Фарук Бурангулов: "Пусть Дом художника наполнится голосами молодых"

За последние два года Союз художников республики пережил несколько событий. В прошлом году наконец-то был решен пресловутый вопрос с коммунальными платежами за мастерские. В нынешнем году в творческом союзе произошла смена председателя. А 19 сентября ожидается масштабное для культурной жизни республики событие: открытие в Сыктывкаре XI межрегиональной художественной выставки «Российский Север», в которой примут участие мастера из восьми регионов Северо-Запада России. А пока у нас есть возможность поближе познакомиться с новым председателем Союза художников республики Фаруком Бурангуловым.

– Фарук, к выставке «Российский Север» мы непременно вернемся, а пока расскажите немного о себе. Как ни удивительно, но в интернете практически невозможно что-либо прочитать о Вашей персоне. Лишь обрывочные сведения, плюс страничка «ВКонтакте». Дело, видимо, в Вашей природной скромности, но тем не менее, как говорится, «должность обязывает»…

– Родился я между Челябинском и Свердловском. Любил рисовать, хотя за первые художества в школе получал двойки. В 14 лет серьезно увлекся книгами по искусству, в 16 построил в саду родительского дома мастерскую. Но с красками были проблемы, в мастерской в основном я лепил из глины. Мечтал о путешествиях: океан…море… Салехард… Мечтал о Питере. Хотел быть похожим на своего учителя Владимира Ивановича Александрова, который никого никогда не обижал, но и любимчиков у него не было. Говорил он тихо, никогда не повышал голос. Я оценил все это, когда сам начал преподавать, мне тоже хотелось быть таким же дисциплинированным, негромким. После челябинского училища по распределению я попал в закрытый город-спутник Челябинск-40, где наши родовые деревни постепенно исчезли в результате Кыштымской аварии. Там ощущалась радиация: грибы нельзя, ягоды нельзя... Одним словом, я там не задержался, хотя и сулили квартиру, сказал директору ДК: «Отпустите, хочу генофонд сохранить».

Поездил по Печоре, посмотрел буровые, познакомился с людьми. Весной того же года меня пригласили в Усинск, в городской школе искусств были большие трудности с преподавателем изобразительных дисциплин. Параллельно делал работы для города, разрабатывал концепцию музея, чертил много всего экстерьерного, интерьерного. Благодаря Юрию Спиридонову, который был в те годы первым секретарем партийной организации Усинска, получил после «деревяшки» трехкомнатную квартиру.

– А как же живопись?

– Писал по выходным, натура оставалась для вечеров. Грезил о том, что напишу сюжет. Еще в родительском доме я часто просил отца позировать, но он говорил: станешь как Аркадий Пластов (народный художник СССР, отмеченный знанием быта русской деревни, – ред.), вот тогда… Видимо, он ждал какого-то момента, да и «сырой» я еще был.

Вот это ощущение… мне до сих пор порой не хочется заканчивать работу быстро, побыть как бы «сырым», в процессе размышления. Как говорил Рем Николаевич Ермолин, «картину нельзя закончить, можно лишь остановиться». Кто-то говорит: можно устать и отойти. Что такое картина? Очередной путь художника. Но путь бывает разный. Я долго был противником стиля, нарабатывал свой творческий почерк и сознательно уходил от него, не желая попадать в ловушку стереотипов. То обращал внимание на линии, то начинал больше «мыслить» пятном. Когда-то я грезил написать большую картину, сейчас мне все равно: большая, маленькая... Картина – результат очень многих вещей сразу. Тем не менее мне больше по душе академическая школа, которую я хотел получить всю жизнь.

Наш педагог в училище постоянно ругал нас за хлесткий, красивый, «менторский» мазок. Говорил: «Вы, шалопаи, понятия не имеете, каким он должен быть. Да пусть он «вялый», может даже «в разбел» ушел, но поставьте его сначала правильно, а потом уж петушитесь: «Я – Халс, я – Репин!» Осаживал нас простыми, правильными словами. Говорил: «Если кто куб не понял, мы дальше не пойдем». Муштровал нас, мы уставали от бесконечных «клееных» форм. Сами же и клеили эти спичечные коробки, чтобы изнутри понимать пространство, решали задачи по перспективе.

С другой стороны, если говорить о той же академической школе, созданной в XVII веке, то не стоит забывать, что все эти понятия – линия, канон, колорит, форма, свет – были еще и у древних цивилизаций. Откуда они знали все эти законы света, как «подружить» цвет? Куда потом исчезли эти знания?

Сегодня на смену повальным увлечением перспективой пришли и иные законы. Вообще сейчас хорошее время, когда никто ничего не отрицает, все движется и развивается одновременно. Многое успели понять, осмыслить перелопатить массу информации: у каждого свой путь, свой зритель, и незачем ломать копья.

– В Усинске у Вас была мастерская?

– Да, я нашел настоящую архаичную мансарду, привел ее в порядок. Но это было не наше время, не для творчества. Все время казалось, что вот-вот… Но все равно я эти годы с теплотой вспоминаю, и моих коллег замечательных – главного архитектора Виктора Петровича Журавлева, школьного баяниста Сергея Георгиевича Титаренко. Артистичные были они оба, с юмором дружили, и обо всем на свете с ними можно было поговорить.

– Как Вы вписались в сыктывкарскую среду?

– Не думал об этом, мне все равно было, где жить, лишь бы климат устраивал. Приехал по приглашению Союза художников, после персональной выставки, на которую меня пригласила Галина Самохвалова. Мне дали мастерскую на Орджоникидзе, которую я обменял на более старую и более просторную – на улице Чернова, 3. Мне нужно было расстояние, нужен был свет, я очень хотел написать большой холст, искал под него конкретную мастерскую. Приехал с кучами рисунков, с эскизами, с молитвой, что все осилю. Но это была одна из моих утопий, холст лежит до сих пор.

Да, здесь я обрел среду, есть несколько человек, с которыми я могу поговорить об искусстве.

– Любопытно, откуда в мастерской антикварная мебель?

– Собирал для реквизита, заказывал антикварщикам, я вырос в такой среде и чисто энергетически хотел наполнить мастерскую той же аурой, теми же ощущениями, что сопровождали меня до 17 лет.

– Любые телодвижения в творческой среде, а тем более такие, как смена руководства, как правило, аукаются долго. Надеюсь, в таком немногочисленном Союзе художников, как у нас, все уже успокоилось? Как Вы сами-то восприняли факт избрания на пост председателя?

– Был не готов, вообще у семьи были другие планы. Но для союза это урок, когда могут проголосовать, даже если всего ничего до конца полномочий осталось. Но что поделать, у нас же каждый художник – личность, он и в союзе свою жизнь по-своему представляет. Одного председателя на все не хватает, нужен еще секретарь – постоянный человек. Чтобы создать общую электронную базу, например, и не бегать за каждой бумажкой по полтора месяца. А вообще каждый художник априори, по умолчанию знает, чего он стоит как профессионал и где он находится. Если человек истинно занимается искусством, то не важно, в каком регионе он живет и в каком союзе состоит. Все остальное – мыльные пузыри, которые легко лопаются на любом выставкоме. Вообще очень бы хотелось, чтобы атмосфера всегда была нормальная и здоровая.

– С первых же дней в должности председателя Вы заговорили о своем желании привлечь в художественное пространство республики как можно больше молодых. Удается? Да и много ли их в том же Сыктывкаре? Ощущение, что все давно разъехались.

– Ошибочное ощущение, их очень даже немало. Да, не видно: все сидят по своим чатам, в интернете, у них свое поле общения. В Сыктывкаре, скажу я вам, бешеный потенциал! Очень бы хотелось, чтобы молодые пришли, другой вопрос – вокруг чего им объединяться. Тем не менее нам есть чему у них учиться, им есть чему поучиться у нас. В середине восьмидесятых сюда приехал потрясающий человек, выпускник Московского художественного института им.В.И.Сурикова. Юрий Каримов, который активно занимался с молодыми, все ходили на его натурный класс….

– Да, сегодня Юрий, или Юнус, Фатихович Каримов – доцент крупнейшей частной академии художеств в Германии. Знаете, что довелось прочитать на его чате? Вот его воспоминания о жизни тех лет в Сыктывкаре: «Это был самый темный период моей жизни. Периферии не нужны были молодые художники, там была группа элитных художников, которые считали себя гениями и закрывали путь молодежи. Была пустая борьба за выживание…» Что скажете?

– Есть место для общения – Дом художников, где есть пространство, которое мы с помощью модулей готовы переоборудовать, предоставить молодым и талантливым. Я не веду речь об индивидуальных мастерских, да и большинству они попросту не нужны. Мы создадим благоприятную атмосферу: кофе, чай, wi-fi. Все для удобства, для творчества, для реализации их общих и индивидуальных проектов. Разных, каких угодно: реализации совместных пленэров, общих и персональных экспозиций, скульптурных, ландшафтных вариантов, да каких угодно. Другой вопрос, что для всего этого нужен реальный человек – лидер, который бы помог создать эту среду, бульон, или, если хотите, братство – вот, на мой взгляд, более точное слово. Одним словом – организовать художественную жизнь, помимо существований по мастерским.

Пусть Дом художника наполнится голосами молодых, их амбициями, идеями, которым, возможно, будет найдено и коммерческое применение. Все это – будущая почва для Союза художников, который, как многие понимают, давно нуждается в свежей крови.

– Художники ждут выставки «Российский Север». Наш выставком уже отобрал работы?

– Да, но, скорее всего, будут еще дополнения. А 9-10 сентября в галерее предстоит работать зональному выставкому, который, образно говоря, будет «шерстить» работы всех художников, претендующих на участие в межрегиональной выставке. Как правило, это произведения, написанные за последние пять лет. Кстати, если художник не прошел отбор своего, регионального выставкома, он все равно вправе предоставить работу на суд зонального выставочного комитета.

– Отбор могут проходить только члены Союза художников?

– Да нет, хоть с улицы приходи, показывай, если ты, конечно, художник и знаешь свой рейтинг. Другое дело, что выставком сразу видит, кто перед ним. Хотя, наверное, есть еще и фактор везения. Такая история случилась однажды с кировским художником Виктором Харловым, который, кстати, войдет в состав секретариата нынешнего зонального выставкома. В 1979 году на зональной выставке «Советский Север», которая проходила в Сыктывкаре, он выставил свою работу «Последние жители деревни Русиново». Эта картина была символом всех вымерших в ту пору русских деревень. Жители деревни были изображены в том порядке, в каком потом покинут землю отцов.

По меркам 1979 года работа, конечно, была выдержана не в советском формате. Мнения выставкома разделились: одни требовали снять работу, другие – повесить. Картину оставили, можно сказать, что эта работа принесла тридцатилетнему художнику славу и почет.

– На выставкомах обстановка наверняка нервная. Художники переживают?

– Конечно, не помню, чтобы эта атмосфера кого-то оставила равнодушным, такое сито пройти! Все волнуются, переживают, как студенты. Но это очень мощный тонус продолжать двигаться дальше, и слава богу, что эта традиция продолжает жить и развиваться.

Марина ЩЕРБИНИНА.

Фото Дмитрия НАПАЛКОВА.

Бурангулов Фарук Бакирович. Окончил Челябинское художественное училище. Без малого два десятка лет прожил в Усинске, где работал главным художником города, заведовал изобразительным отделением школы искусств. Член Союза художников России. Жизненное кредо: «Писать много, просто размножать себя нет смысла, предпочитаю писать так, чтобы работа приносила радость».

Если человек истинно занимается искусством, то не важно, в каком регионе он живет и в каком союзе состоит. Все остальное – мыльные пузыри, которые легко лопаются на любом выставкоме.

 Архив рубрики