Валерий Остроухов: "Мы работаем, как скорая помощь"

В конце минувшего года в Финно-угорском культурном
центре РФ весьма скромно отметил 15-летие самый немногочисленный и самый молодой из всех творческих объединений – Союз мастеров и реставраторов
музыкальных инструментов.

Для многих представителей СМИ сам факт существования подобного союза был полным откровением. Тем не менее трудно и представить, в каком состоянии находилась бы сегодня вся многочисленная музыкально-инструментальная база республики, если бы не эта горстка подвижников. Мастеров своего дела, работающих, по сути, за идею.
За то, чтобы сохранить, оградить от влияния времени и равнодушия чиновников то, что еще в недавнем, казалось бы, прошлом мы с гордостью называли музыкальной культурой республики. Сегодня наш гость – единственный в республике изготовитель скрипок, председатель Союза мастеров музыкальных инструментов республики – Валерий Остроухов.

– Валерий Викторович, Ваша профессия не просто редкая, а штучная…

– Я бы по-другому сказал, это вообще вымирающая специальность. Мы – динозавры, пытающиеся возродить искусство. Такое время. Помню, мой отец с крестиком на руке стоял, чтобы обычное пианино купить. И ведь приличные инструменты делали… Сегодня фортепиано практически никто не покупает с нормальным звуком, в основном берут синтезаторы. Да и в республике нормальных клавишных инструментов почти нет. «Bесhstein» в театре драмы – исключительный случай. Нет хороших инструментов – отсюда и невысокий уровень общей музыкальной культуры. Нет и конкурсов в музыкальную школу, а ведь было время, когда отбирали лучших из лучших. Считалось, что отдать ребенка в музыкальную школу – это настроить его на особенное, «высокое» звучание.

– О Вашем музыкальном детстве ходят легенды. Говорят, Вы запирались в ванной и часами самостоятельно репетировали на скрипке, чтобы добиться оценки «отлично».

– Скорее, спасался от возмездия: лучше несколько часов в ванной поиграть, чем ремнем от отца получить за двойку. Но педагог мой действительно была очень строгая. Мария Бродоцкая… когда-то она играла с самим Давидом Ойстрахом. Я ее очень уважал, внимал, слушал ее, что называется, с открытым ртом. И еще одна причина «ванно-музыкального» рвения – конкуренция. Нас в школе двое таких способных числилось, вот мы и соревновались, кто больше пятерок подряд получит.

– А как Вы пришли к созданию скрипок? Говорят, за первое свое творение Вы получили высокую оценку у своего мастера?

– К созданию скрипок пришел после того, как 15 лет проработал преподавателем по скрипке в училище искусств. Мне постоянно приходилось восстанавливать, подправлять чужие инструменты, освобождать от дефектов фабричные скрипочки. А хотелось особенного, своего, родного голоса. В 1995 году из Москвы пришло приглашение поучиться в консерваторских мастерских. Но нужны были деньги, чтобы жить в столице. Помогла тогда замминистра культуры Маргарита Григорьевна Прима.

В Москве заведующий мастерскими Лева Гришкин посоветовал обратиться к мастеру международного класса Борису Горшкову – председателю Союза мастеров России, создателю множества скрипок, альтов, виолончелей. Это очень уважаемый в музыкальном сообществе человек, лауреат конкурсов в Кремоне. Он сам был сыном известного мастера, и его сыновья – Юра и Сережа – тоже пошли по его стезе. Три поколения, как у Амати.

Мастер дал мне палку: точи головку, копируй. Он понимал, что мне не просто диплом нужен, а настоящее мастерство. Так в 48 лет я стал подмастерьем. Работал какими-то страшными напильниками, стамесками. Доделывал свое первое творение уже дома. Горшков оценил скрипку на «четверку» по пятибалльной системе. По игровым характеристикам она тянула на отлично, но лак у меня не получился, я неправильно наложил грунт.

– До сих пор ходит много легенд о секретах лака, благодаря которому якобы скрипка и издает свой божественный звук. В знаменитом романе «Визит к Минотавру» братьев Вайнеров, например, рассказывается о том, как скрипичных дел мастер Амати искал свой состав лака и в конце концов нашел его в соке молочая. Много написано о том, что у Гварнери и Страдивари тоже были свои секреты лака. А что об этом думают современные мастера?

– Звук скрипки рождается долго. Но по большому счету секреты лака – это действительно миф. Одна из легенд эпохи романтизма. Безусловно, есть определенные характеристики, которыми должен обладать лак, чтобы он положительно влиял на звук. Впрочем, и в этой позиции мастера расходятся во мнениях. Одни говорят, что без лака вообще звук был бы лучше и он нужен чисто из эстетических соображений, кроме того, защищает инструмент от внешнего воздействия. Другие считают, что лак укрепляет звук, локализует его, аккумулирует в более полный объем.

А вообще, легенд о том, что именно влияет на звучание скрипки, – немало. Много споров было и о грунте, и о способах настройки деки… Безусловно одно: создание скрипки – очень и очень трудоемкое и дорогостоящее удовольствие. Настоящая скрипка делается только из качественного дерева: семнадцати видов клена многолетней выдержки и ели. Закупать материал приходится преимущественно в Москве. Деревья же, растущие в Коми, для скрипки не подходят категорически, в них слишком много смолы.

– А Вы следите за судьбой своих скрипок? Стоит ли на них авторский знак? И где находится мастерская по изготовлению инструментов?

– Конечно, отслеживаю судьбу, это же все равно что следить за судьбой своих детей! Одна скрипка «поет» в Ухте, другая в Баку, третья в Англии, четвертая – в Сыктывкаре… Авторский знак сейчас уже ставлю, но его разглядят только профессионалы. А мастерская – стол находится на кухне моей ухтинской квартиры.

– Несколько лет назад ушел из жизни замечательный мастер по изготовлению скрипок – Герман Шеромов. Известно, что его скрипки также получали признание у известных московских мастеров. Тем не менее он не стал продолжать «скрипичное» дело и начал заниматься исключительно национальными инструментами. В частности, сигудком. Вдвоем с сыном Алексеем они пытались усовершенствовать этот коми народный струнно-смычковый инструмент. Десять лет назад Вы, в частности, обращались в министерство культуры с предложением создать ансамбль «Сигудэк». Но для этого нужно, как минимум, изготовить настоящие, звучащие инструменты. Для этого нужна программа. В республике же до сих пор не существует единой программы реставрации инструментов, в том числе и изготовления коми народных музыкальных инструментов.

– Да, создание инструмента могло бы привести и к созданию ансамбля. Можно провести параллель с Карелией, где есть свой ансамбль «Кантеле». Так называется их народный инструмент. А какова задача народного инструмента? Отразить в звуке образ и дух народа. У нас таким инструментом и мог бы стать сигудэк. Ведь те варианты, которые привозил из экспедиций Прометей Чисталев, изготавливались весьма доморощенным способом, на глазок: из цельного куска дерева. Сегодня существует полтора десятка разновидностей этого инструмента. Но до сих пор нет единой общепринятой модели, способа игры и строя сигудка.

Да, Гера пытался создать свой сигудэк. Несколько его инструментов, по форме напоминающих виолу, сегодня играют в ансамбле «Зарни ань». Но по большому счету ни одного профессионального, толкового инструмента со своим неповторимым звуком, чтобы на нем строить музыку, чтобы именно в расчете на этот звук могли писать композиторы, нет. И, на мой взгляд, не нужно изготавливать сигудэк под скрипку – скрипичная форма уже определяет форму звука. А тем более с теми же принципами построения: нижняя дека – клен, верхняя – ель. Мы с коллегами как-то писали программу для финно-угорского форума, и в этой программе упоминался сигудэк. Финны тут же «просекли»: а из какого он дерева? Понимаете? Национальный инструмент должен изготавливаться все ж таки из местного материала.

– Вы же сами говорили, что местное дерево не годится из-за своей смолистости...

– Для скрипок не годится. Но нужно подумать, как заставить наше дерево звучать, может, как раз эта смолистость и нужна будет звуку, ведь изначально инструмент родился на этой земле. Одним словом, для создания профессионального, звучащего национального струнно-смычкового инструмента нужна целая программа. И чтобы в этой программе были задействованы лучшие умы: мастера, композиторы, технологи по дереву, педагоги, историки… В училище бы открылся класс игры на сигудке. Нужна программа! А без этого все эти заявления о том, что сигудэк – наша национальная гордость, сплошное лукавство. Забыта ценность настоящего звука, настоящего чувства, эмоции. Иначе – все на уровне подделки, как паленая водка. В лучшем случае – на уровне музейного экспоната.

– Валерий Викторович, давайте проясним, чем все-таки конкретно занимается Союз реставраторов?

– Союз обладает и юридической силой. Скольким бедным детсадам, школам мы помогли списать уже давно отработавший материал. Каждый из 12 членов союза – профессионал, обладающий и необходимыми знаниями, каждый ориентируется в своей сфере: сколько, где и в каком состоянии находятся инструменты. По сути дела мы сами проводим этот анализ по республике. И если что – работаем как скорая помощь. Если бы не наши мастера, то музыкантам за помощью приходилось бы ехать в столицы. За исключением воркутинских, правда, музыкантов, которые работают с реставраторами и настройщиками из Санкт-Петербурга.

А уж что сегодня происходит на рынке музыкальных инструментов – это отдельная песня. Скрипки сплошь корейские, пластиковые, одноразовые, как носовые платки. Духовых вообще никто не производит – в Россию поставляют «чехов» и «французов». Мы же сохраняем то, что еще можно сохранить. Хорошо, в гимназии искусств на реставрацию выделяют средства, понимают: если ребенок на плохом инструменте обучается, то эта учеба – мартышкин труд.

В театре оперы и балета поддерживают, как могут, инструментальную базу, но это, скорее, исключение из правил. А по сути – в каждом музыкальном учреждении: школе, театре, училище должен быть свой мастер-реставратор. Я уже не говорю о том, что в Сыктывкаре могла бы работать единая мастерская с обеспечением мастеров материалами и всем необходимым для работы.

И уж точно, в реалиях сегодняшнего дня остается только мечтать, что когда-нибудь при Министерстве культуры РК откроется специальный фонд для покупки нового инструментария, в котором также будет работать и экспертная комиссия. Равно как и о музее музыкальных инструментов, где можно будет увидеть и брунган, и сигудэк, и фисгармонию, и скрипку, и рояль.

Марина ЩЕРБИНИНА.

Фото Дмитрия НАПАЛКОВА.

Наша справка: В.Остроухов родился в Ухте, закончил музыкальную школу по классу скрипки, учился у известного педагога Марии Бродоцкой. Далее – музыкальное училище, консерватория Нижнего Новгорода. С 1982 года преподавал в республиканском училище искусств, с 1999 года – мастер музыкальных инструментов в Гимназии искусств при Главе РК. Валерий дважды показывал отличные результаты на Всероссийском фестивале музыкальных инструментов имени выдающегося русского мастера XIX века Ивана Батова.

Сегодня фортепиано практически никто не покупает с нормальным звуком, в основном берут синтезаторы. Да и в республике нормальных клавишных инструментов почти нет. «Bесhstein» в театре драмы – исключительный случай.

Работаем, как скорая помощь. Если бы не наши мастера, то музыкантам за помощью приходилось бы ехать в столицы.

Все эти заявления о том, что сигудэк – наша национальная гордость, сплошное лукавство.

 Архив рубрики