Дважды репрессированная

/ Пожилая сыктывкарка не может добиться своего права на сносное жилье

Сыктывкарка Сельма Андреевна Цын всегда и во всем привыкла полагаться прежде всего на себя. И выход из любой проблемы тоже искала сама. А житейских тупиков в судьбе пожилой женщины было немало. Однако ситуация, в которой она очутилась на старости лет, будучи инвалидом первой группы, оказалась неразрешимой.
Это при том, что все законы
как будто на ее стороне
и решить наболевший вопрос
не так уж и сложно.
Но законодательная казуистика вкупе с нежеланием чиновников вникнуть в суть создавшегося положения и помочь заслужившему сносную
старость человеку обрекают его на существование под дамокловым мечом.

Без вины виноватая

В частный дом в сыктывкарском местечке Кируль, превращенный со временем в коммуналку из трех квартир, Сельма Андреевна с мужем вселились в конце 60-х годов. Стать хозяевами двух небольших комнат на первом и втором этажах, соединенных крутой лестницей, тогда посчитали за удачу. Ведь многие горожане в то недалекое еще время обретались в бараках, времянках. Переезд в город и свое жилье для Сельмы Андреевны и ее мужа ознаменовали долгожданную свободу. Ведь поволжским немцам, репрессированным в 30-е годы «по национальному признаку» и отправленным на вечное поселение в северную республику, был определен единственно возможный удел – лесоповал и глухой поселок.

Сельма Цын появилась на свет в лесном поселке Вежаю, куда незадолго перед ее рождением привезли родителей. Появившись на свет, она автоматически пополнила ряды без вины виноватых. Если до 16 лет отмечаться в комендатуре надлежало ее родителям, то, достигнув совершеннолетия, предстать пред очи поселкового коменданта она обязана была уже сама. Впрочем, к этому возрасту она успела пережить и испытать столько, что чувствовала себя не юной девушкой, а вполне взрослым человеком.

В 1944 году упавшее на лесной делянке дерево убило мать, Марию Егоровну. Четверых детей спецпереселенки раскидали по детским домам. Сестра в 1946 году умерла в детдоме Межадора, брата унесла из жизни водянка. А Сельму после войны отец, Андрей Андреевич, разыскал, взял к себе в поселок Иванчомья. Чудом выкарабкавшаяся из детдомовской голодной и холодной беспросветности, девочка с радостью наверстывала упущенное. С удовольствием бегала в школу, хотя до нее было 12 верст. Закончив в Палаузе семилетку, устроилась работать в поселковую швейную мастерскую. Может, в Иванчомье, рядом с отцом, и осталась бы. Да, говорит, не судьба. Вышла замуж за Ивана Неца, тоже немца-спецпереселенца. Вдвоем и перебрались из лесного захолустья в большой мир, в город.

А вскоре осталась Сельма Андреевна одна. Муж поехал к родственникам в Казахстан и сгинул бесследно. Говорили, что стал жертвой бандитов. Привыкшая сызмальства и к труду, и к трудностям женщина продолжала работать на швейной фабрике «Комсомолка», позже перешла в трест столовых и ресторанов, готовила питание для авиапассажиров. Одновременно подрабатывала еще в нескольких местах. «Не для себя старалась, – рассказывает она, – для сына. Не дал бог мне дитя, так, думаю, хоть чужого возьму, материнский долг исполню. Вырастила сына, в люди вывела, дом в городе ему купила. Да только как в той сказке, осталась у разбитого корыта. Сын перестал звонить и появляться. Узнал откуда-то, что неродная ему я, вот и осерчал…»

Рассказывает об этом Сельма Андреевна буднично, просто. Но сотовый телефон, постоянно зажатый в ее руке, говорит сам за себя: она продолжает надеяться на звонок от сына. Ведь он – единственный родной человек в этом мире. Долгие годы заступником для Сельмы оставался отец. Закаленный трудностями и лишениями, он прожил без малого 90 лет. Лесной поселок бывший спецпереселенец так и не оставил, а когда ему стало трудно управляться по дому, подставила плечо дочь: Сельма Андреевна несколько лет провела рядом с отцом в Иванчомье. Но ее собственная судьба сильно расшатала представления о крепости семейных уз. «На других надейся, да сам не плошай» – этот принцип стал для нее еще более актуален на пороге подступающей старости.

Не дождавшись обещанного

– Ни в каких очередях на получение новой жилплощади никогда не стояла, довольствуясь тем, что имею, – рассказывает пожилая женщина. – Но тут здоровье стало подводить. Поставили диагноз – диабет. Одновременно зрение начало ухудшаться. Один глаз совсем закрылся. В 2000 году врачебная комиссия признала меня инвалидом первой группы. Ну, думаю, если такими темпами болезнь начнет наступать, то скоро света белого видеть не буду. И как управляться тогда по дому? А себя обслуживать? Ни бани, ни туалета в нашем доме нет. И помощников нет…

Медики и соцработники тогда же посоветовали встать в очередь на получение комнаты в специализированном доме для одиноко проживающих пенсионеров по столичной улице Тентюковской. Сельма Андреевна написала заявление в управление по соцвопросам городской администрации. И принялась ждать.

Получить тут же в свое распоряжение благоустроенную комнатку – о такой привилегии пожилая женщина не мечтала. Но и надежды не теряла. К тому же из городской администрации ежегодно присылали письма, из которых явствовало, что очередь в специализированный дом для одиноких пенсионеров постепенно продвигается. При постановке на учет она была 179-й, а в 2005 году Сельму Андреевну известили, что ее порядковый номер уже 38. «Коли так пойдет и дальше, годика через два-три оставлю свой вконец прохудившийся домик», – мысленно приближала мечту пожилая женщина.

Минуло три года, четыре… Долгожданная очередь давно уже должна была подойти. Но городское управление по соцвопросам хранило молчание. Обеспокоенная женщина начала выяснять причины затянувшейся паузы. И тут как обухом по голове огрело известие: в 2009 году специализированный дом ветеранов в Тентюково поменял статус, став обычным многоквартирным жилым домом. Это означало, что на склоне лет таким же, как Сельма Андреевна, пожилым людям в благоустроенный дом с отдельными квартирами устроиться нет никакой возможности. В Тентюковский же дом-интернат для престарелых, подведомственный Агентству РК по соцразвитию, женщина идти не захотела. «Уж когда совсем занедужу и деваться будет некуда, может, поместят в интернат. А пока ноги ходят и голова работает, в четырех стенах обретаться не хочу», – говорит Сельма Андреевна.

Между тем дом, в котором проживает она, затрещал по швам. «Поплыли» стены на втором этаже. Каждый дождь в доме оборачивался потопом. Особенно сильно лило возле печи, вокруг которой хозяйка выставила всю имевшуюся у нее в наличии пустую тару.

Снова пришлось обратиться к городским властям. Для обследования дома в администрации попросили предоставить заключение специализированной организации. Пожилой женщине пришлось ходить по инстанциям, собирать документы для проведения экспертизы.

Еще не аварийный

– Знать бы, чем все это обернется, не стала бы и канитель заводить, – подытоживает результаты обследования пожилая хозяйка дома.

Весной прошлого года заключение межведомственной комиссии было готово. В нем зафиксировано, что дом № 16 по столичной улице Заводской непригоден для проживания. Казалось бы, за этим должно последовать расселение жильцов. Однако и на сей раз Сельму Андреевну ожидало разочарование. На свое заявление она получила ответ за подписью начальника отдела жилищной политики сыктывкарской администрации К.Ващенковой. Смысл пространного письма с цитированием всевозможных подзаконных актов сводился к тому, что признание жилья непригодным еще не означает, что его жильцам должна быть предоставлена другая жилплощадь. Вот если дом признают аварийным, то тогда – другое дело.

Казуистику, содержащуюся в двух процитированных понятиях, Сельма Андреевна поняла так: «Аварийный – это, видимо, когда что-то упало на жильцов, ушибло или раздавило их. Но неужели я допущу такое? Пока могу, продолжаю бороться с прорухой». С этими словами показывает чистые обои в комнатках, сверкающую побелкой печь, кровать, убранную белым покрывалом и горками подушек с вывязанными узорами. Остается лишь догадываться, каких усилий царящий порядок и чистота требуют от инвалида первой группы, почти незрячего человека.

После получения письма из городской администрации все шансы Сельмы Андреевны изменить жизнь к лучшему, казалось бы, свелись к нулю. Тогда друзья посоветовали обратиться в прокуратуру. Что она и сделала.

В ответе из городской прокуратуры ее уведомили, что признание жилого помещения непригодным обязывает городскую администрацию предоставить благоустроенное жилье по договору социального найма во внеочередном порядке. Однако вскоре из городской прокуратуры пришло новое письмо, перечеркивающее прежнее: «Факт признания дома непригодным для проживания сам по себе не является основанием для предоставления жилого помещения по договору социального найма во внеочередном порядке», – написал прокурор города М.Филиппов. Сначала одно, через месяц – другое...

В списках
не значится

Такие юридические казусы понять пожилая женщина не в состоянии. Не может понять и то, как она исчезла из списков городского управления по социальным вопросам, где как инвалид первой группы стояла в очереди на предоставление комнаты в специализированном доме для пенсионеров. Ведь все ответы из этого ведомства у нее сохранились. Но там почему-то ее фамилию упорно не находят. А ведь наличие фамилии в этом списке могло бы изменить ситуацию. Как известно, инвалиды первой группы, вставшие на учет по улучшению жилищных условий до 2005 года, по федеральному закону имеют право получить едино-временную выплату в размере 600 тысяч рублей. Эти деньги Сельме Андреевне очень бы пригодились, помогли, наконец, съехать из разрушающегося дома.

После всех этих перипетий, которые стоили пожилой женщине неимоверных усилий и нервов, друзья Сельмы Андреевны называют ее «дважды репрессированной». Сама же она выхода из создавшегося тупика не видит. «Вся надежда снова только на себя, – подытоживает Сельма Андреевна. – Начала откладывать деньги с пенсии. Из разрушающегося дома все равно рано или поздно нужно будет съезжать. Даст бог, удастся купить более сносное жилье. Ведь на хоромы или апартаменты я не претендую».

Только вот много ли нынче с пенсии отложишь?

Анна СИВКОВА.

Фото автора.

ТАКЖЕ В РУБРИКЕ

№146 (5023) - 29 августа 2013 года