| Культура |
24 февраля 2012 года |
Юрий Нестеров: "Наивысший пилотаж - это театр без слов"
Как известно, нынешний театральный сезон в академическом театре драмы им.В.Савина был отмечен двумя масштабными премьерами: «Гамлет» и «Кровавая свадьба». А что думает по поводу этих и других постановок новый главный режиссер театра Юрий Нестеров? Как он вообще оценивает перспективы нашего театра и что думает по поводу современной драматургии? – Юрий Петрович, первый вопрос вполне закономерный: вся эта скандальная история с премьерой «Гамлета»… – Ни слова больше. Я бы предпочел говорить о других спектаклях театра. Например, «Кровавая свадьба»… – Воля Ваша, хотя многие зрители оценили «Свадьбу» как несколько скучноватый спектакль, монотонный, малодинамичный… – Каждый спектакль, если он верно замешан, имеет свой ритм, свои внутренние законы, по которым он существует. В этом спектакле есть соразмерное конкретное звучание, музыка этой нависшей атмосферы тяжело раскручивающейся истории. Этот спектакль нужно смотреть иначе: слушать его внутреннюю музыку, погружаться в нее. Драматический спектакль – это как сложное музыкальное произведение, построенное по тем же законам гармонии, колебаний. Меня поразил этот внутренний – могучий, могущественный ход развития этой страшной истории. Особый ритм этому спектаклю задает коми язык. Я много лет жил в разных национальных республиках, но меня впервые настолько поразил язык. Ни слова не понимая, но хорошо зная пьесу, я уловил эту очень верную интонацию. И это ощущение было не только у меня, многие говорили об этом на обсуждении спектакля. При этом совершенно неважно, сколько в спектакле было использовано тонн железа для декораций – почему-то многих журналистов интересовала именно эта сторона спектакля. У нас вообще как-то сместились ценности, мы стоим перед картиной, но нас интересует не ее содержание, а материал, из которого сделаны краски. Еще добавлю: в «Кровавой свадьбе» великолепный исполнительский состав. Меня всегда подкупает честная работа на сцене. – Что еще в таком случае Вы бы отметили из репертуарной афиши театра? – Мне очень понравился «Чудь мыльк», также идущий на коми языке, и где тоже задан совершенно особый ритм существования. Очень тонкий спектакль «Не такой, как все», в котором найдены свои правила игры, где есть многое: нерв, полифония, ирония. Вообще, я думаю, что спектакли Евгения Малафеева имеют свое звучание. Это тонкий, думающий режиссер. И это настоящее искусство: не поражать зрителя фокусами, а найти и построить точные правила игры. Создан совершенно не бытовой спектакль, а это очень сложно – подняться над темой. А как великолепно работает Анатолий Федоренко в этом спектакле! Театр дает то, чего не может дать ни один вид искусства. Как Немирович-Данченко говорил: «Вышли два человека на сцену, постелили коврик, и театр начинается». Эти двое начинают «играть в игру», а мы, втягиваясь, получаем удовольствие. И в этом весь фокус, ведь эта игра про нашу жизнь, нашу историю, про знакомые нам вещи. Наивысший пилотаж – это театр без слов. Был такой потрясающий режиссер Марк Вайль, создатель и руководитель ташкентского театра «Ильхом», он создавал удивительные спектакли, с которыми объездил весь мир. Вот, например, очень простая ситуация на сцене: приходит мальчик с синим шариком, а девочка – с красным. Они хотят поделиться этими шариками друг с другом. И сорок пять минут без слов на сцене происходит действие – захватывающее и удивительное. – Как Вы относитесь к использованию в спектаклях всевозможных технических приемов? – Если все это делается кондово, грубо – лишь бы ошарашить публику, то мне это не интересно. Сегодня бум техники, огромное количество сложных конструкций, практически ни один театр не обходится без видео. Но я уверен, что театр переболеет этим. На Западе этот путь уже прошли и поняли, что все это вторично. Да и в российском театре, надеюсь, все это уже на излете. Самое главное – существование актера на сцене – живого, конкретного, волнующего, заводящего. Все остальное – мертвечина. Питер Брук сказал: «Театр не бывает хороший или плохой, он бывает живым или мертвым». – У Вас классическое режиссерское образование. А как Вы относитесь к авангардным решениям постановки классики? – Мне приходилось много видеть подобного, недавно, например, я смотрел спектакль «На всякого мудреца довольно простоты», где действие перенесено в кремлевские коридоры, в конец 1940-х. Это нормальный прием, достаточно традиционный и чаще всего используется, чтобы подчеркнуть современность пьесы. Но если вся эта современность, эти излишние нагромождения построены только для эпатирования зрителя, то это примитивно. Режиссер должен апеллировать к более тонким вещам, чтобы убедить зрителя, что эта пьеса современна. Есть такое понятие – «гарнирная режиссура». Существует целый класс режиссеров, которые только гарниром и занимаются, а самого блюда – спектакля – в результате нет. – Российский театр давно стал «директорским», что, казалось бы, естественно. Но в чем выиграл театр, а в чем проиграл, лишившись лидера-худрука? – Директорский театр всегда был таковым во всем мире, разве что в советской системе директор выполнял функции хозяйственника, а режиссер был главной фигурой, что было связано с идеологическими установками. Все во всем мире начинается с денег, сегодня менеджер в театре – главное лицо, и никакой трагедии в этом нет. Трагедия есть тогда, когда директор считает, что за всех можно все решить, когда ему не нужен главный режиссер, ведь гораздо проще пригласить очередного. Но ни один, даже самый отличный, директор не способен, приглашая по пять-шесть режиссеров, приезжающих на месяц-два, образовать и вырастить труппу, прожить с ней свою историю, провести ее через время. – К какой драматургии тяготеет сегодняшний театр? Что ставят на российских подмостках? По телевидению и интернету очень сложно сориентироваться в театральном пространстве… – Вообще я редко смотрю по телевизору что-либо о театре. Много лет проучившись в Москве, я понял одну простую вещь: хвалят как раз то, что не очень-то и хорошо. Десятки раз убеждался: о том, что по-настоящему интересно, не пишут газеты и не показывают по телику. Если говорить о тенденциях, сегодняшний театр переживает, на мой взгляд, две крайности. Одни категорически не принимают современную драматургию, в других – только ее и ставят. Плохо и то, и другое. В принципе сегодня такое время: ставь, что хочешь. Важно, чтобы в этом был какой-то смысл, чтобы он касался сегодняшнего дня. Это ведь самое сложное – почувствовать, поймать этот ритм за окном, найти ему адекватное звучание. Не впрямую, а в контексте. Как было гениально решено у Мейерхольда. Февральская революция, за окнами демонстрация, сняли царя, хаос, а он ставит «Маскарад» – поэзию уходящей эпохи, оду покидающей нас красоте. – Не раз приходилось слышать сетования режиссеров по поводу того, что в современной драматургии практически не появляется новых имен, ставить нечего. – Глупости! Да и театр не может существовать без современной драматургии. Каждое время ставит одни и те же вопросы, каждая драматургия своей эпохи является современной и предлагает свои механизмы «вскрывания» этих вопросов. Другое дело, и я уже говорил об этом: как найти ключ, как поставить это на сцене? Как найти адекватное звучание этому ритму? Есть две вещи в театре, которые ставить безумно тяжело: современную драматургию и комедию. Почему режиссеры не берутся за настоящие классические комедии? Никто не поставил хорошо Мольера, я смотрел его в «Комеди Франсэз», и это было гениально. Но нам этого не дано. Зато мы великолепно ставим слезливые драмы. – Вы как-то обронили, что Нина Садур – Ваш выстраданный автор… – Есть несколько драматургов, на которых я «повернут». Это Генрик Ибсен, Нина Садур, Александр Островский, Леонид Андреев. Садур – гениальный автор, безусловно, все, что она делает, это абсолютно бессознательно. Она не пишет, а будто считывает то, что ей диктуется свыше. У нас была смешная история, когда я ставил дипломный спектакль «Уличенная ласточка». С одним великолепным режиссером Пензенского театра мы месяц ломали голову: героиня скрывается за сумасшествием или она действительно сошла с ума? Месяц мы изнывали над этим вопросом, но в конце концов решились, позвонили Нине. И услышали: «Да я и сама не знаю». Садур – это и есть та самая драматургия, тот космический взлом, новый ключ, открывающий механизмы человеческих взаимоотношений. Этого автора я ставил трижды. В девяностых в первый раз прочитал «Брат Чичиков», был в шоке, думал, что никогда не подойду к этой пьесе, это же какой-то ужас, жуть, как это ставить? Но потом настолько заболел этой пьесой, решился. Ставил полгода, но спектакль так и не выпустил. Исходя из принципиальной позиции: меня не устроил главный персонаж, слабый получился Чичиков, а без Чичикова спектакля нет. – По своей первой профессии Вы актер и отлично знаете, что такое хорошая актерская школа. А кто они, сегодняшние выпускники театральных вузов? – На мой взгляд, сегодня идет колоссальный отрыв школы от практики, в театральной педагогике много своих фокусов, шаманства, а вместе с тем и проблем. Самая главная проблема в области воспитания актеров в том, что их учат играть роли, но не учат быть художниками. Из них делают примитивных ремесленников. Существует такая очень циничная шутка. Хороший актер – это тот, у кого много штампов, плохой – у кого их два. Между тем это сложная, потрясающая профессия. Настоящий актер должен постоянно, всю жизнь открывать законы своей профессии, быть гибким, не терять чутья, не деревенеть и не бронзоветь: на российских подмостках и так слишком много театральных монстров, а ведь большинство из них были очень хорошими актерами. А выпускники… Многие из них сегодня приходят в театры ломаными-переломанными. К счастью, в этом театре великолепный состав молодых, очень хороши «ленинградцы» – ребята, окончившие театральный институт Санкт-Петербурга. Надеюсь, зритель в очередной раз убедится в этом на премьере спектакля «Романтики» по Ростану, до которой осталось меньше месяца. Беседовала Марина ЩЕРБИНИНА. Фото Дмитрия НАПАЛКОВА. · Много лет проучившись в Москве, я понял одну простую вещь: хвалят как раз то, что не очень-то и хорошо. Десятки раз убеждался: о том, что по-настоящему интересно, не пишут газеты и не показывают по телику. Если говорить о тенденциях, сегодняшний театр переживает, на мой взгляд, две крайности. Одни категорически не принимают современную драматургию, в других – только ее и ставят. Плохо и то, и другое. · Юрий Петрович Нестеров имеет два высших театральных образования. Как актер драмы и кино окончил Красноярский институт искусств, затем – высшее театральное училище им. Щукина по специальности «режиссура драмы». Учился на курсе именитых мастеров-педагогов Александра Поламишева и Владимира Эуфера. Стажировался в театре Моссовета в мастерской народного артиста России профессора Павла Хомского. Много лет работал режиссером, в том числе и режиссером-постановщиком в театрах Сибири и Урала. В начале 2000-х в должности главного режиссера возглавил Ачинский драматический театр. В 2004 году по приглашению Министерства культуры Республики Хакасия принял должность главного режиссера русского республиканского драматического театра им. М.Ю.Лермонтова в Абакане. В творческом багаже режиссера – более 60 спектаклей. |
Дебют "Северной околицы" / В Сыктывкаре родился ансамбль-лаборатория русской песни 
