Нелли Струтинская: "Мы жнем только то, что сеем"

С самого рождения ребенок является уже полноценной личностью, и его права защищены законом. И тем не менее взрослые нередко забывают об этом, а то и вовсе не понимают, что их поведение по отношению к ребенку противозаконно. Бывает и так, что дети остаются наедине с серьезными жизненными проблемами, потому что законодатели не предусмотрели всех возможных нюансов. Как сегодня решаются вопросы защиты детства? Накануне Международного дня защиты детей, который отмечается 1 июня,
мы обратились с этим вопросом к уполномоченному при Главе РК
по правам ребенка Нелли Струтинской.

– Нелли Леонидовна, о случаях, когда после выхода из интерната подросток остается в беспомощном состоянии, без покровительства взрослых и без крыши над головой, неоднократно говорилось на разных совещаниях. В конце апреля Вы приняли участие в работе съезда уполномоченных по правам ребенка, где рассматривался вопрос постинтернатной адаптации детей-сирот. Были ли разработаны какие-то решения данной проблемы и можно ли надеяться, что она сдвинется с мертвой точки?

– К сожалению, жизнеустройство ребенка после выхода из детского дома или интерната – это сегодня очень непроработанная тема. У каждого свое видение и понимание этого. Именно поэтому мы нередко сталкиваемся со случаями, когда выпускники детских домов или интернатов поступают в учреждения профессионального образования, где их уже никто так, как раньше, не опекает, и теряются, столкнувшись со множеством трудных вопросов. Руководители учебного заведения тоже не всегда могут им помочь, потому что вопрос, кто сегодня является законным представителем этих детей, так и не решен. В детдоме законными представителями являются руководитель и органы опеки. А в вузе или техникуме кто? Есть случаи обращений, когда сирот отчисляют из учебного заведения, и они остаются на улице. Куда им идти? Они идут опять к директору детдома. Естественно, он примет, накормит, даст переночевать одну-две ночи. А дальше что? Поэтому эта тема и была предложена для обсуждения уполномоченными по правам ребенка. В ходе съезда мы разрабатывали модель постинтернатного сопровождения. Без единого подхода никак нельзя. Это потом уже каждый регион может наполнять эту схему своим содержанием, но так, как сейчас – кто во что горазд, – это тоже неправильно. Что будет на выходе, сказать пока не могу, так как резолюции еще нет.

– Если ребенок может обратиться за помощью в родной детский дом, где от него не отмахнутся и постараются как-то помочь, это еще не самое страшное. Но нередки случаи, когда дети бегут из детского дома или интерната, спасаясь от насилия и жестокости. Такие прецеденты неоднократно были и у нас в республике. Почему такое становится возможным и как предотвратить эти ситуации?

– Служба Павла Астахова проводила специальные исследования в интернатных учреждениях и выявила немало случаев, когда детей закрывали в комнатах, оставляли в одиночестве ночью. К сожалению, наша республика не исключение, подобное у нас тоже случается. Последний такой инцидент произошел в детском доме поселка Чим в Удорском районе, откуда в марте этого года сбежали подростки. Они утверждали, что воспитатели применяют к ним насилие. После прокурорской проверки некоторые факты подтвердились. Воспитатели оправдывались, что это были вынужденные меры, так как дети их не слушались. Бесспорно, дети непростые, но это никого не оправдывает. Каждый такой факт можно повернуть по-разному, поэтому нужно все тщательно разобрать, провести служебное расследование. В общем, эта проблема действительно есть, но хорошо уже то, что сегодня она не замалчивается.

Все эти ситуации я проверяю. Причем не только делаю запросы, но и выхожу в муниципалитеты, на руководителя образовательного учреждения, инспекторов по делам несовершеннолетних. Иногда сразу выезжаю на место.

Случаи жестокого обращения с детьми регулярно происходят не только в интернатных учреждениях, но и в обычных и замещающих семьях. Разбираться в них всегда непросто. Потому что до сих пор нет четкого определения, что считать жестоким обращением. Одно дело, когда это истязание, и совсем другое дело – шлепок по попе. Сами-то дети, конечно, и шлепок считают жестоким обращением. Поэтому при изучении подобных случаев всегда в первую очередь учитывается степень нанесенного ребенку морального и физического вреда. А бывает, что и взрослые используют это несовершенство закона в своих корыстных интересах. Был в моей практике случай, когда муж подал на жену в суд за то, что она якобы жестоко обращается с ребенком. Женщина в разговоре со мной искренне недоумевала, что шлепок может быть расценен как жестокое обращение. По сути это была обычная семейная разборка между мужем и женой, которые были в состоянии развода, и мужчина решил так насолить жене. Но жалоба поступила, и в ней необходимо разобраться. И такие случаи, когда приходится тратить драгоценное время и силы на подобные жалобы, не так уж редки. Взрослые сводят счеты между собой, а ребенок оказывается разменной монетой в этих отношениях.

Бывает, люди звонят, говорят, что по такому-то адресу часто слышны крики и плач ребенка. Все приходится проверять. Звоню в инспекцию по делам несовершеннолетних, в органы опеки, чтобы вышли с проверкой…

Опять же если говорить о жестоком обращении, то как, например, классифицировать постоянные словесные унижения и оскорбления в адрес ребенка? Ко мне на прием пришла девочка. В отчаянии говорит: «Не знаю, что делать. Я люблю родителей, но они постоянно твердят мне, что я тупая и у меня ничего не получается». Я ей посоветовала подойти к школьному психологу, а спустя какое-то время сама позвонила в школу. Убедилась, что с девочкой поработали, вызывали маму на беседу. Мама, вполне состоявшаяся в жизни женщина, и не задумывалась никогда, что она делает со своим ребенком, изо дня в день внушая ей мысль, что та ни к чему не годится. В первую очередь нужно воспитывать родителей, потому что многие совершенно не понимают, какую судьбу готовят своим детям, обращаясь с ними небрежно или неуважительно.

– А как Вы видите работу с родителями, кто должен взять на себя эти воспитательные функции?

– Во-первых, необходимо четкое разделение функциональных обязанностей всех участников воспитательного процесса: за что отвечает школа, детский сад, за что несут ответственность родители и ученики. Когда у каждой из сторон будет четкое понимание своих обязанностей, тогда не будет возникать ситуаций, которые вырастают в глобальные конфликты. Ведь есть же у нас Конституция страны, Конвенция о правах ребенка, Семейный кодекс, но их почти никто не знает. Кроме того, сегодня есть интернет – открой, полюбопытствуй, что предусматривает закон в той или иной ситуации. Но пока рак на горе не свистнет, никто у нас этого делать не будет. Надо поднимать правовую грамотность как взрослых, так и детей. Уверена, что необходимо обязательно вернуть в школы тематические родительские лектории. А то ведь работа с родителями абсолютно ушла из школы. Родительские собрания – это, как правило, отчет о том, кто как учится, что нужно классу и т.д.     

– Были в республике случаи, когда учителей в школах обвиняли в избиении учеников. И что характерно: по свидетельствам коллег, это были опытные, хорошие и даже заслуженные учителя. На мой взгляд, все-таки есть что-то ненормальное в том, что дети позволяют себе откровенно провоцировать учителя на такие поступки и потом еще и доносить на него.

– Большей частью это действительно хорошие учителя. Мне тоже их жаль, но сегодня другое время, другие дети. Встречаясь с педагогами, я на этих печальных примерах пытаюсь донести до них, что, несмотря ни на что, так поступать нельзя. Как учитель, если он уважает себя, может позволить себе закричать на ребенка или обзывать его последними словами? Одна мама мне рассказывала, что, когда она проходит мимо своего сына, тот внезапно хватается за голову. Выяснилось, что мальчик рассеянный, постоянно что-то роняет, отвлекается. И учительница, проходя мимо него во время урока, очень резко кладет руку ему на голову. Это что, правильное поведение учителя? А когда ребенок с мокрыми трусами приходит домой, потому что из страха перед учителем вынужден терпеть? Встречаясь с педагогами, я всегда им говорю: если у вас что-то не получается, не нравится, уйдите с этой работы. А то ведь еще бывает, что закрываются изнутри на ключ и не пускают в класс детей, которые им на уроке не нужны. Учитель ведь находится на государственной службе – разве можно об этом забывать?

Что касается детей, то они сегодня, соглашусь с вами, не знают нравственных пределов. Школьники считают возможным смеяться над учителем, издеваться над ним, снимать на телефон и выкладывать в интернет смешные, на их взгляд, ситуации, связанные с поведением учителей. Был такой ролик в интернете об одной учительнице из нашей республики. Дети сняли на камеру, как она кричит, надрывается. Печально все это. Но, согласитесь, спрос всегда больше с тех, кому больше дано. То есть со взрослых, которым и по возрасту, и по статусу положено быть примером для детей. Мы жнем только то, что сеем, ни больше, ни меньше. Разве, к примеру, нормально, когда учитель постоянно запугивает детей тем, что они не сдадут ЕГЭ? Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что они запугивают, потому что не дали детям тех знаний, которые должны были дать. Кто сегодня боится больше всего ЕГЭ? Учитель. Да ты работай нормально, и не надо будет ничего бояться.

Одна из причин этих некрасивых конфликтных ситуаций в том, что правовая грамотность детей – на низком уровне. Когда я задаю ребятам в школах вопросы, что они знают о своих правах, они обычно называют право на жизнь, на имя-фамилию, образование, медицину и право свободно выражать свои мысли. На вопрос, что вы подразумеваете под правом свободного выражения мыслей, отвечают: «Говорить все, что думаем». Если бы у нас по-другому было поставлено правовое обучение, было бы возможно что-то требовать. А сегодня не все дети знают даже, что в школе есть свой устав, который предусматривает и правила поведения. Когда мы с Главой республики Вячеславом Гайзером обсуждали вопросы правового образования, то пришли к выводу о том, что необходимо акцентировать внимание не только на правах, но и на обязанностях. Были изданы брошюрки, где прописано, какое право и какая ответственность в каком возрасте наступают. Такие брошюры сегодня есть в каждой школе.

– И все-таки я опять скажу в защиту педагогов. Бывает, учитель прекрасный, дети его любят, а вот один ребенок терроризирует весь класс, и никакой управы на него нет. Что учителю-то делать в этом случае?

– Мне приходилось сталкиваться с такими ситуациями. Исключить ребенка из школы нельзя. Перевести в другой класс? Хорошо. Перевели. Не прошло и трех месяцев после этого, как уже родители этого класса и этот учитель кричат «караул!». А родители хулигана обычно при этом не хотят прислушиваться к советам специалистов. Сегодня есть возможность в любой школе обеспечить индивидуальный подход к ребенку. У нас целая армия специалистов, которые могут и должны проанализировать, что происходит с ребенком, и дать рекомендации родителям и учителям: психологи, соцпедагоги, инспекторы по делам несовершеннолетних... И при этом учителю сегодня проще выгнать ребенка в коридор, а тот носится там во время уроков, как сумасшедший. Неуправляемого ребенка можно, конечно, еще перевести на индивидуальное обучение по медицинским показаниям. Но и тут все непросто: даже если специалисты советуют перевести на домашнее обучение, многие родители боятся, что это диагноз, который испортит ребенку жизнь. Да это не диагноз, а рекомендации. И если их не исполнять, то где гарантия, что впоследствии это не выльется в более серьезную проблему?

– Хотелось бы остановиться на проблеме инклюзивного образования, которая еще недавно очень активно обсуждалась на разных уровнях. В Америке и Европе дети-инвалиды обучаются в одних школах со здоровыми детьми, а мы еще к этому даже не приблизились.  Как сегодня решается эта проблема?    

– Ну почему же, мы приблизились, но пока только на несколько шагов. У нас в республике уже есть общеобразовательные школы, где учатся дети с инвалидностью. Но в целом еще только идет выстраивание этой системы. И потом это ведь только кажется, что все так просто: дали установку школам – и все начали  принимать этих детей! Для начала, как минимум, нужно подготовить специальные программы, учителей, посмотреть, какие технологии будут срабатывать. Ведь некоторые дети с отклонениями в здоровье за год  могут только до 10 научиться считать, а как же быть остальным-то детям, если учитель целый год будет одного ребенка учить счету до 10? В этом вопросе даже не то важно, чтобы дети-инвалиды  обучались вместе со здоровыми. В обучении им как раз таки больше требуется индивидуальный подход.  Намного важнее, на мой взгляд, не столько совместное обучение, сколько  общение со сверстниками.

Беседовала Галина ГАЕВА.

Фото Дмитрия НАПАЛКОВА.

Надо поднимать правовую грамотность как взрослых, так и детей. Уверена, что необходимо обязательно вернуть в школы тематические родительские лектории. А то ведь работа с родителями абсолютно ушла из школы. Родительские собрания – это, как правило, отчет о том, кто как учится, что нужно классу и т.д.

 Архив рубрики