| Общество |
1 октября 2010 года |
Век Воли не забыть / В отдаленных деревнях Усть-Куломского района люди продолжают жить без всяких благ цивилизации и, похоже, ничуть об этом не жалеют...
В Усть-Куломском районе находятся около тридцати деревень, в которых живут меньше двадцати человек. Почти все они располагаются в отдаленных от райцентра труднодоступных местах. Одну из таких деревушек – Воль, раскинувшуюся неподалеку от границы с Пермским краем, и посетили наши корреспонденты. Перед их глазами предстал не только самобытный жизненный уклад, имеющий мало общего с устоявшимися представлениями о цивилизации и прогрессе. В деревнях Воль и Верхний Воч они познакомились с местными традициями, которые, вполне вероятно, больше нигде в России до наших дней не сохранились. Таежный тупик Наша командировка на этот раз пролегла вдоль речушек с короткими названиями, начинающимися на букву «В»: Виль, Воч, Воль… По свидетельству ученых, эти места на территории современного Усть-Куломского района были обжиты в XVIII веке. Население в них резко выросло в конце XIX – начале ХХ века. Людей привлекли в эту глухомань еще никем не заселенные плодородные угодья по поймам рек, леса, богатые зверем и дичью. Население одной только деревни Нижний Воч в 1892 году составляло около 1200 человек. Ее жители со временем отвоевывали у тайги все новые пространства, селились по берегам других таежных рек. Так возникли обитаемые и по сей день деревни Воль, Дёма, Сотчемув… В 30-е годы прошлого века к ним присоединились многочисленные поселки лесозаготовителей. Почти в это же время недалеко от Нижнего Воча возникли населенные пункты Ванька-Визлач, Мескашор и другие. Их население составили спецпереселенцы. «Жизнь в наших краях бурлила, людей было как на ярмарке в праздничный день», – говаривали старики, вспоминая приснопамятные времена. Между тем сегодня эти места если и обезлюдели, то не фатально. В пяти населенных пунктах, административно входящих под «юрисдикцию» Нижнего Воча, прописано чуть меньше 800 жителей. Административный центр этого края с Сыктывкаром связывают около шести часов езды на машине. Грунтовая дорога от поселка Зимстан выводит на берег небольшой речки Воч. Село делят на части глубокие овраги. На каждом склоне между ними виднеются дома и усадьбы. Дополнением к живописному пейзажу служат домашние животные, пасущиеся то тут, то там. Специфика Нижнего Воча – наличие большого количества свиней. Упитанные розовые пятачки, судя по всему, вольготно чувствуют себя повсюду. И на обочинах сельского большака, и в лужах, которых немало на нем, и даже подле забора, огораживающего здание сельской администрации. Еще одна сразу же привлекающая к себе внимание особенность этого места. Не так давно Нижнего Воча достигла сотовая связь. Но она здесь имеет свою специфику. Связаться с абонентом по сотовому телефону с сельских домов и улиц – занятие бесполезное. Для этого необходимо подняться на самый высокий угор в центре села. Только там можно «словить» волны этой почти недосягаемой сотовой связи. На этом «переговорном пункте» под открытым небом сельчане смотрятся довольно экзотично. А сумерки застывшим на холме фигурам придают даже некий мистический ореол. Отличительной особенностью можно посчитать и то, что с тремя из четырех деревень, входящих в Нижний Воч, регулярное сообщение практически отсутствует. Когда-то ведущие к ним дороги заросли, полностью разбиты. Тридцать пять человек, обитающих в них, лишь изредка наведываются в село верхом или на телегах, чтобы пополнить запасы продуктов.
В Дёме, Сотчемуве и Воли нет ни одного учреждения, ни магазина, ни медработника. Туда не доставляется почта. И что самое поразительное – ни в одной из этих деревень нет электричества. При этом люди продолжают жить. И, по заверениям сотрудников сельской администрации, выезжать из родной глухомани никуда не собираются. Под скрип колес На следующее утро на спуске к реке Воч нас ждут запряженный в телегу конь по кличке Петя и его хозяин Николай Чувьюров – наши проводники до деревни Воль. С Нижним Вочем эту деревню разделяют около 15 километров бездорожья, тайги, две реки и два болота. Трогаемся в путь засветло. Все еще зеленую траву на обочинах колеи покрыл белый иней. Изо рта идет пар. Прохладно. Возница просит крепче держаться за деревянные бока телеги. Ухабов и рытвин на дороге предостаточно. Понятно, что она не предполагает и быстрой езды. Отъехав от села чуть больше километра, без сожаления покидаем пассажирские сиденья транспортного средства. Больше всего – из-за пронизывающего холода. Весь оставшийся путь идем пешком. К этому располагает и погода. День выдался ясный, солнечный. Николай Чувьюров рассказывает, что эта дорога раньше не была столь пустынной. Она связывала не только два населенных пункта, но вела и к многочисленным сенокосным угодьям. В деревне Воль располагался колхоз с теперь уже двусмысленным названием «Боевик», население доходило почти до 80 человек. Колхоз, а впоследствии совхоз, старался, как мог, содержать дорогу в рабочем состоянии. Обочины расчищали от молодого подроста, на сырых участках складывали настил из деревьев. Теперь, а это уже больше двух десятков лет, дорога бесхозная. Гати провалились, два болота, пересекающие ее, практически непроходимы. Лишь в нынешнее засушливое лето через них удавалось перебираться на телегах. Продолжительная засуха дает о себе знать даже в конце сентября. Где-то на середине пути вслед за запахом гари замечаем клубящийся из-под деревьев густой едкий дым. По замечанию проводника, кто-то ночевал у дороги и не потушил костер. Закидываем дымящиеся участки комьями мокрой земли. Осенние дожди, судя по всему, глубоко так и не проникли, лесной перегной под слоем мха совершенно сухой. Нет в здешних лесах этой осенью ни грибов, ни ягод. Про тишину, стоящую вокруг, можно сказать – абсолютная. Около трех часов ее нарушает лишь поскрипывание тележных колес. Затем чуткий слух проводника улавливает отдаленный лай собак. Значит, до Воли недалеко. Деревне предшествует едва ли не самый трудный участок пути, называется он Воль-керес. Но вот позади и эта топкая тропа. А перед глазами – типично деревенский пейзаж. Скошенный луг, скирды сена, пасущиеся коровы... На другом берегу небольшой речки застыли дома. Возле них – люди. Вскоре самодельная лодка с того берега причаливает к нашему, чтобы перевезти нас в деревню. Натуральное хозяйство Наверняка коми топоним «воль» имеет свое, древнее, не дошедшее до нас значение. Но после знакомства с жителями деревни Воль ни с чем другим, кроме воли, свободы, она уже не ассоциируется. Именно они остаются у таежных аборигенов главным мерилом бытия, нелегкой жизни в таежной глуши. Волю-волюшку – раскинувшиеся на десятки километров леса, угодья, охотничьи путики – они не согласны променять ни на какие блага цивилизации. У крайнего дома деревни в этот день собрались почти все из 13 жителей Воли. Самой старшей – Анастасии Матвеевне Морохиной – 71 год. Самому младшему – Артему Морохину – нет еще и двух. Почти все обитатели десятка деревенских домов – близкие родственники. Костяк Воли составляют четверо братьев Морохиных и их зять Герман, тоже Морохин. Трое расставались с родными местами лишь на два года армейской службы. Один из братьев, Александр Григорьевич, грустно шутит, что был риск сюда не возвратиться уже никогда. На срочной службе он попал в Афганистан, довелось повоевать с душманами. После демобилизации прямым ходом обратно в Воль. Как и братья – Валерий и Михаил. У обоих – красавицы жены, обе из соседнего Воча. У Валерия Григорьевича сыновья еще дошкольного возраста, находятся под присмотром мамы Анастасии. Дочка Михаила и Татьяны Морохиных учится в школе, живет в интернате в Нижнем Воче. Кроме матери братьев и двух родственников-инвалидов, все взрослые в Воли – в расцвете сил. «Трудимся от зари до зари», – просто, по-будничному говорят о своей жизни. Возле каждого дома – большие огороды. Каждый опоясывают многочисленные хлева. Держат коров и все – лошадей. Это единственный транспорт, способный преодолевать неблизкие расстояния и перевозить поклажу. Самый востребованный груз – сено. Чтобы прокормить всю живность в хлевах, на зиму только одно хозяйство запасает до двух десятков возов сена. Одна семья в среднем на год покупает и привозит из Воча 12 мешков муки. Хлеб, само собой, все пекут сами. Главные кормильцы жителей Воли – река и лес. Даже невооруженным глазом можно заметить, что рыба в речке под домами водится, плещется в чистых водах. Угодья местных охотников пролегают на десятки километров от деревни, вплоть до границы с Пермским краем, до которого отсюда около полсотни верст. Братья рассказывают, что путики у них расположены рядом, иногда почти впритык друг к другу. Но заходить на «чужую» территорию никто из них не вправе. Как и брать добычу у другого охотника. Тем более добычи хватает на всех. Леса здесь продолжают оставаться богатыми, много дичи, встречаются и сохатые, и косолапые. Сдача шкур добытых зверей и дает основную часть средств на необходимые покупки. Без «лампочки Ильича» О раз и навсегда заведенных здесь правилах говорит и то, что по деревне не бегает ни одна собака. Хотя они есть в каждом дворе. Все собаки здесь – охотничьи лайки, хозяева берегут их, как говорится, пуще глаза. Поэтому держат на привязи. Вольские охотники с негодованием рассказывают о непрошеных гостях, которых с каждым годом даже в эти таежные тупики наведывается все больше. Особенно возмутило их недавнее появление группы юнцов, которые прямо под домами начали электрошоком глушить рыбу. Никого из взрослых мужчин в тот день в деревне не оказалось, поэтому отпор браконьерам пришлось дать Анастасии Морохиной. Зимой наезжают на буранах, глушат, истребляют все, что глаз зацепит. «Мы, попадись такие ловкачи, с ними долго не церемонимся, быстро отваживаем от наших родовых угодий, – говорят Морохины. – Наша заповедь: ничего лишнего от природы не брать, оставить и детям, и внукам». В то же время друзьям из Сыктывкара, приезжающим отдохнуть на Воль и Северную Кельтму, они охотно предоставляют свои лесные избушки. «Бог миловал», – этой фразой жители Воли отвечают на каждый вопрос о непредвиденных ситуациях. К примеру, как быть, если вдруг понадобится срочная медицинская помощь? Припомнить, чтобы такое случалось, никто не может. Люди бывалые, случись что, надеются только на себя. А с недавних пор в деревне появился и таксофон. Правда, аккумуляторы к нему меняют редко, поэтому чудо-аппарат часто бездействует. Добродушные жители Воли наперебой приглашают к себе выпить чаю из самовара. Показывают свои избы. Они здесь не очень большие, как правило, из двух комнат. Большую часть жилищ занимают печи. Стены в комнатах аккуратно выровнены топором, щели замазаны глиной, все покрашено масляной краской. По такой же, дошедшей от дедов технологии недавно построил для своей семьи дом Валерий Морохин. У него, единственного в Воли, к потолку комнаты подвешена электролампочка. Хозяин уверяет, что это не бутафория, и показывает новенькую мини-электростанцию. Уже несколько раз в новом доме на несколько часов зажигался свет. Во всех остальных домах Воли на видном месте расположены керосиновые лампы. Но и они, по признанию жителей деревни, служат по своему назначению нечасто. Ведь, как и все деревенские жители, обитатели Воли привыкли рано ложиться и очень рано вставать. Погосты на огородах Жители Воли рассказали, что их общий предок когда-то знался с известным на Севере чердынским купцом Алиным, владел водяной мельницей. А фамилию он носил Суворов. Суворово-Воль – так на старых топографических картах и значится эта деревня. Остается неясно, на самом ли деле первопоселенец носил эту фамилию или она прикрепилась к нему за своеобразный переход «через Альпы» – освоение отдаленного, безлюдного, труднодоступного района. До наших дней дошла не только его фамилия, но и традиции, судя по всему, тоже заложенные им. Одна из них непременно сразу же бросится в глаза забредшему в эти места человеку. И обязательно удивит, даже ошеломит его. Своих почивших близких жители Воли хоронят... прямо на своих огородах. Хотя при этом в деревне имеется и общий для всех погост. Первым родовую усыпальницу показал нам Герман Морохин. Впрочем, показывать ее и не требовалось. Сразу же за калиткой перед нами выросли два больших холма, увенчанных железными крестами. «Сначала, несколько лет назад, умерла мама, – рассказывает Герман Петрович. – Она еще при жизни просила, чтобы далеко ее тело не увозили, здесь, возле дома, и похоронили. Все так и сделал, как она просила. Отец недолго выдержал, только одиннадцать месяцев без нее и прожил. Куда его похоронить? Конечно же, рядом с матерью. Тут, рядом с ними, и другие мои предки похоронены. Но от их могил только холмы остались, а кресты сгнили давно. Надо бы обновить, да руки не доходят». За картофельным полем и капустными грядками располагается и фамильный погост Морохиных. Валерий Григорьевич по очереди подводит нас к могилам деда, отца, двух безвременно умерших братьев. Говорит, что такое соседство никакого дискомфорта ни ему, ни другим живущим в Воли родственникам не причиняет. Наоборот, оно дает возможность чаще вспоминать почивших, лучше ухаживать за захоронениями. Эти слова, судя по всему, с делом не расходятся. Кресты покрашены в яркий голубой цвет, могилы подправлены. Собеседник машет в сторону леса, указывая на спрятавшееся где-то в лесном урочище кладбище. Но, по его словам, они не навещают то место. «Все мои здесь, а когда-то здесь же быть и мне», – философски изрекает молодой еще человек. Из глубокой древности или военного лихолетья? Откуда в жителях деревни Воль такая приверженность к родовому месту и обычаям предков? Откуда эта традиция хоронить своих близких рядом с домом? По сведениям ученых, в Коми такой обычай существовал в древности. Зафиксированы легенды и предания, в которых умерших закапывают под домом. Традиция, согласно которой место умершего не на погосте, а поблизости от его жилища, дольше всего продержалась в некоторых населенных пунктах по реке Печоре. Район Нижнего Воча – единственный, где она продолжает жить. Об этом свидетельствует и то, что последние «огородные» захоронения здесь датируются 1996 годом. Эта традиция жителей деревни Воль роднит с деревней Верхний Воч. От Нижнего Воча она расположена совсем недалеко, всего в восьми километрах. В наш приезд на здешних огородах докапывали картошку, а морозоустойчивая капуста еще не дождалась своего часа. Жители копошились во дворах своих домов, и наши необычные вопросы никого в тупик не ставили. На задворках пяти здешних изб, как и в Воли, высились кресты. Одна из приводивших в порядок огород женщин охотно согласилась показать фамильное кладбище. Татьяна Ивановна Булатова рассказала, что возле дома нашли последний приют ее родители Мария Васильевна Морохина и Иван Васильевич Лютоев. Дочь вынесла документы отца-фронтовика, его медали. Сказала, что похоронила здесь дорогих людей по их воле. Об этом нисколько не жалеет. Именно близость последнего приюта родителей, по ее мнению, и помогла пережить невзгоды, дает силы. В доме, построенном отцом, она теперь живет одна. Но находит силы и дом содержать, и заботиться о большом хозяйстве, живности. «Ничего удивительного в этой близости дома и могил я не нахожу. Уж мертвые-то живым никак не навредят», – находит свое оправдание укоренившейся традиции энергичная женщина. Татьяна Ивановна рассказала и показала еще множество мест по соседству, где покоятся другие ее близкие и соседи. От некоторых могил остались только высокие холмы-курганы, они и указывают, что здесь расположено небольшое кладбище. Наша собеседница считает, что этот обычай в Воче возник в годы Великой Отечественной войны. Это предположение небезосновательно. В военные годы во многих населенных пунктах, находящихся в тылу, царил голод. Но такого накала, как по реке Воч, вряд ли достигал в Коми где-либо еще. Счет умерших здесь людей в те годы шел на сотни. Оставшиеся в живых были настолько обессилены, что не могли довезти трупы до кладбищ. Поэтому и стали закапывать их возле домов. В 50-60-е годы в деревне было официально отведено место под кладбище. Но некоторые продолжали хоронить по старинке. Так длится и по сей день. Глава села Нижний Воч Валентина Ширяева поначалу попросила приехавших из Сыктывкара журналистов «пожурить» жителей Воли и Верхнего Воча за такое упрямство. Хотя сама искренне заинтересовалась истоками этой традиции и даже показала нам родовые кладбища жителей Нижнего Воча. Такие фамильные усыпальницы, где до сих пор продолжают хоронить по родовому признаку, сегодня в республике можно увидеть уже нечасто. Валентина Александровна уверена, что здешние места еще таят массу интересного, удивительного, загадочного. Залогом же того, что все это не потеряется, не исчезнет в одночасье, как раз и стали удаленность и труднодоступность здешних сел. Анна СИВКОВА. Фото Дмитрия НАПАЛКОВА. Усть-Куломский район |
Школа-сад в селе Палауз откроется с опозданием 
