Александр Кучин: "Наш патент на "Вэрва" готовы выкупить китайцы"

Институт химии КНЦ УрО РАН имеет более 150 патентов и успешно реализует инновационные проекты. Но насколько востребованы в настоящее время разработки ученых в республике и за ее пределами? По словам директора института химии, члена-корреспондента РАН, доктора химических наук Александра Кучина, несмотря на то что об инновациях говорят много и громко, мало кто понимает, каким образом их необходимо развивать.

– Одно из действующих при нашем институте предприятий выпускает препарат «Вэрва», но чтобы удовлетворять потребности республики, требуется всего лишь
20-50 кг действующего вещества. Для нас – это месяц работы. Поэтому в последнее время везде, на всех научных и ненаучных совещаниях, я говорю о необходимости создания большого предприятия, которое обеспечит нашим биопрепаратом всю Россию или, по крайней мере, европейскую часть страны, поскольку подобный препарат уже есть в Сибири. Ну хорошо, если есть опасения, что не будет сбыта у нас, давайте иностранцам будем продавать. От китайцев уже сейчас отбою нет, засыпали нас предложениями о готовности выкупить патент. Пока мы осторожничаем, но в конце концов, наверное, придется уступить, иначе попросту украдут технологию. Сделать это они могут без особого труда, воспользовавшись нашим готовым препаратом и теми публикациями, которые были по этой теме. Но куда выгоднее продавать готовый препарат – в этом случае технология останется за нами. А если мы продадим патент на технологию, то тиражирование будет такое, что китайцы завалят весь мир, и мы свой шанс потеряем навсегда.

– При институте существует два производственных предприятия. Вам, наверное, часто предлагают самим наладить выпуск препарата «Вэрва» в промышленных масштабах?

– На нашу опытную базу сегодня «вешают» совершенно несвойственную для академического института функцию. Очень часто звучит со стороны чиновников: дескать, вот вы же говорите, что придумали там нечто новое, вот и выпускайте этот продукт для народного хозяйства! Науке предписано сейчас создавать малые предприятия! К сожалению, в настоящее время доминирует именно такой подход. Некоторые экономисты, видимо, не понимают даже, что в нашем деле для того, чтобы организовать хоть какое-то производство, необходимо прежде всего обучить специалистов. С улицы людей на высокотехнологичное производство брать нельзя, не говоря уже о том, что это сопряжено с огромными затратами и по средствам, и по времени. Превращать научные учреждения в малые предприятия, переключая их на выпуск продукции, а потом еще заставить и торговать – это просто примитивизм.

Но и это еще полбеды. Для участия во всевозможных выставках мы издаем рекламные проспекты, сборники инновационных предложений, которые все толстеют и толстеют. Их, конечно, кто-то читает, но ко мне в кабинет не выстраивается очередь предпринимателей, желающих внедрить в производство наши инновации. Забредают, конечно, от случая к случаю, раз или два за год из числа тех, кто когда-то что-то слышал о наших разработках. Но когда начинаешь говорить, что и как надо делать, когда они узнают, что прибыль не 300 процентов и не через месяц все это окупится, то их как ветром сдувает. В нашем российском деловом сообществе неизбывна развращенная установка, что окупаемость должна быть не больше года. Хотят на сто вложенных рублей назавтра уже тысячу получить.

– В таком случае для чего институту такое огромное количество патентов?

– Дело, конечно, вовсе не в количестве патентов. Патенты наша лаборатория может писать хоть каждый день по нескольку штук. Иногда мы это делаем, с нас же спрашивают отчетность, и с этой точки зрения нам важно и количество опубликованных статей, и количество патентов. Но патентная система существует для защиты интеллектуальной собственности, и мы прибегаем к этому, когда есть необходимость «закрыть» какую-то область наработок. В научном сообществе, как ни в каком другом, развита конкуренция. Даже у нас внутри института из одной лаборатории в другую «таскали» некоторые идеи. Развитие науки строится на тщеславии. Некая доля ревности и стремление быть первым в науке даже необходимо.

Но почему именно наш институт оказался в лидерах по патентам? Мой учитель академик Толстиков говорил, что химия – это материально-предметная наука, и, занимаясь даже сугубо фундаментальными исследованиями, необходимо при выполнении каждой работы представлять то, какую пользу ты принесешь тем самым для отечества. Мне много раз доводилось слышать в других институтах, что, дескать, мы занимаемся чистой наукой, а внедренческими делами пусть в другом месте забавляются. Но моя позиция, и большая часть сотрудников института химии сейчас ее разделяет, заключается в том, чтобы не быть оторванным от реальности. Я это насаждаю, именно насаждаю, и не боюсь в этом признаться. Выполняя фундаментальные исследования на высочайшем уровне, думай, где это можно будет применить. Я, конечно, не ориентирую сотрудников сугубо на прикладные исследования, но говорю им, что всегда надо просто помнить о практической пользе.

Кроме того, чтобы занимать сколько-нибудь значимую позицию в науке, нельзя довольствоваться тем, что однажды придумал. Нельзя останавливаться. Помните, как у Льюиса Кэрролла в книге про Алису сказано? «Для того чтобы стоять, нужно быстро бежать». Это особенно характерно для науки. Если ученый случайно или неслучайно влез в какую-то область, то должен в этой сфере работать постоянно. По одной только «Вэрве» у нас около 10 разных патентов, разных по способу выделения и по активности вещества. В патентовании это называется зонтиком, когда регистрируется один большой патент или серия нескольких патентов, защищающих область, в которой специализируется ученый или научное учреждение.

Хотя незамедлительно патентовать все подряд – это тоже неправильно. Патентовать – это ведь делать доступной информацию по своему исследованию. Если открытие я не могу незамедлительно передать в производство или продать прямо сейчас, то лучше его не показывать. Кстати, многие фирмы так и поступают. Патент на «Шанель», например, никто не брал, и на рецептуру пепси-колы патента нет. Зачем же раскрывать секреты?

– Поэтому ваш институт оформляет только российские патенты?

– Пусть мы будем иметь вдобавок к имеющимся 100 российским патентам еще 50 или 100, сколько угодно, международных патентов – ну и что? Оформление международного патента обходится в 2-3 тысячи долларов. И хотя дело вовсе не в деньгах, но если после оформления патенты будут просто лежать, зачем на это тратиться? Нужно сначала найти потенциального заказчика. Мы будем выходить на международный уровень, если будем уверены, что наш продукт будет продаваться. Тогда это будет иметь смысл.

Пока мы еще не совсем созрели для международного патентования, но год за годом основательно к этому готовились и непременно будем этим заниматься. Мы просто вынуждены будем выходить на международный рынок. Я готов российской промышленности передать все то, что придумано сотрудниками института, но если здесь никому не нужно, то, значит, мы за мировой прогресс. У нас уже есть опыт продаж на российском уровне.

Сейчас мы планируем выйти на международное патентование с веществом, которое может применяться и в фармакологии, и в промышленности, что мне, как автору, особенно нравится. Для лекарственного препарата уже даже название придумали – диборнол. Предназначен он для лечения сердечно-сосудистых заболеваний, воздействует на органы зрения, может применяться также и при лечении диабета. Правда, его нельзя пока назвать готовым лекарственным препаратом, но он уже прошел стадию доклинических испытаний. Доказано, что он нетоксичный, и у него нет побочных действий. Дальше его будут испытывать в клинических условиях. Мы – разработчики действующего вещества, а наши партнеры из Томского фармакологического института Российской академии медицинских наук выступают в качестве разработчиков препарата.

В промышленности вещество может использоваться в качестве антиоксидантной добавки, без которой не обходится ни один пластик. Вся пластмасса, резина вокруг нас, даже мебель должна содержать антиоксиданты, иначе материалы окисляются и рассыпаются. Это очень востребованный на сегодня продукт. Надо выпускать его десятками тысяч, а может быть, и сотнями тысяч тонн, поскольку он может обеспечить приличные доходы.

Сейчас, чтобы провести технические испытания вещества в качестве антиоксидантной добавки, мы должны выпустить около 10 кг вещества. Для проведения клинических испытаний в качестве лекарства необходимо уже 100 кг. С таким количеством мы справимся сами. А дальше надо выпускать в промышленных масштабах. Можно было бы запустить производство в республике, но здесь нужны будут большие вложения: потребуется построить целый завод, а то и два. Кроме того, боюсь, здесь мы не найдем понимания, что в это нужно вкладываться. И второе, в Коми все-таки мало подготовленных для этого квалифицированных людей.

У меня надежда на производственников в Башкирии, Татарии, с которыми у нас сейчас идут переговоры. Возможно, будет налажено производство в Сибири, уже поступило одно предложение оттуда. Если найдем заказчика за рубежом из числа больших фармакологических фирм, то будем оформлять международные патенты. У каждой фирмы свои условия, кто-то предпочитает приобретать весь цикл, кто-то готов выкупить лишь патент на технологию. Это очень большая и серьезная проблема, и, чтобы раскрутиться, необходимо вкладывать немалые средства.

– Значит, наличие патентов пока не обеспечивает особых дивидендов сотрудникам института?

– По нашим правилам доходы от продажи интеллектуальной собственности делятся пополам между институтом и автором. Коль скоро сотрудник пользуется оборудованием, реактивами, которые есть в лаборатории, и это по определению, по уставу принадлежит институту, то такое деление справедливо. Мы не отнимаем авторских прав – авторы участвуют и могут защищать свои позиции, учитывая вклад каждого. Если авторов несколько, то, как правило, мы чаще просто поровну распределяем их долю.

Но какой доход может принести передача разработки малому предприятию? Кто-то из сотрудников института получает 100 рублей, кто-то 1000, а кто-то несколько тысяч рублей в год. Конечно, мы мечтаем, чтобы у нас выкупали интеллектуальную собственность большие предприятия с большим оборотом средств, которые соответственно и с нами будут расплачиваться совсем другими суммами. Но пока нет таких заказчиков. Нет той очереди, о которой мы мечтаем. И в этом основная наша проблема.

Беседовала Ольга САЖИНА.

Если мы продадим патент на технологию, то тиражирование будет такое, что китайцы завалят весь мир, и мы свой шанс потеряем навсегда.

Превращать научные учреждения в малые предприятия – это просто примитивизм.

В научном сообществе, как ни в каком другом, развита конкуренция.

Если открытие я не могу незамедлительно передать в производство или продать прямо сейчас, то лучше его не показывать.

Для нового лекарственного препарата уже даже название придумали – диборнол.

Если найдем заказчика за рубежом, то будем оформлять международные патенты.

Биопрепарат «Вэрва» растительного происхождения, получен из пихты экологически безопасным способом без применения органических растворителей, высокоэффективный природный стимулятор роста растений и фунгицид. Экологически безопасен, отличается высокой эффективностью и простотой использования. Препарат укрепляет иммунную систему растений, повышает их выносливость к стрессам. Стимулирующее действие препарата в большей степени проявляется при неблагоприятных почвенно-климатических условиях (резкие перепады температур, морозы, весенние возвратные заморозки, жара и засуха или, напротив, переувлажнение почвы и недостаточная сумма активных температур).

Используется вещество при предпосевной обработке семян, опрыскивают водными растворами препарата растения и в фазе вегетации.

Повышает урожайность основных сельскохозяйственных культур (капусты, картофеля, овса, клевера и так далее) на 15-35%, ускоряет созревание и прорастание семян, повышает засухоустойчивость растений, а также качество и сохранность урожая при хранении, усиливает естественные защитные механизмы растений против заболеваний.

«Вэрва» обладает фунгицидным действием, сдерживая развитие возбудителей основных болезней сельскохозяйственных культур (фитофтороза, корневых гнилей, бурой ржавчины, мучнистой росы, пятнистостей, белой и серой гнилей и др.). Биологическая эффективность препарата против болезней составляет в среднем 50-80% и не уступает гораздо более дорогим химическим средствам защиты растений, превосходящим его по цене в десятки раз.

ТАКЖЕ В РУБРИКЕ

№177 (4334) - 29 сентября 2010 года