Анелия Горская: "Урок литературы - это урок человековедения"

Наш сегодняшний собеседник – сыктывкарская учительница Анелия Горская. Около четырех десятилетий Анелия Васильевна отдала школе, была рядовым учителем-филологом, никогда не занимала высоких постов... Однако благодаря своим блестящим урокам, многочисленным выступлениям в прессе в 60-80-е годы заслужила широкую известность и признание. От имени учительства страны она выступала и с трибуны самого главного в то время форума – XXIV съезда КПСС. В эти дни замечательный человек, педагог, кавалер ордена Ленина, заслуженный учитель России принимает поздравления со знаменательной датой. При встрече с нашим корреспондентом Анелия Васильевна рассказала о некоторых важных и памятных событиях своей большой жизни, сформировавших ее как личность и позволивших достичь педагогических высот.

– Анелия Васильевна, традиционный вопрос: где и как начинался Ваш жизненный путь, кто был в числе Ваших учителей?

– Первыми и главными учителями по жизни стали мои родители Василий Лукич и Юлина Югановна. Папа – уроженец деревни Павловское, что под Котласом, а мама родом из Эстонии. Познакомились и связали свою жизнь они во время Первой мировой войны, когда отец служил на Балтийском флоте, а мама работала сестрой милосердия в одном из госпиталей Ревеля. Прохладное отношение прибалтов, в том числе эстонцев, к России и россиянам общеизвестно. Но моя мама, как в шутку говаривала сама, была «неправильная эстонка». Хотя ей и не удалось получить хорошего образования, но русскую литературу она хорошо знала и боготворила. Эту любовь постаралась передать и мне.

После окончания Первой мировой родители обосновались в Великом Устюге. Здесь родилась я, но свою родину почти не запомнила. Отец, работник речного флота, получил назначение в Архангельск. С ним выехали и мы с мамой. Мне в то время было всего три годика.

– В Сыктывкар попали после нового назначения отца?

– Этому предшествовало множество драматических событий. Когда началась Великая Отечественная вой-
на, я закончила первый класс. Архангельск уже вскоре стал прифронтовым городом, его бомбили днем и ночью, деревянный город пылал. Отец, занимавшийся транспортировкой фронтовых грузов в порту, пропадал на работе. Мама, заведующая детскими яслями водздравотдела, тоже все время была занята по службе. Мы, школьники, оказались предоставлены самим себе, что очень тревожило и волновало родителей. Как сейчас перед глазами: со сверстницами бегаем по проспекту Сталинских ударников. Вдруг улицу оглашает громкий голос из репродуктора: «Воздушная тревога!» Какие-то женщины с красными повязками хватают нас и приводят в подвал лесотехнической академии, где устроено бомбоубежище.

В 1942 году бомбежки Архангельска достигли апогея. Зажигательными бомбами было разрушено и здание лесотехнической академии, и большое число домов. После некоторых налетов центральные улицы города представляли собой кромешный вал огня. Через этот огненный кошмар моя мама однажды пробиралась к своим яслям. Вдруг наступила на что-то мягкое. Нагнулась, а это детская ручка...

Нас, младшеклассников, из этого ада сумели вывезти по Северной Двине на безопасное от города расстояние – в село Курью. А потом водздравотдел решил спасать и малышей. Со всех подведомственных учреждений собрали грудных детей, погрузили на пароход, повезли под Великий Устюг. А руководить этими объединенными яслями назначили маму.

Она сумела договориться с капитаном, тот сделал остановку в Курье, мама опрометью кинулась на берег, чтобы разыскать и забрать с собой меня. До сих пор перед глазами, как она врывается в деревенский дом, где мы обитаем, в мгновение ока собирает мои вещички, и мы во весь опор мчимся к берегу. А я – голодная, грязная, завшивевшая... «Быстро обернулись», – похвалил нас капитан.

Конечным пунктом нашего следования стал затон Кузино под Устюгом. Здесь, в большом здании клуба, мы провели более двух голодных, тревожных месяцев. Для «ползунков» и грудничков главную пищу составляло молоко. Но брать его оказалось негде, местные жители сами голодали. Это обернулось трагедией – маленькие дети стали умирать. Помню, в Устюг, на кладбище, их увозили хоронить в бельевых корзинах. Персонал во главе с мамой с ног сбился, чтобы уберечь подопечных. Маму в те дни я даже не видела, лишь ночью чувствуя рядом с собой ее тепло. В конце концов ей удалось добиться, чтобы возвратить детей обратно в Архангельск.

Перед отплытием из Кузино работники судоверфи привезли два мешка с печеньем и занесли в нашу с мамой каюту на самой корме. Прикасаться к лакомству мне было строжайше запрещено. Я, голодная, целые дни проводила в каюте рядом с соблазнительными свертками. А знаете, чем притупляла голод? Носом утыкалась в крепко-накрепко завязанные мешки и втягивала исходивший от них вкусный запах.

– Война еще долго продолжалась и после Вашего возвращения в Архангельск. И тоже была сопряжена с лишениями, испытаниями...

– Бомбежки города, пусть и менее интенсивные, продолжались. В самый разгар войны отец получил новое назначение – заместителем начальника порта в Котлас. А уже отсюда его направили в командировку в Сыктывкар. В его отсутствие я чуть не лишилась мамы: у нее случился инфаркт. Сказалась напряженная, на пределе сил и возможностей, жизнь все эти годы.

После маминой выписки из больницы мы, словно ниточка за иголочкой, последовали за папой в Сыктывкар. Шел 1944 год. Мама, как коммунист, после прибытия сразу пошла вставать на партийный учет. Первое, о чем ее спросили: «Вы по какой статье?» Вопрос ее удивил. «Я коммунист», – сказала она. «Но ведь вы – эстонка...» Выходило, что по доброй воле ни один свободный человек эстонской национальности этот край для жительства не выбирал. Когда разобрались, ее назначили заведующей противотуберкулезным детским санаторием в сыктывкарском местечке Париж.

В 1945 году последовала новая командировка отца. Министр водного транспорта СССР, вологжанин З.Шашков, хорошо знавший отца, попросил его выехать в один из освобожденных районов для восстановления поврежденной инфраструктуры отрасли. Из всех предложенных районов отец выбрал Днестровское пароходство.

Следование к новому месту службы отца тянет на целый роман. Поехали всей семьей. Застряли в Москве. Такого количества людей на столичных вокзалах и перронах мне больше видеть ни разу не доводилось. Составы, возвращавшиеся из эвакуации, люди брали штурмом. Никаких шансов попасть на поезд у нас, казалось, не было. Помог счастливый случай. Министерство речного флота отправляло в Днестровское пароходство грузовую машину. Ее прикрепили к открытой платформе, а отца назначили ответственным за доставку колесного груза до места назначения. На этой платформе мы более месяца, можно сказать, черепашьим темпом ехали до Молдавии. Своими глазами, вблизи, я тогда увидела разрушенную, разбомбленную страну.

– Каким образом Вы вновь очутились в Сыктывкаре?

– Можно сказать, случайно. Школу я закончила в молдавском городке Сороки, красивейшем, чарующем месте. Но как северный человек очень скучала по снегу, лыжам. Мне в войну удалось недолго проучиться в Сыктывкаре, с одной из одноклассниц я все эти годы переписывалась. Она написала, мол, давай вместе поступать в пединститут. К тому времени я уже твердо знала, что хочу стать учительницей. Приехала в Сыктывкар, стала учиться на филологическом (тогда он назывался литературный) факультете. После окончания КГПИ поехала работать в Княжпогостский район. А потом 30 лет отдала сыктывкарской школе № 12.

– За годы работы в школе Вы стали одним из самых авторитетных учителей, Ваши уроки были признаны, можно сказать, эталоном. Что составляло их суть? Каким принципам Вы следовали в педагогической работе?

– На роль «учителя года» в нынешнем понимании и при нынешних условиях проведения конкурсов профмастерства я бы претендовать не могла. На этих популярных нынче конкурсах учитель приходит в совершенно незнакомый класс. Вопрос: в качестве кого – артиста, импровизатора, шоумена?

Возможно, что это уже старомодно, но по-моему глубокому убеждению, любой урок учитель строит на своих познаниях об учениках. Особенно учитель-литератор. Уроки литературы для моих подопечных были прежде всего постижением самих себя. Из параллелей с героями литературных произведений, поэтических строф они черпали ответы на волновавшие их вопросы. Задача учителя заключалась в том, чтобы, зная характеры и устремления учеников, ненавязчиво подвести к их решению, дать подсказку. Урок литературы, на мой взгляд, это прежде всего урок человековедения.

– Своего рода «звездным часом» для Вас стало выступление в Кремлевском дворце съездов на XXIV съезде КПСС. Чем запомнился этот день?

– Еще перед съездом первый секретарь Коми обкома партии Иван Павлович Морозов собрал членов нашей делегации и распределил, кому, по какой проблематике подготовить выступление. Мне на этой встрече никаких указаний он не высказал. И вдруг, уже в дни работы съезда, Иван Павлович подходит ко мне и предлагает выступить. Это было 1 апреля, и его слова я поначалу восприняла как первоапрельскую шутку. Но предложение оказалось серьезным.

В предельно короткий срок предстояло подготовить проблемное, основанное на цифрах и фактах выступление. Из Минпроса Коми АССР, из обкома партии оперативно передали различные данные. И я принялась сочинять текст выступления, за одну ночь подготовив 15 его вариантов.

Мое выступление состоялось 3 апреля, сразу после речи А.А.Громыко. О чем говорила? О проблемах сельской школы, о маленьких зарплатах учителей, о нехватке мужских педагогических кадров, подготовке стабильных учебников и о помощи родительских комитетов...

Этот выход на главную трибуну страны запомнился и курьезным моментом. И.П.Морозов еще до выступления проинструктировал меня, чтобы после того, как закончу свою речь, я вышла в боковую дверь, где он будет ждать меня. Но завершение моего выступления совпало с приходом в зал большой группы представителей Военно-морского флота, подготовивших приветствие к съезду. Они заняли все проходы, заслонив и ту дверь, на которую мне указал Иван Павлович. Мне ничего не оставалось, как пройти в зал, сесть и прослушать приветствие моряков. И только после этого я смогла выйти.

За дверью стоял Иван Павлович с белым, как мел, лицом. Стал участливо спрашивать, что со мной приключилось. А рядом с ним застыла женщина в белом халате со шприцем в руках. Укол явно предназначался мне. Но, не увидев на моем лице никаких признаков недомогания, она махнула рукой и удалилась.

– Анелия Васильевна, даже
выйдя на заслуженный отдых, Вы не оставили ставшую для вас родной 12-ю школу. Именно благодаря Вам она, единственная из общеобразовательных школ города, получила книгу, посвященную ее истории, учителям, ученикам...

– Книга появилась из желания систематизировать материалы, собранные в школьном музее. Работа увлекла, затянула. В результате из печати вышел довольно солидный том. На его страницах описаны незабываемые встречи. Как, например, со знаменитым диктором Юрием Левитаном. До сих пор вижу перед глазами переполненный актовый зал нашей школы. А с его сцены говорит человек, тембр голоса которого знаком всей стране. И взрослые, и дети подпадают под его магию, долго не отпускают со сцены уже немолодого человека. А потом гурьбой идут провожать его по сыктывкарским улицам... Из множества таких удивительных встреч, наверное, и соткана моя жизнь...

Беседовала Анна СИВКОВА.

На роль «учителя года» в нынешнем понимании и при нынешних условиях проведения конкурсов профмастерства я бы претендовать не могла. На этих популярных нынче конкурсах учитель приходит в совершенно незнакомый класс. Вопрос: в качестве кого – артиста, импровизатора, шоумена?

 Архив рубрики