| Из первых уст |
29 июля 2011 года |
Борис Морозов: "Межадорские Морозовы отличились и в торговле, и в науке, и в ратном деле"
22 августа Республика Коми отметит свое 90-летие. Большую часть времени со статусом «республика» наш северный край «прошагал» в годы советской власти. Как и у всех жителей Советского Союза, у наших земляков в эти годы были предначертанные партией общие цели и задачи, одни и те же символы. Едва ли не самым ярким, знаковым символом СССР, своего рода брендом Страны Советов на протяжении десятилетий оставалась статуя В.Мухиной «Рабочий и колхозница». Любопытно, что и к созданию знаменитой статуи «Рабочий и колхозница», и к зарождению, становлению, развитию в СССР крупнопанельного домостроения имел прямое отношение наш земляк, талантливый инженер и ученый, выходец из коми села Межадор Николай Викторович Морозов. Наш корреспондент встретилась в Москве с сыном Н.В.Морозова, сотрудником Института славяноведения Российской академии наук Борисом Николаевичем Морозовым, который рассказал об отце, других представителях рода Морозовых, вписавших свое имя в историю не только Коми, но и страны. – Борис Николаевич, Вы – профессиональный историк, поэтому наверняка изучили «подноготную» своего рода. С какого времени удалось проследить историю межадорских Морозовых, чем они занимались, в каких сферах проявили себя? – Кое-какие сведения о своих предках мне, конечно, собрать удалось. Но в силу разных причин история рода Морозовых продолжает зиять «белыми пятнами». Родился и вырос я в Москве, и открытие родины предков произошло не очень давно. Другая, гораздо более существенная причина заключается в том, что и отец, и его брат Александр, проживавший в Подмосковье, при встречах, беседах всегда обходили тему своего происхождения. Северную родину – Межадор, Усть-Сысольск, Коми край – они, конечно, вспоминали, не забывали и родную речь. А вот о предках-купцах – ни слова. Подоплеку такого замалчивания я погодя понял. И отец, и его брат Александр сделали блестящую карьеру, стали уважаемыми людьми, известными учеными. Но это не стало панацеей от страха. Советская власть даже таких людей не избавляла от боязни, накладывала табу на соцпроисхождение, заставляла скрывать «порочащие» родственные связи. Даже с собственными предками. Предки Морозовых уже с XVII века известны как «промышленные люди», осваивавшие Сибирь, и купцы. В Петровскую эпоху межадорские Морозовы – Федор и Филат – основали в родном селе красильное производство и даже сменили родовую фамилию, стали Красильниковыми. Позже они значительно расширили свое производство, а их потомки вели торговлю через Шлиссельбург с заграницей. По семейной легенде, за границу за товарами ездил и межадорский купец Александр Гурьевич Морозов. Любопытно, что его магазин в родном селе не только сохранился, но и до сих пор выполняет свою первоначальную функцию. В середине XVII века на Сольвычегодской таможне два сысолича, приехавших торговать мехами, заплатили огромную по тем временам пошлину – 94 рубля. Один из них был Морозов из Межадора, родной брат моего прямого предка. Жить в Межадоре, имея сметку и рачительность, можно сказать, было невозможно. Через это село в XVII веке пролегала дорога в Сибирь, открывшая для предприимчивых людей широкие перспективы. Основанное в первой четверти XVII века, село Межадор быстро разрослось. Морозовых к началу ХХ века здесь насчитывалось 97 семей, около полутысячи человек. А последним по нашей линии купцом был мой прадед. Дед Виктор Яковлевич не успел перенять отцово дело, так как его призвали на империалистическую войну, а вскоре свершилась и Октябрьская революция. – Самым известным представителем рода Морозовых в Коми, без сомнения, является Иван Павлович Морозов, 22 года возглавлявший республику. Тоже Ваш родственник? – У нас общие предки. Исследуя наши родословные линии, можно обнаружить немало общих «фамильных» закономерностей. Кроме предприимчивости, сметки, Морозовы отличились и в ратном деле. Так, прадед Ивана Павловича Морозова – Федор Филиппович – в Крымскую войну на линейном корабле «Императрица Александра» прикрывал от неприятеля Санкт-Петербург. Домой, в Межадор, матрос первой статьи возвратился в 41 год от роду. До этого в Отечественной войне 1812 года принимал участие наш пращур Осип Прокопьевич Морозов. После изгнания наполеоновских войск за пределы России он участвовал в заграничном походе, дошел до Парижа. Многие Морозовы были призваны на Первую мировую войну, некоторые из них сложили на ней головы. Драматична фронтовая судьба моего деда Виктора Яковлевича. Лицо дедушки было изувечено большим шрамом. Такой след оставила неудачная для русских войск Восточно-Прусская операция. Вражеский осколок попал ему в голову, размозжил лицо. При отступлении его чудом вытащили с поля боя. Затем несколько лет, вплоть до 1917 года, Виктор Морозов провел в госпиталях. В 1926 году семья деда оставила Межадор, перебравшись жить в Усть-Сысольск. Свое решение Виктор Яковлевич объяснял желанием выучить сыновей, дать им образование. А их у него было шестеро. В связи с этим хочу заметить, что страсть к расширению познаний, к получению новых знаний, к учености у Морозовых – еще одна фамильная черта. Еще в XIX веке видным общественным деятелем Вологодской губернии стал Василий Яковлевич Морозов, брат моего деда. В конце столетия он практически возглавлял Усть-Сысольскую земскую управу. Один из его сыновей закончил художественное училище, а второй – Стефан Васильевич – еще до революции получил консерваторское образование, жил и работал в Москве. – Из шести братьев Морозовых наибольших успехов и известности наверняка добился Ваш отец? – Его старший брат Александр Викторович еще до Великой Отечественной войны в Ленинградской лесотехнической академии защитил кандидатскую диссертацию, после чего получил ответственное назначение в Москву, в Наркомат лесной промышленности. Затем он становится заместителем директора отраслевого Центрального научно-исследовательского института. После войны, в 1952 году, он опубликовал книгу «Узкоколейный паровоз легкого типа», после чего за ним в нашей семье закрепилось прозвище Черепанов. В дальнейшем Александр Викторович стал профессором Московского лесотехнического института, автором учебников по теплотехнике и теплоснабжению предприятий лесной и деревообрабатывающей промышленности. Эти издания не потеряли актуальности и сегодня. – И все же Ваш отец превзошел старшего брата. Ведь он был удостоен престижной для своего времени Сталинской премии. Как из захолустного Усть-Сысольска он сумел вырваться в большую жизнь, шагнуть в большую науку? – После окончания школы и ремесленного училища в Усть-Сысольске он поехал в Нижний Новгород. Здесь в 30-е годы разворачивалась одна из гигантских «строек социализма» – возводился автозавод. Днем Николай Морозов трудился на стройке, а вечером учился в строительном техникуме. Затем поступил в инженерно-строительный институт. Он очень гордился, что уже в студенческую пору по его проектам были сооружены домики для рабочих, небольшая электростанция и два моста. А будучи студентом-дипломником, он попал в Москву, на строительство Дворца Советов. – Возведение на месте взорванного храма Христа Спасителя Дворца Советов, можно сказать, стало для руководства страны культовым действом. 420-метровое здание должно было затмить все остальные постройки. Наверное, попасть на сооружение самого высокого здания в мире было все же не очень просто... – Кто перетянул будущего инженера из Горького в Москву, окончательно выяснить пока не удалось. Но наверняка к этому приложила руку Анна Андреевна Заболоцкая, урожденная Морозова, тетя отца. С 30-х годов она жила в Москве, оставаясь до самой смерти – до начала 60-х годов – неформальным лидером коми землячества в Москве. Активная, образованная женщина, она была одним из руководителей газеты «Лесная промышленность», а затем и одноименного журнала. Она была знакома со многими руководителями высшего и среднего звена Москвы, об этом говорит и то, что Анна Андреевна проживала в роскошном доме, который молва нарекла палатами Малюты Скуратова. В 30-е годы это здание считалось филиалом знаменитого Дома на Набережной. Анна Заболоцкая была хорошо знакома с главным архитектором по возведению Дома Советов Борисом Иофаном. И, по всей видимости, попросила его, чтобы ее племянник преддипломную практику прошел на «стройке века». Студентов, как мне известно, на такой ответственный объект не брали, Николай Морозов стал исключением из правила. Что представлял собой возводимый Дворец Советов? Огромное многоярусное сооружение предназначалось для проведения съездов, многотысячных праздников. Большой зал дворца предполагал 21 тысячу посадочных мест, малый зал – шесть тысяч. Кроме них здесь должны были обустроить десятки разнообразных помещений. На конкурс было представлено около 160 проектов в стиле конструктивизма. Пальма первенства досталась Б.Иофану. Отличительной особенностью его проекта стала венчающая крышу здания 100-метровая статуя В.Ленина. Отец, очутившись на грандиозной стройке, судя по всему, не растерялся. Его как раз определили на участок, где должны были установить главный каркас здания, над которым предполагалось возвести памятник вождю пролетариата. Вскоре он предложил конструктивно новое решение при создании этого каркаса: вместо клепки – сварку. Его проект был одобрен, он познакомился лично с Б.Иофаном. Подготовил и дипломную работу: «Конструкция статуи Ленина над Дворцом Советов». О студенте-рационализаторе Н.Морозове написала «Комсомольская правда». – Этот амбициозный проект, как известно, в жизнь так и не был воплощен. Хотя идея возведения гигантского Дворца Советов в верхних эшелонах власти продолжала витать вплоть до 1959 года. Пригодились ли Николаю Морозову в дальнейшем навыки, полученные на этой необычной стройке? – Думаю, что да. Вскоре он попал в конструкторское бюро, своего рода «шарашку», где разрабатывался еще один необычный проект. На всемирную выставку в Париже требовалось доставить скульптуру, символизирующую Советский Союз. Эталоном Страны Советов стала метровая скульптура В.Мухиной «Рабочий и колхозница». Инженерам и проектировщикам под руководством Б.Иофана требовалось соорудить в сотню раз увеличенную копию мухинского шедевра и смонтировать ее перед входом в советский павильон. Чтобы осуществить эту грандиозную идею, требовался точный математический расчет. Его выполнение легло на плечи трех молодых инженеров, среди которых был отец, под руководством профессора Львова – специалиста по сварке. Отец математику, особенно прикладную, хорошо знал и любил. Такой штрих к этой стороне его личности: еще до войны он пытался разгадать знаменитую теорему Ферма. А уже будучи профессором, свои расчеты посылал в международную комиссию, где аккумулировались различные решения этой математической загадки. Работа над внушительной копией «Рабочего и колхозницы» заняла около трех с половиной месяцев. Деревянные формы обивали титановыми листами, на которых выбивался профиль. Затем скульптуру высотой около 25 метров и весом 185 тонн распилили на 65 частей и погрузили в 28 вагонов. В таком виде символ СССР прибыл в Париж. Там его встретили советские специалисты, среди которых был и Николай Морозов. Двадцатипятилетний инженер с группой коллег за 11 дней заново смонтировали памятник, который встал «лицом к лицу» с гигантским орлом со свастикой – символом поднимающей тогда голову фашистской Германии. Два года назад знаменитую скульптуру, как известно, восстановили, установив на ВДНХ. Меня, как сына одного из ее разработчиков, приглашали на торжественное открытие. В цоколе памятника будет располагаться музей, куда хочу передать вещи отца, купленные им когда-то в Париже. В частности, фотоаппарат «Кодак». – А вскоре началась Великая Отечественная война. Уникальный факт содержится в одном из томов «Книги Памяти Республики Коми». На фронте сражались шестеро Морозовых – Ваш отец и пятеро его родных братьев. И все шестеро вернулись домой живыми... – Из шести трое получили тяжелое ранение, но, как и их отец Виктор Яковлевич в Первую мировую войну, чудом спаслись, выжили. У самого младшего – Юрия Викторовича – осколком снаряда была срезана часть ступни. Через 20 лет после окончания войны последовал еще один ее удар. В 1962 году его единственный сын Миша поехал отдыхать в пионерлагерь под Киев. И подорвался на старом снаряде в лесу. С ним погибли еще трое мальчишек. Мише было 11 лет. Боевое крещение отец получил еще на Халхин-Голе, почти сразу после призыва в армию. Здесь же он получил офицерское звание – воентехник первого ранга. После демобилизации возвратился в Москву, некоторое время успел поработать в управлении строящегося Дворца Советов. С началом войны добровольцем ушел на фронт. Был заместителем командира саперной роты, служил в отдельном строительном батальоне 33-й армии. В составе этой армии уже в августе 1941 года попал в окружение. Отец в воспоминаниях описал свои блуждания в лесах под Ельней. Ни о каком окружении ни он, ни его сослуживцы понятия не имели, связь отсутствовала, никто никакой информацией не владел. Однажды хаотические передвижения по лесам вывели их на какие-то позиции. А на них – немецкие танки. Лишь тогда поняли свое положение. В другой раз высмотрели едущую по дороге советскую полуторку. Выбежали, ничего не заподозрив, на дорогу. А там – фашисты. На них тут же направили дула автоматов, забрали в плен. Но в пути началась бомбежка, наши атаковали неприятельские части с воздуха. Отцу и его товарищам в начавшейся суматохе удалось убежать в лес. Этот побег стал первым в череде других, предпринятых им за время войны. В первый раз хоть и удалось спастись, но ненадолго. Еще больше месяца группа бойцов скиталась по лесам. Началась зима. Голодные, ослабшие, полуживые, они в конце концов стали легкой добычей для фашистов. Их погрузили в вагон, повезли на Запад. Белосток, Кенигсберг, Хальберштадт... Сменяли друг друга лагеря. Но из каждого отец с группой верных товарищей умудрялись сделать побег. Их снова возвращали, бросали в застенки или заставляли работать. Самый отчаянный, дерзкий побег они совершили в 1945 году. Передвигались по ночам, вконец обессилев от напряжения и голода... Их взяли на каком-то сеновале, где они, выбившись из сил, заснули. Почему-то не расстреляли, а бросили в штрафной лагерь в Магдебурге. Здесь в мае 1945 года их освободили американцы. Бывшим военнопленным они предоставили свободу действий. Но отец и его друзья, решив, что воцарившаяся тишина обманчива, решили перебраться в советскую зону. Для этого надо было переплыть Эльбу. Ночное форсирование реки на маленькой утлой лодочке могло закончиться трагически: смелых гребцов обстреляли. К счастью, пули их не задели. С передовых советских позиций они совершили 200-километровый пеший марш до Берлина, где их ждала проверка соответствующих органов. Особисты в военной биографии Николая Морозова никаких «изъянов» не нашли, ему возвратили офицерское звание и наградили медалью «За победу над Германией». Уже позже, в 1958 году, за организацию в лагере подпольной группы отец был награжден орденом Красной Звезды. По статистике, из полутора миллионов наших солдат, выживших в фашистском плену, около 500 тысяч избежали советских лагерей. Среди них был и Николай Морозов. – После войны Николай Морозов стал родоначальником масштабного проекта, за который получил Сталинскую премию. Как это происходило? – Хотя за плечами отца были уже плодотворная работа над интересными проектами, война, плен, он все еще был молодым человеком. Даже не был еще женат. В 1946 году он поступил в аспирантуру Академии архитектуры. Первоначальной задачей страны тогда стала ликвидация последствий военной разрухи и обеспечение советских людей жильем. Эксперименты в области индустриального жилищного строительства стали и темой кандидатской диссертации Николая Морозова. Рассказывают, как ему на одном из совещаний в преимуществе крупнопанельного домостроения удалось убедить секретаря московского горкома партии Никиту Хрущева. Об экспериментах в жилищном строительстве будущий генсек что-то слышал, но не понимал их сути, а поэтому от их внедрения отмахивался. А тут на совещании слово взял отец и сумел раскрыть преимущества «ноу-хау». Хрущев, к удивлению многих, его не прервал, с интересом выслушал. А в конце выступления произнес: «Вы меня убедили. Что теперь надо сделать?» Отец сказал, что для начала необходимо построить небольшой экспериментальный завод. Хрущев прямо на совещании подписал приказ о его строительстве. А в 1947 году в Москве, на Соколиной Горе, вырос первый дом, возведенный не из кирпича, а из заводских панелей – компактного и более дешевого, чем кирпич, материала. Надо сказать, что первые крупнопанельные дома кардинально отличались от своих «потомков». Это были достаточно помпезные строения со всевозможными лепными украшениями, колоннами и т.д. Постепенно от излишеств стали отказываться. К этому приложил руку и Хрущев, упростив панельные дома до примитивнейших коробок. Еще не закончив аспирантуру, отец в 1951 году с группой родоначальников внедрения крупнопанельного домостроения получил Сталинскую премию третьей степени. – Как сложилась дальнейшая жизнь Николая Морозова? Что он еще успел претворить в жизнь? Удалось ли навестить родину, Коми республику? – Главным трудом отца стала книга «Конструкции стен в крупнопанельном жилом здании», ставшая после выхода в свет настольной для всех строительных НИИ страны. После защиты докторской диссертации он возглавил научно-исследовательский институт строительной физики, занимался разработкой вопросов, связанных с теплотехникой, светотехникой, акустикой. Скромный человек, как говорится, до мозга костей ученый, он на посту директора института обязан был вникать и решать массу проблем, никак не связанных с наукой. Особенно допекали его бесконечные указания из райкома партии. Все они имели идеологический подтекст, со спецификой института не имели ничего общего и лишь мешали работе. Донельзя сдержанного директора института выводили из себя молодцеватого вида ребята из райкома партии, предъявлявшие приказы об отправке ученых, к примеру, на картошку или помощь подшефному совхозу. В конце концов, он вынужден был распрощаться с Институтом строительной физики, перейти на работу в другой НИИ – строительных конструкций. Здесь он возглавил отдел прочности. Снова последовала интересная, связанная с многочисленными экспериментами работа. Большой объем работ был возложен на его отдел в преддверии московской Олимпиады в 1980 году. Тогда, впервые за многие десятилетия, взялись за полномасштабный ремонт Кремля. Реконструкция была сопряжена с немалыми трудностями. Например, перед укреплением фундамента здания Арсенала (там сейчас находится кремлевская охрана) стали разъезжаться стены. Каменная кладка могла не выдержать и рухнуть прямо на Вечный огонь. Спешно создали специальную комиссию, куда вошли даже генералы КГБ. Консультировал комиссию отец. Падения стены удалось избежать, фундамент здания Арсенала был надежно укреплен. Отец умер прямо на работе, во время собрания. Случилось это в 1981 году. А за год до этого, впервые за полвека, отцу очень захотелось повидать родные места. И он поехал на родину, посетил Сыктывкар, Межадор. А вскоре после возвращения нашел последний приют в подмосковном Пушкино. – Удалось ли дополнить новыми сведениями родословную Морозовых из Межадора? – Удалось найти уникальный документ – диплом Академии наук за 1908 год об утверждении корреспондентом Николаевской физической обсерватории отца Василия Павловича – Павла Яковлевича Морозова. Проживая в селе Межадор, он проводил метеорологические наблюдения. Причем не абы какие, а специально разработанные академиком М.А.Рыкачевым. Его подпись, а также автограф президента Российской академии наук великого князя Константина Константиновича украшали диплом, который до революции висел на стене деревянного дома Морозовых в Межадоре. Он, можно сказать, в какой-то мере и проторил дорогу в большую науку десяткам представителей этого рода. Беседовала Анна СИВКОВА. г.Москва · И отец, и его брат Александр сделали блестящую карьеру, стали уважаемыми людьми, известными учеными. Но это не стало панацеей от страха. Советская власть даже таких людей не избавляла от боязни, накладывала табу на соцпроисхождение, заставляла скрывать «порочащие» родственные связи. Даже с собственными предками. · Отец очень гордился, что уже в студенческую пору по его проектам были сооружены домики для рабочих, небольшая электростанция и два моста.
А будучи студентом-дипломником, он попал в Москву, на строительство Дворца Советов. · По статистике, из полутора миллионов наших солдат, выживших в фашистском плену, около 500 тысяч избежали советских лагерей. Среди них был и Николай Морозов. · Хрущев, к удивлению многих, отца не прервал, с интересом выслушал.
А в конце выступления произнес: «Вы меня убедили. Что теперь надо сделать?» · Отец умер прямо на работе, во время собрания. Случилось это в 1981 году. А за год до этого, впервые за полвека, отцу очень захотелось повидать родные места. И он поехал на родину, посетил Сыктывкар, Межадор. На фото: В Париже разобранный памятник «Рабочий и колхозница» встретили советские специалисты, среди которых был и Николай Морозов. Двадцатипятилетний инженер с группой коллег за 11 дней заново смонтировали памятник, который встал «лицом к лицу» с гигантским орлом со свастикой – символом поднимающей тогда голову фашистской Германии. (Н.Морозов – четвертый в верхнем ряду.) |
Валерий Кюршин: "Мы хотим, чтобы в Санкт-Петербурге появилась улица Воркутинская" 
