Леонид Безумов: "Оленеводы должны быть кочевниками!"

Уже несколько лет в Коми продолжается противостояние оленеводов – членов кооперативов и независимых владельцев стад, так называемых частников. О том, почему бескрайняя тундра оказалась тесной для тех, кто ее населяет, и можно ли найти выход из сложившейся ситуации – наш разговор с президентом ассоциации «Оленеводы Республики Коми» Леонидом Безумовым.

– Леонид Васильевич, почему возник раскол оленеводов на «кооператоров» и «частников»  и в чем причина их разногласий?

– Оленеводы-частники, или, как их называли в советские времена, единоличники, в Коми существуют давно. В 1930-е годы, когда началась коллективизация, некоторые оленеводы по разным причинам не захотели вступать в колхозы. Но таких было не очень много, в 80-х годах в Коми, по моим подсчетам, – около десяти семей с небольшими стадами. У кого-то 17 оленей, у другого 20. Самое большее 50. Жили они по тем временам очень бедно, в основном оседло, возле Воркуты. Нередко приходили подрабатывать на забой колхозных оленей. А в 90-х колхозы распались и многие пастухи остались с большими стадами по 300-500 оленей. С таким количеством голов можно жить очень неплохо и самостоятельно. Когда начали появляться оленеводческие кооперативы, кто-то в них вернулся, а кто-то нет.

А основная причина разногласий в том, что кооперативы живут по российским законам, а частники – нет. Первые арендуют у муниципалитета земли для выпаса, а вторые ходят с оленями где хотят, в основном на территориях, выделенных кооперативам. Примерно две трети частников – это жители Коми, еще треть пришли из-за Урала, из Ямало-Ненецкого округа. Дело в том, что там одно время оленеводам оказывалась очень щедрая материальная поддержка, которая им позволяла жить, не забивая оленей, наращивая стада. Они и нарастили до такой степени, что превысили оленеемкость пастбищ, корма стало не хватать, и часть ямальских ненцев откочевала в Коми.

– Но ведь и «единоличников» можно понять. Например, частники –  члены территориально-соседской общины «Тыбертя» объясняют, что им просто больше негде пасти своих оленей: свободных участков нет. Велика тундра, а отступать некуда – позади Урал…

– Действительно тундра у нас занята на 98-100 процентов, как и у соседей в ЯНАО и в НАО. Много участков забрали нефтяники, что-то занято карьерами, дорогами. Оленей меньше, чем раньше, но при этом мы имеем превышение оленеемкости – перевыпас. Частникам уже давно надо было подать заявку на оленьи пастбища в администрацию МО ГО «Воркута», пока были свободные участки, но они этого не сделали. Но недавно освободились приуральские территории, которые в свое время были переданы для выпаса ямало-ненецким хозяйствам. Договор аренды с ямальцами не продлен, так что эти участки можно брать.

– Эти территории частники критикуют: у подножия Уральских гор они рискуют жизнью и своей, и оленей из-за опасности лавин. Уже были несчастные случаи…

– Какие там лавины! Отговорки это! Никто ведь не заставляет зимой идти на склоны. Да, летом с оленями лучше в горы подняться, там прохладнее, гнуса меньше. Но зимой-то зачем? Участки ведь не само подножие гор, там сотни километров прилегающей территории.

– В таком случае можно предположить, что оленеводам просто выгоднее находиться поближе к Воркуте…

– Совершенно верно. Кто-то сейчас стоит в сорока километрах от города, кто-то в ста… Если от города недалеко, оленину проще продать, и там пастбища уже хорошо освоены кооперативами, меньше диких зверей. Кроме того, ко-оперативы «Оленевод» и «Красный Октябрь» проводили обработку против подкожного овода, и на тех участках, которые сейчас частники самовольно занимают, его раньше практически не было. Над стадом в две тысячи оленей двадцать-тридцать оводов кружили, которых олени-«дикари» с собой «привели». А сейчас летом над стадом туча в десятки тысяч мух гудит! Стадо беспокоится, олени мечутся, вес не набирают. Кроме того, личинки овода, которые живут в оленях, отравляют их кровь продуктами своей жизнедеятельности, развиваются различные болезни. Приведу пример для наглядности: в 1998 году «Красный Октябрь» гнал своих оленей из ямало-ненецких лесов, с зимовки. Часть стада предыдущим летом была обработана против подкожного овода, часть нет. Вернулись они в тундру весной, а там гололед страшный, оленям к корму не пробиться. И те олени, что не были обработаны, погибли от истощения. В кооперативах, где обработка от овода проводится, олени всегда упитаннее, чем у частников. В среднем на пять килограммов с туши больше мяса можно получить.

– Сколько сейчас в Коми тундре пасется оленей?

– 84 тысячи в кооперативах. А у частников… У общины «Ямбто» примерно десять тысяч, у «Тыбертя» – больше тридцати тысяч. Проблема в том, что точных данных они не предоставляют, приходится считать на глазок. Вот и думай, сколько у нас в тундре неучтенных оленей – то ли тридцать тысяч, то ли пятьдесят…

– Еще одна претензия частников к кооперативам: не разрешают пасти оленей на землях, где испокон веку жили их деды, прадеды… А насколько это справедливо? И могут ли такие претензии предъявлять ямальцы, они же, получается, «не местные»?

– Когда речь заходит о кочевых народах, трудно сказать, где чья земля и где чей прадед оленей пас. Те же ямальцы со своими оленями и столетия назад на территорию нынешней Коми заходили, так что можно сказать, что это и их земля. Но дело в другом: ведут они себя неправильно, не по-хозяйски… Говорят: «У нас традиционное оленеводство». Да это не традиционное оленеводство, а форменное безобразие! Нормальные оленеводы во все времена, и сто, и тысячу лет назад, были кочевниками. Они никогда не держали оленей больше трех-четырех дней на одном месте. А тут по полгода держат, а то и больше. Голая земля после них остается – вытоптанная и выеденная. Прошлым и позапрошлым летом проводили аэро- и наземное геоботаническое обследование пастбищ – наглядно стало видно, во что тундра превращается. Ни кормовых трав, ни ягеля, ни ягодников не остается. Только когда оленям уже есть нечего совершенно, частники в сторону километров на пять-десять отойдут, и все. А как иначе, они же кочевать нормально не могут! Если в нормальной оленеводческой бригаде 300-400 транспортных оленей, то у них и ста не наберется. В основном матки – плодовое стадо. А чем больше плодовое стадо, тем больше получается мяса, тем больше можно заработать… Оленина у них дешевле, поскольку ни на прививки, ни на сертификацию они не тратятся. Приезжают к ним частные переработчики, закупают мясо, невзирая на то, что его качество никакими пробами, исследованиями не подтверждено. Существует прямая угроза заражения жителей Воркуты, в том числе – зооантропонозами (заболеваниями, общими для людей и животных).

– Как я понимаю, ваша критика в основном в адрес общины «Тыбертя», но есть и другая община – «Ямбто», с которой оленеводческие кооперативы тоже долго не могли найти общего языка. Как обстоят дела с ними?

– С «Ямбто» все не так хорошо, как хотелось бы. Проблемы все те же: оленей не прививают, участки не арендуют. Но они хотя бы ведут кочевой образ жизни, а не стравливают до черноты пастбища. И с этим еще можно мириться. Летом они в районе Каратайской губы, зимой уходят в лесотундру. Пастбища, по которым они ходят, – прогонные, там нет ни отела, ни откорма оленей у организованных хозяйств, смешения стад не происходит, поэтому все относительно спокойно.

– В последнее время в Коми строят планы по возрождению лесного оленеводства. Это в первую очередь связано с нехваткой участков для выпаса?

– Да, и с недостатком корма в тундре. Лет десять назад мы ездили в Финляндию, видели, как там выращивают оленей в лесу, и загорелись идеей возродить эту практику в Коми. Тогда это не получилось в основном потому, что руководители хозяйств не готовы были вести свои стада в лес. Боялись, что наши тундровые олени будут весной из лесов уходить. Инстинкт у них такой: зимой в леса, летом к морю, где меньше гнуса, овода. К тому же они на море пополняют запас микроэлементов, укрепляют иммунитет…

– Как люди на южных курортах…

– Да. И телята там растут быстрее. Но кочевать так сейчас возможности нет. Поэтому надо наших тундровых оленей приучать к лесу. Там зимой много ягеля, которого в тундре сейчас осталось крайне мало – так… будто снежком земля посыпана слегка. Мало становится в тундре злаковых, бобовых, без которых оленю вес не нагулять. Зато много появилось ивы, а она условно кормовая, в ней дубильных веществ много, из-за которых другие корма хуже усваиваются.

– Говоря об оленеводстве, нельзя не вспомнить о проблеме переработки шкур, которая у нас не решается долгие годы. Говорят, в тундре можно встретить целые горы гниющих, никому не нужных шкур…

– Сам я этих гор не видел, но думаю, брошенных шкур у нас в тундре хватает. Идет проработка вопроса о строительстве кожевенного завода в Инте. Не знаю, будет ли это экономически выгодно. Чтобы работал такой цех, нужно 70 тысяч, а еще лучше 150-200 тысяч шкур в год. А Коми может дать только тысяч двадцать. Неплохо, если бы НАО вошел в долю в строительстве завода, а потом поставлял бы шкуры. Думаю, если это произойдет, у нас попутно еще одна проблема решится: частники будут заинтересованы в проведении обработки оленей от подкожного овода, чтобы шкуры не были сплошь дырявыми.

– А что бы вы сейчас предложили оленеводам-частникам, чтобы они, так сказать, работали в правовом поле? Создавать свой кооператив? Вступать в существующие?

– Мы им предлагаем организовать свое хозяйство, сделать там настоящую оленеводческую базу, на средства, которые выделяет республика, проложить дороги. Организовать убойный пункт или же гонять оленей на забой в Воркуту. Но ничего этого не делается… Думаю, проблема в том, что у них нет хорошего организатора, менеджера, который бы вел их дела. У оленеводов-частников зачастую образование четыре класса, как с такими знаниями вести учет, решать хозяйственные вопросы? Есть у них люди с семиклассным образованием, есть девушка со средним специальным, но педагогическим. А профессиональных, грамотных управленцев нет. Если они такого найдут – просто замечательно будет. Но пока такого нет, лучше примкнуть к существующему кооперативу. Не хотите к «Оленеводу», есть еще чисто ненецкие хозяйства – «Красный Октябрь» и «Дружба народов» на Каратайке.

– У частников есть опасение, что при вступлении в кооператив их личные олени станут общими. Так что захоти они выйти из объединения, останутся ни с чем…

– Это не так. В том же «Красном Октябре» все олени частные, просто их хозяева объединены в кооператив. Руководство кооператива организовывает все ветеринарные, технические мероприятия, следит за пастбищами, оленеемкостью, чтобы на участке не паслось больше оленей, чем можно. Кстати, так же организовано оленеводство в Финляндии.

Оленеводческие объединения – это еще и социальные гарантии. У членов кооперативов есть трудовые книжки, и с 45 лет они будут официально получать пенсию. В обязанностях кооператива – вовремя проводить закупку ветеринарных препаратов, обеспечивать людей продуктами питания, устраивать мед-
осмотр. Ничего этого частники, к сожалению, не имеют. Взять хотя бы флюорографию. Частники ее не проходят, между тем туберкулез – настоящий бич оленеводов. Заболел один – заразилась вся семья. А образование детей? У большинства членов кооперативов есть квартиры в Воркуте и поселках, где дети живут в течение учебного года, с ними остается кто-то из родственников. Они ходят в обычные городские школы, по их окончании могут пойти учиться дальше. А дети оленеводов-частников в основном учатся в начальной школе-интернате. Четыре года – и все, в тундру к родителям. С другими городскими ребятами они практически не пересекаются, не социализируются в обществе. А детишки между тем просто замечательные, умные, талантливые! Я в этот интернат заходил, общался с ними – рисуют великолепно, сочиняют. Могли бы и дальше учиться. Идти по стопам родителей – это хорошо, но ведь кто-то из них мог бы стать хорошим врачом, педагогом, ученым. Вернуться в тундру, но уже с образованием, организовать работу и достойную жизнь для своей семьи. В том же НАО сколько ненцев на руководящих постах, а у нас они где? С этим нужно что-то делать…

Беседовала Анна ПОТЕХИНА.

Оленеводческие кооперативы живут по российским законам, а частники – нет. Первые арендуют у муниципалитета земли для выпаса, а вторые ходят с оленями где хотят, в основном на территориях, выделенных кооперативам. Тундра у нас занята на 98-100 процентов, как и у соседей в ЯНАО и в НАО. Много участков забрали нефтяники, что-то занято карьерами, дорогами. Оленей меньше, чем раньше, но при этом мы имеем превышение оленеемкости – перевыпас.

 Архив рубрики