. При этом до последнего времени оставался в отличной спортивной форме. Силы для жизни черпал в тихой охоте по близлежащим к Сыктывкару лесам, в беге трусцой по улицам просыпающегося города. Долгие годы с ранней весны до глубокой осени поэт ежедневно ходил купаться на Сысолу. Родные просторы, воспетые им в сотнях стихов, одаривали и снадобьями от всех хворей. Серафим Алексеевич сам заготавливал летом зверобой, а зимой любил пить заваренный из него чай. Он же первым нашел применение борщевику, чьи год от года расползающиеся плантации приобретают в нашей республике масштаб национального бедствия. Так вот, поэт осенью собирал зонтики этих злостных сорняков, закатывал их с маринадом в банки, а зимой угощал необычным лакомством гостей. В 1984 году Серафим Попов первым в нашей республике был удостоен звания народного поэта. Но и после обретения высокого звания оставался таким же, каким все знали его: легким на подъем, отзывчивым, щедрым, простым. Признание для него не имело ничего общего с почиванием на лаврах. До конца своих дней он продолжал следовать и давно заведенному принципу: ни дня без поэтической строчки. Анна СИВКОВА. Фото Дмитрия НАПАЛКОВА. |
Сосногорцы загадывают желания глухарю 
