Валерий Торопов: "Картина в корне изменилась. Но мне все равно тесно!"

В среду в Национальной галерее РК открылась персональная выставка известного в республике художника, педагога, создателя уникальной детской студии «Гончарик» Валерия Торопова – «Мне тесно!». Выставка юбилейная: 26 января народный мастер России, обладатель национальной премии «Душа России» отметил 60-летие. Любопытно, что многие посетители «персоналки» узнали мастера еще и с совершенно неожиданных сторон: как графика и как... коллекционера. Помимо работ самого Валерия Торопова, в экспозиции представлены произведения его коллег по творчеству, собираемые мастером в течение многих лет. Заинтриговало и название выставки. Почему тесно? Отчего? Собственно с этого вопроса и началась наша беседа.

– «Мне тесно» – название полотна художника Анатолия Пунегова, которое на выставке находится в самом центре экспозиции. Когда эта картина только появилась на свет, она затронула душу многих. А я вообще вдруг понял, что не могу без нее. Ходил за Анатолием месяца два: продай да продай... В конце концов он согласился. С этой картины, кстати, начался новый, более серьезный этап в моей коллекции. А насчет того, что тесно... Так это про меня и есть. Меня жизнь все время в какие-то рамки пыталась загнать, а я время от времени упорно старался выйти из них. Тесно мне было в деревне сидеть – позвали в город работать, я имею в виду факультет искусств СГУ... Тесно стало в городе – вышли с детьми на международный уровень, открыли для себя Финляндию, а она открыла нас. Тесно было в подвале, где 22 года студия «Гончарик» работала, – открылся центр художественных ремесел. По секрету скажу, что и в центре тоже тесновато, хочется уже расшириться...

– «Аппетит» у вас, Валерий Лаврентьевич, прямо скажем, завидный. А если серьезно, вот вы предстали перед зрителями еще и как коллекционер. Любопытно, где это все богатство хранилось до сих пор и как вы вообще стали коллекционером?

– В детстве я попал в хорошую среду. У меня был замечательный педагог, географ, краевед – Лев Алексеевич Молчанов. С его подачи вся наша школа в городе Шахунье Горьковской области, где прошли мои детство и юность, занималась краеведением. Школу как одну из самых активных знали даже на радио, мы участвовали в безумно тогда популярной радиопередаче «Захар Загадкин». Для школьного музея мы собирали различные экспонаты, тогда я заболел и индивидуальным собирательством. У меня дома, можно сказать, образовался свой личный музей. И чего в нем только не было! Какие-то пуговицы царских времен, старинные монеты, спичечные этикетки, шкатулки, рамки с вензелями, подсвечники.

Была даже одна ценная бумага – подлинный документ, привезенный дальними родственниками, побывавшими после Первой мировой в австрийском плену. Это циркуляр писарю генерала Александра Гучкова – известного члена Думы, возглавлявшего Военно-промышленный комитет при царском правительстве во время Первой мировой войны... А вообще в нашем городе на чердаках можно было много чего интересного найти.

– Наверное, это в силу исторического склада самой местности...

– Да, город Шахунья был не совсем обычным, он возник во время войны, при строительстве железной дороги между Кировом и Горьким. В Шахунью направляли разных неблагонадежных граждан – на трудовое поселение. И зеки там жили, и ленинградские студенты, устроившие волнение... Народ, одним словом, был не коренной, сборный, и каждый привозил с собой что-то памятное, и часть этого скарба оказывалась потом ненужной. Своей этой детско-юношеской коллекцией я пополнил школьный музей.

– В экспозиции представлена и ваша графика, и работы неизвестных художников... А почему вы никогда не выставлялись как график?

– Это так давно было, обратите внимание, середина семидесятых... Почему не выставлялся как график? Трудно ответить, раскрывал в себе другие способности. Кстати, в графической серии есть работы моего педагога по училищу – Ивана Гришаева. Он мне как-то сказал: дескать, хочешь что-нибудь на память оставить, бери ложку. Это сейчас станки, а раньше оттиски с линогравюр делали обычной алюминиевой ложкой.

– Довольно-таки крупная часть вашей коллекции – акварели Филипповой, очень живые, легкие работы... Кто она?

– Да, это работы замечательного художника и добрейшей души человека. Любовь Михайловна окончила худграф Смоленского института, потом лет 15 была заведующей кафедрой композиции высшей художественной школы в Киргизии, стажировалась в академии
им.Репина... А познакомились мы с ней на почве глины, она тоже занимается керамикой. У этого человека есть удивительная способность писать картины каждый день, несмотря ни на какие обстоятельства, и неважно – днем или ночью. Работает она в акварели. Как-то я был в гостях в ее семье и обратил внимание, что огромные кипы работ просто лежат в мастерской. Она возьми да и скажи: бери что нравится. По скромности я и взял...16 картин.

Еще очень ценные для меня картины – моего учителя Олега Сергеевича Козырева, с которым меня связывает большая дружба. Он по натуре вообще диссидент, под его руководством еще в Шахунье мы создали неформальное объединение «Север» и даже отпечатали свой нелегальный журнал. Что-то там о свободе. Лучшего не придумали, чем отпечатать его на принтере секретного объекта «Арзамас-16»! Хорошо, что тогда нас не сильно за это потрепали.

– И все же почему вы связали свое творчество с таким материалом, как глина?

– В свое время окончил спецкурс по художественной обработке металла, а в художественной школе своего города вел сразу несколько предметов: металл, керамику, чеканку, ткачество... Потом судьба забросила в Сыктывдинский район, в Выльгорт, и какое-то время как молодой специалист я даже побывал в должности заведующего отделом культуры. К счастью, вовремя понял, что это не мое, и пошел в выльгортский центр керамики – сначала обычным художником, потом стал главным. Так и связал свою жизнь с глиной.

А в один из прекрасных дней, когда я начал организовывать студию «Гончарик», со мной случилась любопытная история. Через меня перепрыгнула... лошадь. Тем самым в немалой степени изменив мои взгляды на творчество.

– Какая такая лошадь?

– Это было в тот период, когда я обустраивал студию «Гончарик», – в 1985 году. В один из дней припозднился, долго дверь в студии делал. Иду домой и вдруг почти на этом самом месте, где сегодня стоит Центр ремесел, услышал топот. И опомниться не успел, как какая-то цыганская, видимо, лошадь возьми да и перепрыгни через меня. Вернее, она только намеревалась перепрыгнуть, но барьер оказался не по ней – я все-таки человек немаленького роста. В общем, упала эта лошадь всей своей массой на меня и поломала мне кости.

– Какая-то трагикомичная и в то же время мистическая история: лошадь, место, где потом по вашему же давнему замыслу и был построен Центр ремесел...

– Насчет мистики не знаю, но за то время, что я был на инвалидности, будучи прикованным к кровати, я прочитал огромное количество книг. И во время этого долгого лежания я и придумал, как разбудить в ребенке желание творить. И придумал – не просто учить их лепить из глины, а делать именно игрушку, изучать на ней промыслы других регионов. Зачем? Чтобы накопить чужой опыт и не повторяться. Чтобы понять, почему эта игрушка все-таки народная, и чтобы в конце концов в Выльгорте со временем появилась своя, авторская игрушка, которая, возможно, станет брендом района или фестиваля «Завалинка»...

Так я стал собирать игрушки других областей и читать литературу, связанную с этим промыслом. Первый бесценный экспонат, помню, купил в Москве – знаменитую абашевскую игрушку-свистульку – быка. Кстати, я и сам по зодиаку Бык. Потом к ней присоединились старооскольская игрушка, плешковская и многие другие.

– Ценители нередко говорят о секрете глиняной игрушки. А какой все-таки в ней секрет? На первый взгляд все так немудрено...

– Да не скажите! Это, можно сказать, целая наука. Вот возьмите любую игрушку на этой выставке. Подержите в руках, почувствуйте энергию рук мастера, который ее изготовил... Посмотрите, насколько удобно вашим пальцам, ведь они повторяют всю скульптурную пластику игрушки, которая будто бы приспособлена для того, чтобы ее держали в руках. И к этому надо прийти.

– Одно время вы весьма активно ратовали за восстановление народных промыслов...

– И сейчас ратую. И вся моя глиняная коллекция как раз для этого, видимо, и собиралась. Керамика ведь одно время почти полностью «заглохла», в республике оставалась только одна-единственная студия «Гончарик». А сегодня для возрождения созданы все условия – тот же факультет искусств в СГУ, где есть кафедра декоративно-прикладного искусства, Центр ремесел... Картина в корне изменилась. Если раньше промыслы приходили по большей части из деревни, то теперь все рождается в городе, и вчерашние выпускники факультета искусств обучают этому ремеслу жителей района.

А сколько делают сами! Далеко ходить не надо, посмотрите – вчера открылся очередной конкурс «Мастер года», какое количество молодых участников! А сколько замечательных пусть не мастеров, но крепких ремесленников даст Центр ремесел… Зайдите в него, посмотрите: люди обучаются, крутят на гончарном станке посуду, занимаются ткачеством… Причем и дети, и взрослые. Интерес к народным промыслам получил новое развитие.

– В вашей биографии был момент, когда вы пытались судиться с одним недобросовестным товарищем, который украл вашу идею по изготовлению изделия из бересты в виде зверушки... Вы выиграли процесс?

– Да, выиграл, но хода делу не дал. Сегодня, к сожалению, это обычное дело – воровство творческой продукции или идеи. Причем организации, торгующие копиями ваших изделий, при этом прикрываются якобы заботой о промысловиках. Бороться с ними – себе дороже, это нервы, деньги, суды...

– Валерий Лаврентьевич, многое в вашей жизни уже свершилось, многому еще предстоит свершиться. Вы сами себе чего желаете?

– Чтобы мама подольше жила. Она у меня, знаете, какая молодец: ей почти 80, но она сама дом поднимает, и не для себя, а для внуков, авось, говорит, пригодится. Мама живет в Нижегородской области. Чтобы учеников толковых было побольше и чтобы начали когда-нибудь сбываться желания, наверное, всех мастеров и художников – работать не в стол, а под заказ. Тогда можно было бы создавать небольшие артели – по профилям, и дело пошло бы еще быстрее.

Марина ЩЕРБИНИНА.

Фото Дмитрия НАПАЛКОВА.

 Архив рубрики