| Общество |
15 марта 2013 года |
Французский след в коми деревне попытался найти наш корреспондент
В прошлом году в России активно отмечали 200-летие Отечественной войны 1812 года. А в феврале следующего года исполнится ровно двести лет с того исторического дня, когда в Усть-Сысольск прибыли военнопленные солдаты наполеоновской армии. Случилось это 11 февраля 1814 года. Пробыли они здесь недолго,
но французский след остался в истории и географии нашего края на века. Как известно, в Сыктывкаре даже есть местечко Париж. Починок с аналогичным названием до шестидесятых годов прошлого века существовал в Усть-Куломском районе
(в 34 километрах от райцентра). А некоторые жители небольшой корткеросской деревни Ивановской всерьез уверены
в том, что их предком был француз по имени Жан... Жан из Джияна Любопытно, но впервые о деревне Ивановской я узнал на премьере водевиля «Канкан «Сыктывса кань» («Канкан «Сысольский кот»), поставленного Национальным музыкально-драматическим театром РК. Напомним, это спектакль о любви коми девушек и пленных французов, об усть-сысольской и парижской жизни после Отечественной войны 1812 года. После премьеры к автору пьесы Сергею Журавлеву подошла зрительница и сказала, что ее предком был пленный француз Жан. Драматург познакомил меня с «коми француженкой» Мариной Каневой. – Моя бабушка Екатерина Иванова часто рассказывала семейную легенду о том, что одним из наших прадедов стал французский солдат Жан, – поведала мне Марина. – Он полюбил коми девушку и, чтобы не возвращаться в Париж, уехал в коми глубинку. Жан был скромным и не хотел выделяться среди местных крестьян, поэтому поменял имя и стал Иваном. Поэтому мы, его потомки, и носим фамилию Ивановы. До замужества я тоже была Ивановой. Французские корни сказались, наверное, в том, что я стала конструктором-модельером, а мой брат – художником. Семейная легенда оказалась довольно лаконичной. Поэтому мы с Мариной решили съездить в эту деревню на берегу Вишеры и уже там поискать французский след. Помочь нам в этом деле согласилась учитель коми языка и литературы, а также заведующая музеем большелугской школы Ольга Мишарина. Кстати, она подтвердила, что в Ивановской существует местное предание о пленном французе. – У нас эту деревню называют Джиян, – рассказала педагог. – Может, это и от имени Жан. Но на коми языке джиян – это синица. Жителей деревни иногда дразнят «джиян пиян – кай пиян» («птички-синички»). Иван, да не тот В Ивановской мы побывали в гостях у старожилов деревни, побеседовали с людьми на улице. Конечно, по-французски здесь не говорят, в Париж в гости к родственникам не ездят. Деревенские будни ничем не отличаются от повседневной жизни в десятках других коми деревень. Многие дома зимой стоят пустые, летом приезжают дачники. Немногочисленный местный люд ездит на работу в соседний Большелуг, а кто пошустрее, тот работает на северных вахтах. Своей школы и магазина в деревне нет. Несколько ребят школьного возраста ездят учиться в Большелуг. После поездки я решил найти какие-нибудь документальные подтверждения пребывания француза в Ивановской. Но, к сожалению, в архивах не сохранилось никаких документов о жизни этой деревни в начале девятнадцатого столетия. Из справочника Игоря Жеребцова «Где ты живешь» можно узнать, что деревня Ивановская была основана еще в 1675 году. Ее первым жителем стал переселенец из Богородска Иван Попов (с сыновьями Степаном и Гурием). В честь этого Ивана и назвали деревню. Деревня никогда не была многолюдной. Максимальная численность жителей здесь была зафиксирована в 1926 году – 322 человека. В 1989 году в деревне оставалось 57 человек. Сейчас, видимо, и того меньше. Хотя никаких официальных данных о французе Жане не сохранилось, но местные власти могли бы использовать легенду о нем в качестве туристического бренда: построить здесь французский трактир или бистро, украсить дома французскими надписями, и, глядишь, потянулись бы туристы в Ивановскую... Сыктывкарский Париж В феврале 1814 года в уездном Усть-Сысольске появилось ровно сто пленных французов. А может, и не только французов. Ведь в наполеоновской армии служили немцы, итальянцы, испанцы, португальцы, австрийцы, голландцы, поляки и т.д. Кстати, в некоторых исследованиях утверждается, что половину армии Наполеона составляли немцы. Даже в неполном списке сосланных пленных в Вологодскую губернию, куда входил тогда юг Коми края, было много немцев и австрийцев. Пробыли пленные в Усть-Сысольске недолго. «Пленных французских военнослужащих разместили на северной окраине Усть-Сысольска за старым рвом, в казарме; там же имелся лазарет, – можно узнать в книге «Где ты живешь». – Французы научились изъясняться по-русски, бывали в гостях у местных жителей, учили их французскому языку, отмечали праздники, а некоторые даже освоили игру на балалайке». По этапу в Усть-Сысольск Историки установили, что пленных французских солдат и офицеров стали отправлять в Вологодскую губернию еще в 1813 году. Вначале это были небольшие группы, но в январе 1814 года в Вологду прислали сразу четыре внушительных этапа военнопленных общей численностью 1019 человек. Из Вологды их направили в разные уезды. Порядка трехсот человек было направлено на северо-восток губернии. До Усть-Сысольска дошли ровно сто солдат и унтер-офицеров. Остальные остались в Великом Устюге, Сольвычегодске и Яренске. «Вступила в Яренский уезд партия пленных французов, состоящая из 149 человек, из числа коих 49 оставлено в городе Яренске, а остальные 100 человек 11-го числа прошли Яренскую округу и вступили в Усть-Сысольский уезд благополучно», – можно прочитать в документе, датированном февралем 1814 года. Городничий Усть-Сысольска Николай Самарин доложил губернатору, что приведенная в город Усть-Сысольск устюжским квартальным надзирателем Соломиным «партия в числе 100 человек военнопленных французов 11-го числа сего февраля в 9 часов пополудни вступила в город, мною принята и помещена на квартиры, о каковых военнопленных именной список представить честь имею». С «подпиской
о невыезде» Среди французов оказалось много больных. Видимо, они страдали из-за простуды и обморожений. Одежда у них была явно не для сурового северного климата. На сотню пленных имелось всего двадцать овчинных тулупов, остальные довольствовались 79 шинелями «из сермяжного сукна». Один пленный, судя по всему, вообще не имел верхней одежды. Сердобольные устьсысольцы собрали для иностранцев теплую одежду. Пленным через уездные казначейства выдавали деньги на проживание: «генералам по 3 рубля, полковникам и подполковникам по 1 рублю 50 копеек, майорам по рублю, обер-офицерам по 50 копеек, нижним чинам по 15 копеек в сутки». Впрочем, офицеров среди прибывших в Коми край не было. Они обязаны были следить за порядком в своей казарме и соблюдать правила пребывания в городе. Свобода передвижения военнопленных в Усть-Сысольске не ограничивалась «французской слободой». Они могли свободно ходить по городу, им разрешалось приторговывать и даже наниматься на работу. Правда, те, кто был взят на работу, денег от казначейства уже не получали. Горожане отнеслись к пленным доброжелательно, да и те особых беспокойств ни властям, ни местному люду не доставляли. Был единственный запрет: нельзя было уходить из города. А впрочем, куда здесь зимой уйдешь? В Усть-Сысольске французы пробыли недолго. Вскоре после окончания войны им разрешили вернуться на родину. Остался ли кто из них в Коми крае, официально не известно. Доказать или опровергнуть этот факт невозможно. Известная русская писательница Александра Ишимова, побывавшая в Усть-Сысольске несколько лет спустя после французов, в рассказе «Зырянка» пишет, что «благородная часть народонаселения города и особенно дамы и девицы восхищены были образованностью пленных; все они говорили на французском языке, о котором жительницы У. даже и мечтать не смели. С удалением «просветителей» в скромном городе все вошло в прежний порядок, и следы пребывания наполеоновских «героев» остались только в изломанных фразах, которыми ученицы их менялись друг с другом». Такова «се ля ви»... Историки подсчитали, что Наполеон ввел в Россию около 650 тысяч человек. Обратно вышло только 50 тысяч. Количество пленных – 200-250 тысяч человек, в боях погибло около 150 тысяч. Получается, что бесследно пропало около 200 тысяч французов. Исследователи считают, что оставшиеся в России французы с годами просто растворились на бескрайних просторах страны. Наполеоновские солдаты становились и гувернерами, и крестьянами. Иногда их даже продавали как крепостных. Прося милостыню и ночлег, французы обращались к местным жителям «сhег аmi» («дорогой друг»). Так появилось слово шаромыжник – попрошайка. На начало 1813 года, по данным Министерства юстиции, в стране насчитывалось более 216 тысяч пленных. Через год 60 тысяч из них приняли русское подданство. Благо правительство России дало им выбор: вернуться в Европу или остаться в России. Некоторые, обзаведясь семьями, обжились и возвращаться на историческую родину не пожелали. Может быть, кто-то из них и остался в Ивановской... Артур АРТЕЕВ. Фото автора. – У нас эту деревню называют Джиян, – рассказала педагог Ольга Мишарина. – Может, это и от имени Жан. Но на коми языке джиян – это синица. Жителей деревни иногда дразнят «джиян пиян – кай пиян» («птички-синички»). |
В Общественной палате создали "ЖКХ контроль" 
