Галина Бутырева: "Жизнь заставила меня стать активной и решительной"

Родители - Василий Васильевич и Вера Александровна.

В телестудии с режиссером Иваном Поповым и писателем Геннадием Юшковым.

На пленэре с Татьяной Васильевой.

Редакция литературно-художественного журнала «АРТ» готовит
к выпуску новое издание – «Деревенский альбом». На собранных в нем старых фотокарточках запечатлена история одной из удорских деревень – Ертом. На снимках – накрывшее деревенские улицы весеннее половодье, дореволюционной постройки деревянная школа, сгоревшая в далеких 50-х годах прошлого века, лица детей, молодежи, стариков, многолюдные семьи, позирующие перед своим домом…

Инициатор проекта – главный редактор журнала «АРТ», известная уроженка Удорского района Галина Бутырева. Именно с разговора об этом необычном издании и началась наша беседа.

– «Деревенский альбом» – проект группы энтузиастов, выходцев из села Eртом. Дань памяти уже ушедшим из жизни родителям, дань уважения тем, кто и поныне живет в этом маленьком удорском селе. Это и назидание всем нам, когда-то покинувшим родной кров, чтобы не забывали. Хотелось бы, чтобы альбом объединил всех нас в стремлении быть полезными родному селу, школе, детскому садику, восстанавливаемой церкви. Да мало ли нерешенных проблем на селе.

– Галина Васильевна, Вы – человек активной жизненной позиции, занимали высокие государственные должности, известный общественник, журналист, редактор, поэт. А между тем почему-то есть ощущение, что по своему складу Вы вовсе не публичный человек. Вам легко представить себя в роли тихого обывателя, далекого от общественной деятельности?

– Представить, конечно, можно, тем более что я действительно изначально никогда не была активисткой – ни в школе, ни в институте не избиралась в комитет комсомола, не имела какой-то очень значительной общественной нагрузки. После пед­института пошла работать в школу в родной деревне и, может быть, так всю жизнь там бы и проработала, но умерла моя мама, и я не могла оставаться одна в родительском доме, уехала. Вернулась в Сыктывкар, где прошли четыре года учебы, но не смогла найти работу в школе. И тогда одна моя знакомая привела меня на телевидение. Именно телевидение во многом и перестроило меня внутренне, заставило стать более активным и решительным человеком.

– Давайте вернемся к Вашим истокам. Как прошло Ваше детство, кто были родители?

– Когда началась Великая Оте-чественная война, отца взяли на фронт, но вернули, потому что у него был порок сердца. И обязали возглавить в cеле Eртом – почти в ста километрах от его дома в Кривом – ОРС (отдел рабочего снабжения). И это с его-то четырехклассным образованием! Надо было кормить и одевать рабочих нового лесопункта в Керью-яге. Фронту нужна была древесина. Отец отвечал за то, чтобы вовремя привозили грузы с продуктами и мануфактурой, весной на пароходе, зимой – на лошадях. Зачастую и отец, и мама сами отправлялись в райцентр или в Важгорт с несколькими подводами. Лошадей тоже сами держали, сами заготавливали сено. Даже хлеб для рабочих пекла мама, – была и пекарем, и конюхом.

Вначале отец приехал в Ертом один. Мама с маленьким сыном оставалась в Кривом. Они только-только незадолго до этого поженились – у отца первая жена умерла, и после нее остались два сына. Старший в скором времени уехал учиться в Воркуту, а младший, полуторагодовалый малыш, фактически был первым ребенком моей мамы. Еe собственный первенец очень рано умер, а я появилась спустя несколько лет.

Как им жилось в те годы, как работалось в чужом селе, я, к сожалению, знаю мало. Когда умер отец, мне было всего 13 лет, мамы не стало, когда я только-только окончила институт. Мне был 21 год.

Зато я хорошо помню, как мы строили наш дом. Лес заготавливали зимой, а весеннее половодье позволило плоты доставить почти до места будущего дома. Я уже училась в школе и чем могла помогала строителям: ошкуривала с ними бревна, заготавливала мох, даже кирпичи лепила. Это одно из самых ярких детских воспоминаний.

До седьмого класса мы учились в Ертоме. Помню, в ночь перед экзаменом за четвертый класс сгорела школа. Экзамен сдавали уже в старой школе. Не было ни карандашей, ни ручек, ни тетрадок – чуть ли не по всей деревне собирали, но экзамен сдали.

– Вы хорошо учились?

– Достаточно хорошо, во всяком случае, приглашение поехать в «Артек» в нашей школе поступило двоим – моей однокласснице и мне. Она лучше училась по математике, я – по гуманитарным предметам. Но поехала в итоге я. Путевка стоила очень дорого и нашим родителям была не по карману, но в этот момент приехал погостить мой сводный брат Вадим, который к тому времени уже окончил техникум и работал в шахте. Он дал деньги, и меня отправили в лучший лагерь страны. Я провела там два месяца и на обратном пути побывала на кремлевской елке.

– Наверняка «Артек» оказал на Вас сильное влияние.

– Конечно, потому что я была человеком стеснительным. В шестом классе была уже такого роста, как сейчас. Представляете, как на такую дылду смотрели в «Артеке»? А в восьмом классе, когда мы уже учились в Важгорте, учительница математики поначалу приняла меня за второгодницу. Она вызвала меня к доске на уроке геометрии, я ответила на пятерку, но она на всякий случай поставила мне четверку. Зато Галина Дмитриевна – была у нас такая учительница – и вовсе предложила мне экстерном сдать все предметы за восьмой класс и сразу перейти в девятый. «Все равно, – говорит, – ты почти бездельничаешь». Галина Дмитриевна вскоре уехала – вернулась к мужу в Питер.

– Выбор профессии учителя русского языка и литературы был для Вас осознанным шагом?

– Решение было сложное и, наверное, во многом случайное. Сразу по окончании школы я поехала на сенокос в 20 километрах от нашего дома. Если вы почитаете книжки моих стихов, то найдете там отголоски этих времен. И все тогда спрашивали маму: «А что она у вас не собирается никуда поступать? Училась ведь хорошо». «Нет, – говорит, – она собирается в Питер». Так оно и было. Это Галина Дмитриевна, с которой мы переписывались, настраивала, чтобы я приехала к ней, и она бы помогла мне устроиться в общежитие и на подготовительные курсы. Мол, оглядишься, будешь работать и заочно учиться в Ленинграде. Я так и собиралась сделать. И тут звонят мне из Сыктывкара мои одноклассники, уже поступившие в пединститут, и сообщают, что объявлен дополнительный прием. Звали попробовать: «Все равно же будешь ехать через Сыктывкар». И так, можно сказать, мимоходом я и сдала вступительные экзамены.

А решение уехать в Питер изменила из-за мамы. Она меня не отговаривала, но было видно, как она переживает, что я буду так далеко от нее.

– Не жалеете, что променяли Питер на Сыктывкар?

– Конечно, учиться в Питере было бы заманчиво, но у меня были и другие мысли. Во время учебы мечтала перевестись в другой вуз на юридический факультет. Но, видимо, не хватило какой-то решимости, сработала инерция, и в итоге я окончила КГПИ.

– В школе Вам довелось поработать всего два года, и потом Вы оказались на телевидении. А это совершенно другой мир, где необходимо мыслить оперативно, излагать кратко и емко. Все это пришло сразу или пришлось себя преодолевать, учиться у других?

– Наверное, главным учителем была сама работа. Надо было просто смотреть, как это делают другие, и учиться. Телевидению я очень благодарна именно за то, что пришлось расстаться со стеснительностью и робостью. Мне приходилось пересиливать себя. Помню, первое интервью я сделала с молодыми преподавателями детской художественной школы – Вячеславом Куликовым, другими его коллегами. И потом, когда мы уже подружились с четой Куликовых, они вспоминали, что их поразила моя уверенность, будто я в телевизионной журналистике уже дока. А это просто был такой настрой, иначе-то нельзя, ты уже в программе передач.

У меня довольно большой кусок жизни на телевидении был посвящен работе со спортсменами. Поэтому я до сих пор в хороших, добрых отношениях с нашими олимпийцами. Именно тогда мы начали снимать небольшие сюжеты, а затем и фильмы о них. И то, что сегодня сохранилось в архивах, это все было сделано именно тогда. Однажды пришлось услышать в свой адрес упрек от одного начальника, что, мол, это мне лично надо, и поэтому я еду в Бакуриани. А если бы мы не добивались этих поездок, какой материал остался бы о Сметаниной, Рочеве, Бажукове, которые вскоре прогремели на весь мир? А у нас такие материалы есть! Мы и сегодня можем увидеть эти бесценные исторические кадры.

– А в какой редакции Вы начинали на телевидении?

– Сначала меня взяли всего-навсего помощником режиссера, а это девочка на побегушках. Я должна была подбирать подходящие картинки, встречать выступающих, провожать их и так далее. Словом, быть на подхвате. Так длилось четыре месяца, а потом появилась вакансия редактора молодежной редакции, и я стала журналисткой.

– Вам не доводилось сталкиваться с цензурой? Были ситуации, когда Вам попадало за «неправильную» журналистскую позицию?

– Один раз я попала в такую ситуацию. Мы снимали в маленькой деревеньке Гарье. Сюжет был о девушке – заведующей местным клубом. И всем своим материалом я как бы оправдывала возможность того, что она может уехать из этого захолустья. До сих пор помню этого прекрасного человека, но условия, в которых она работала, были очень непростые. К сожалению, от нее мало что зависело, чтобы эти условия стали лучше. Мой непосредственный начальник меня мягко пожурил и отодвинул этот сюжет, который потом вышел в эфир в переделанном варианте.

– Насколько неожиданным после многих лет работы на телевидении было для Вас приглашение стать замминистра культуры Коми АССР?

– Я была готова к тому, чтобы уйти с телевидения. Куда, это уже был другой вопрос. Чувствовала, что хожу по кругу и мне уже не интересно. И первое место, куда я попыталась уйти, было Коми книжное издательство. Меня пригласил директор издательства Дмитрий Леканов, но ничего из этого не вышло. Мне передавали, будто бы в обкоме ему сказали, что перейти на работу в издательство я могу, только если устроюсь сначала уборщицей, но никак не с телевидения.

И когда меня пригласили в министерство на должность заместителя по вопросам искусства, я подумала: всю жизнь занимаюсь литературой; театры, музеи, музыкальное искусство – все это было всегда очень близко и интересно, – может быть, смогу? Самое же главное, пусть это прозвучит самонадеянно, но и тогда, и после я считала, что на этой должности можно помочь людям искусства. Но оказалось, что это очень иллюзорное представление.

– В это же время Вы как-то плавно включились в финно-угорское движение. Каким образом это происходило?

– На третий год моей работы в министерстве культуры марийцы выступили с предложением создать фонд развития финно-угорских культур. Был у них такой министр – Николай Гаврилов. Мы с ним в первый раз встретились в Москве на каком-то совещании, он оставил очень хорошее впечатление – очень активный, с позитивным отношением к решению национальных вопросов. Мне это импонировало. И когда марийские коллеги предложили, чтобы из Республики Коми кто-то вошел в правление этого фонда, меня пригласил наш тогдашний министр культуры Иван Федорович Кортошкин и предложил заняться этой работой. Правление фонда существовало в течение полутора лет, мы встречались в разных регионах, в том числе в Эстонии. Завязались очень добрые, потрясающие отношения.

– Наверное, такая сердечность – следствие слишком долгой оторванности финно-угорских народов друг от друга?

 – Начало было положено еще в 1985 году, когда в Сыктывкаре прошел первый финно-угорский конгресс. Я тогда еще работала на телевидении и сопровождала финскую делегацию. Показывала город, ездили мы и по республике. Финны сняли фильм, который должен храниться в архиве телевидения. А потом, с созданием фонда развития культур финно-угорских народов, мы получили возможность познакомиться со своими родственниками, и это было очень интересно. До сих пор с огромным уважением вспоминаю своих коллег по фонду из Удмуртии, Мордовии, Карелии, Эстонии. Все фестивали – телевизионные, фольклорные, многие другие совместные мероприятия возникли в свое время именно по предложению фонда и живут по сей день.

– Национальное движение заставило власть по-новому взглянуть на эту проблематику и создать министерство по делам национальностей. Вы считаете, подобное ведомство действительно было нужно?

– Время показало, что да. Хотя лично я в свое время поддерживала идею его существования только как подразделения министерства культуры. Пыталась объяснить Ивану Федоровичу Кортошкину, что нужен департамент по вопросам национальных проблем, поскольку национальные проблемы у нас напрямую более всего были тогда связаны с культурой. И если бы такой департамент был создан, может быть, и не пришлось бы создавать миннац. Во многих республиках так и поступили. Если бы меня Кортошкин поддержал и протолкнул эту идею, я бы с удовольствием осталась работать в этом департаменте, потому что эти вопросы мне были близки.

– Вам довелось часто бывать в финно-угорском зарубежье – Эстонии, Финляндии, Венгрии. Хочу задать гендерный вопрос. Насколько сильно отличается положение женщин этих стран, их правовой и социальный статус от положения коми женщин?

– Думаю, мы отстаем не столько в правовом, сколько в экономическом отношении. Почему в Финляндии возможно, чтобы министерством обороны руководила женщина? Почему там женщина может стать президентом страны, а у нас нет? Думаю, во многом – из-за экономического отставания.

– Разве только из-за этого? А не потому ли, что наши мужчины привыкли считать, что должны руководить, а женщины им подчиняться?

– Так считать могут и в Финляндии. Но дело в том, что, во-первых, там женщины активнее мужчин, поэтому и перехватили власть. А во-вторых, попробовав в нашей стране быть министром, заграничная женщина быстро бы поняла, что это ей не по плечу. Взвалить эту работу на женщину – значит просто заставить ее работать на износ.

– Поэтому Вы и ушли в свое время с поста заместителя Главы республики?

– В нашей стране это почти неподъемная для женщин работа. Это вообще очень трудная работа. Во-первых, у нас все не так, как, например, в той же Финляндии. Предполагается, что, прежде чем стать президентом, женщина – государственный деятель уже успела хорошо изучить управленческую работу на различных министерских должностях. У нас же этого совсем нет, среди министров женщин – единицы. А чтобы появилась женщина-министр, надо, чтобы были женщины – замминистра, таких тоже немного. То есть нет подготовительной работы ни по вертикали, ни по горизонтали. У нас все – случайно. Случайно назначили, случайно пригласили.

– Вас пригласили на должность заместителя Главы республики тоже случайно?

– Наверное, элемент случайности тоже был. Не могу об этом судить. Но, честно говоря, морально я была к этому готова – как-никак за плечами был небольшой опыт управленческой работы – и в минкультуры, и в миннаце. Но явно недостаточный. Мне очень не хватало того опыта, который был у моих коллег-мужчин. Почти все они прошли хорошую школу или на производстве, или в аппаратах горкомов и обкома партии. Мне предложили курировать социальную сферу, в которой было все – и медицина, и образование, и культура, и спорт, и социальное обеспечение, и телевидение, печать, религия, детский отдых, национальные вопросы. Я подумала: сколько времени можно выдержать подобную нагрузку? От силы года два, не больше. Хорошо, что часть полномочий – социальные вопросы, медицину и спорт – потом передали другому замглавы Георгию Дзуцеву. Если бы этого не произошло, я бы ушла еще раньше. Сегодня мало кто уже помнит, что происходило в 90-е годы, работать заместителем Главы тогда и теперь – это две большие разницы.

– Хотелось бы обсудить еще одну сферу Вашей деятельности – работу в Общественной палате. Вы ведь входили и в первый, и во второй, и в третий составы палаты. На ваш взгляд, она выполняет ту роль, ради которой создавалась? И вообще, за это время Общественная палата претерпела изменения в лучшую сторону?

– То, что она претерпела такие изменения, это однозначно. В первом составе я была, на мой взгляд, не совсем востребована. Я привыкла быть полезной, а здесь себя таковой не чувствовала. Поэтому долго отказывалась от предложения Госсовета войти в состав палаты во второй раз. Потому что я всегда любила заниматься конкретной работой, а как раз это у меня в Общественной палате и не получалось. Когда в министерстве культуры меня выбрали в состав парткома, я предложила: давайте сделаем хоть одно какое-то конкретное дело. Так был создан клуб ветеранов работников культуры и искусства. Всего-то и надо было помочь им организоваться. И точно так же думала, все-таки согласившись снова войти в состав Общественной палаты. Решила, что буду держать контакт со своим районом и искать, где могу быть полезна. В итоге меня как представителя Общественной палаты официально включили в Общественный совет Удорского района. Но уже до этого там я успела организовать круглый стол, обсудить с местными активистами, как можно оживить работу с молодежью. На встречу тогда пришло очень много людей, и мы договорились, что будем заниматься конкретными делами, а главное, не каждый сам по себе, а все вместе, объединив усилия. В районе меня поддержали, как в свое время поддержали при создании фонда Удорских православных храмов. Такой фонд мы создали, я стала одним из его учредителей. Собранные всем миром средства помогли открыть церкви в Сельыбе, Чупрове, а лично я и мои земляки, выходцы из Ертома, занимались ертомской церковью. Мы поменяли окна, дверь, сделали хорошую лестницу, убрали пристройки. Мы – это и жители села, и гости.

– Вы верующая?

– Считаю себя верующим человеком, но, к сожалению, не воцерковленным. Хожу в церковь только по большим праздникам. Родители не были атеистами, но и очень набожными тоже. Скорее всего, крестили меня дома, церкви-то не было. И тем не менее всегда, когда я заходила в храм, ощущала себя не совсем в своей тарелке... А по работе мне приходилось бывать в церкви, потому что, будучи заместителем Главы, я курировала в том числе и религиозные организации. Правительство принимало участие в создании епархии, в организации приезда патриарха Алексия II в республику. Все эти вопросы так или иначе все равно решались на уровне правительства тоже. А покрестилась я заново, когда уже ушла с этой работы. Думаю, что очень большую роль в этом сыграл приезд патриарха. Мне посчастливилось пообщаться с ним и после его пребывания в Сыктывкаре. И даже взять эксклюзивное интервью для журнала «АРТ».

– Возвращаясь к общественной деятельности. Чем Вы занимаетесь сейчас?

– Продолжаю начатое в преды-дущем созыве Общественной палаты. В те два года, что мы занимались восстановлением ертомской церкви, там был организован лагерь «Паломник» для детей из района и воспитанников гимназии искусств. Здесь очень помог Сергей Таскаев, его ребята очень много сделали для церкви.

Самое главное, что, может быть, произошло благодаря им, это то, что люди, живущие сегодня в селе, сами почувствовали потребность что-то менять в своей жизни.

Мы хотим возродить в селе и храмовый праздник Троицу. Чтобы каждый год он собирал в Ертоме земляков и не давал угаснуть жизни в селе.

А в третьем составе Общественной палаты я вошла в состав комиссии по вопросам НКО, общественных некоммерческих организаций, в том числе территориального общественного самоуправления. Очень может быть, что какой-то ТОС нам удастся организовать и в Ертоме. И не только там, а по всей Удоре.

Беседовала Галина БОБРАКОВА.

Фото из домашнего архива
Галины БУТЫРЕВОЙ.

Я изначально никогда не была активисткой – ни в школе, ни в институте не избиралась в комитет комсомола, не имела какой-то очень значительной общественной нагрузки. После пединститута пошла работать в школу в родной деревне и, может быть, так всю жизнь там бы и проработала, но умерла моя мама, и я не могла оставаться одна в родительском доме, уехала.

У меня довольно большой кусок жизни на телевидении был посвящен работе со спортсменами. Поэтому я до сих пор в хороших, добрых отношениях с нашими олимпийцами. Именно тогда мы начали снимать небольшие сюжеты, а затем и фильмы о них. Мы и сегодня можем увидеть эти бесценные исторические кадры.

Правительство принимало участие в создании епархии,
в организации приезда патриарха Алексия II в республику. Мне посчастливилось пообщаться с ним и после его пребывания в Сыктывкаре. И даже взять эксклюзивное интервью для журнала «АРТ». 

 Архив рубрики