Жажда жизни

/ Жители неперспективного поселка Ваймес не привыкли жаловаться на судьбу

При въезде в этот тихий лесной поселок, что находится в Прилузском районе, стоит деревянный щит с надписью «Поселок Ваймес: 1947-2007». Щит установлен к 60-летию поселка, которое его жители отметили в конце сентября. 15 последних лет Ваймес находится в статусе бесперспективного. В 1992 году закрыли лесопункт и пилораму, которые обеспечивали работой не только местное население, но и сезонных рабочих, приезжавших сюда со всех концов страны. Трудные времена не сломали ваймесцев, несмотря ни на что, здесь и сегодня по-прежнему кипит жизнь.

Безработицы нет

Когда-то Ваймесский лесопункт гремел не только в районе, но и в республике объемами своих лесозаготовок. Рядом с бывшими спецпереселенцами со всей России здесь жили и работали люди самых разных национальностей: коми, русские, молдаване, украинцы, чуваши. Некоторые приезжали сюда на сезонные работы да и... оставались, заводили семьи, рожали детей. Закрытие лесопункта многих заставило задуматься о перемене места жительства. За последние 15 лет население поселка сократилось с 500 до 350 человек – кто умер, кто уехал.

Но те, кто остался, в землю эту вросли крепко и уезжать с насиженных мест не собираются. Ветры перемен словно не коснулись Ваймеса, здесь все осталось в том же виде, как было 20 лет назад. Типичный лесной поселок времен развитого социализма. Правда, когда-то ладные щитовые домики сегодня уже порядком обветшали, деревянные тротуары подгнили, то здесь, то там зияют пустыми глазницами окон опустевшие дома…

И только спутниковые тарелки почти на каждой крыше говорят о том, что цивилизация коснулась и этого глухого уголка. Новых, недавно отстроенных домов – раз-два и обчелся. Но все же они есть. Строятся в основном молодые сельчане.

«Конечно, детей в школе становится меньше, – сказала мне глава местной администрации Нина Борисова. – В этом году было 15 выпускников, а в первый класс пришли только четыре человека. Но мы надеемся, что закон о материнском капитале что-то изменит в лучшую сторону. Молодежь у нас есть, и дети рождаются. Есть хорошие крепкие семьи, где не по одному ребенку. А всего в поселке около 70 детей дошкольного и школьного возраста. Чуть больше стариков – около 80». Наверное, сказалось то, что население в поселке в основном состоит из тех, кто когда-то приехал сюда на заработки, – из людей неленивых и не умеющих опускать руки.

Несмотря на отсутствие градообразующего предприятия, в Ваймесе всего один безработный. И то, по мнению Нины Борисовой, «он просто работать не хочет». Потому что те, кто хочет нормально жить, нашли себе применение. Сегодня в самом поселке работают в основном женщины да предприниматели – владельцы местных магазинов. Женщины работают в школе, детском саду, ФАПе, клубе и администрации поселения. Мужское население – кто в соседние Лихачевку и Ношуль ездит, кто вахтовым методом в Усинске и Ухте работает. В Ношуле и Лихачевке – частные лесоперерабатывающие предприятия: от 10 до 12 тысяч рублей рабочие там получают. А для села это, по мнению главы администрации, не такая уж плохая зарплата.

Дорожный вопрос

Ваймес не только внешне остался таким же, как 20 лет назад. То ли потому, что нет в поселке притока новых свежих сил, то ли из-за ностальгии по прежним временам, но жизнь здесь тоже во многом осталась прежней, скроенной на советский манер. Как и 30 лет назад, в поселковом клубе в выходные и праздники играет вокально-инструментальный ансамбль «Весляры». Был он организован еще в 1977 году приезжим молдаванином и по сей день остался в том же составе. Без него ни одна дискотека не обходится. Репертуар 80-х, правда, пополнился новыми шлягерами, но в целом все же предпочтение отдается любимому «ретро». Петь и танцевать здесь не разучились. Есть в поселке не только ансамбль, но и свой хор, а в праздники и молодежь, и те, кому нынче за сорок, собираются в клубе и танцуют до ночи. Так же, как и в добрые старые времена, один-два раза в неделю в клубе «крутят» кино. Правда, ходит в кино в основном ребятня.

Конечно, дома в поселке старые, жилье ветшает, но не это самое страшное, считает глава сельского поселения. Главная беда – дороги. Не будет хороших дорог, тогда народ точно отсюда побежит. В состав сельского поселения, кроме самого Ваймеса, входят еще поселки Бедьвож и Велдоръя. Дети из этих поселков ездят в Ваймесскую школу. Дороги на территории сельского поселения – грунтовые. Дождь их размывает, лесовозы разбивают… Из-за бездорожья рейсовый автобус Объячево – Велдоръя в этом году все лето не ходил. Людям приходилось выезжать по своим делам на попутках. В сентябре дети из Велдоръи три недели не могли выбраться в школу. Глава поселения Нина Борисова вместе с директором школы выезжали туда, уговаривали родителей отдать детей в интернат при школе. Но те отказались. Мол, если согласимся на интернат, дорогу так никогда и не сделают. Однако по прошествии трех недель пришлось опять вернуться к этому разговору. На этот раз в Велдоръю поехали уже заведующая роно Галина Захарова и Нина Борисова. Деваться родителям было некуда – не ждать же зимы, и они согласились на проживание детей в интернате при Ваймесской школе. А бедьвожских детей определили в интернат при Ношульской школе.

Минувшей весной на встрече с главами поселений района Глава республики Владимир Торлопов сказал, что до 2012 года больших изменений в дорожном вопросе ждать не стоит. В первую очередь надо разобраться с трассой Сыктывкар – Ухта и соединить Удору с Сыктывкаром. И только потом – внутрирайонные магистрали. Но деньги на ремонт дороги на Велдоръю республика выделила. Дорогу оканавили, провели отсыпку, и сейчас по ней можно нормально ездить.

Свидетель нескольких эпох

Есть в Ваймесе и свои долгожители. Те, что хлебнули лиха и цену всему в этой жизни знают. «Сегодня что не жить, – рассуждает самая старшая из них Варвара Костылева, которой в декабре исполнится уже 101 год. – Сумочку взял да в магазин пошел. А нам-то ведь как приходилось жить? Ой-е-ей!.. Как и пережили! Все было, все было!..» И в знак того, что жить было действительно трудно, старушка хлопает себя по коленям, причитает и качает головой. Варвара Ивановна – живой свидетель нескольких эпох. Родилась она в 1906 году в деревне Юруксикт и хорошо помнит, как жили люди до революции, в эпоху коллективизации, в военные и послевоенные годы, во времена строительства коммунизма. Нынешнее время ей кажется просто раем в сравнении с тем, что пришлось пережить.

В Ваймес приехала уже в 60-х годах из деревни Пятидворка, что была здесь же, в Прилузье. Родители Варвары Ивановны были зажиточными крестьянами, имели большое хозяйство, держали несколько коров. «Молоко-то как воду пили», – вспоминает она. Была младшей в семье и единственной дочерью, а потому ее больше всех остальных детей любили и опекали. Правда, образования родители ей так и не дали. Неделю всего она походила в школу. А потом отец заявил: «Ты не парень, в армию тебе не надо. Зачем тебе грамота? У нас мужиков в доме много, прясть некому. Лучше прядением займись». Так получилось, что засиделась Варвара Костылева в девках, и в 1932 году посватался к ней вдовец из соседней деревни. У мужика умерла жена при родах. Остались трое детей, мал мала меньше, последний – новорожденный младенец. А тут кто-то сказал: мол, в Юруксикте девка есть на выданье. Возраст уже такой, что, может, пойдет и за вдовца. И Варвара не отказала, пошла замуж за мужчину с тремя детьми, который был старше ее на 15 лет. Вот так сразу из-под теплого родительского крыла шагнула в новую, полную труда и лишений жизнь.

Всего три недели было младенцу Егору, когда в дом пришла новая мамка. «Я в зыбку-то к ребенку заглянула, а у него уж там все пеленки сгнили, и черви в постельке завелись. Некому было за малышом присмотреть. Раньше ведь никто не спрашивал, можешь не можешь выйти на работу. Председатель колхоза утром в окно постучит: сегодня ты на сенокос идешь или еще куда! И попробуй откажись! Вот и приходилось отцу оставлять новорожденного на двух старших детей. А те сами еще малы: одному семь лет, другой – три года. Убегут на речку купаться, ребенка одного бросят, он, бедный, и лежит мокрый, грязный, никому не нужный», – вспоминает Варвара Ивановна. Всех троих приемных детей подняла она на ноги и вывела в жизнь. А вот своих детей не всех удалось ей сохранить.

Пятерых родила Варвара Ивановна, а выжил только один – самый младший Петр. «Это ведь сейчас в детских садах все проверяют, детей плохой едой не накормят. А раньше детей в сад отдашь на неделю в соседнюю деревню, а заберешь уже больного. Дети умирали от поноса», – рассказывает старушка. В сорок первом, в первые же дни войны, призвали на фронт старшего приемного сына и мужа. Осталась она одна с детьми. Одно утешало: мужа по возрасту взяли на трудовой фронт, значит, была надежда, что он вернется живым. И он вернулся. Вернулся и сын. Но все военные годы приходилось ей в одиночку тянуть на себе детей и работать в колхозе «за палочки». В общем, «пахала, косила, копала – да разве же все перечтешь!» Шаньги пекла пополам с толчеными листьями липы – муки не хватало. Но о своем замужестве Варвара Ивановна никогда не жалела. Петр Костылев был мужиком непьющим, крепким и работящим. А кроме того – заядлым рыбаком и охотником. Мясо и рыба в доме не переводились. И жену берег. Понимал, какую ношу взяла она на себя, выходя за него замуж. Утром всегда вставал раньше всех, дров наносит, печь затопит. И только потом будит жену: «Барушня, вставай! Варить что-то надо!» По словам Варвары Ивановны, даже в самые трудные послевоенные годы тушенку в семье никогда не ели – только свежее мясо и рыбу.

Секрет долгожительства

Сегодня нет уже в живых ни мужа Варвары Ивановны, ни приемных ее детей. Из детей остался только единственный родной сын Петр, которому нынче 67 лет. Всех пережила старушка. И по сей день она еще сама себя обслуживает. Сама в доме убирается, бельишко стирает, даже полоскать на речку ходит. Сама огород копает и засаживает, еду готовит и даже воду иногда носит с колонки. Правда, соседи, видя ее с ведром, обычно тут же выбегают и помогают донести ношу до дома.

В общем, сдавать позиции Варвара Ивановна и в свои сто один год не собирается. Сын ее Петр с женой живут неподалеку, каждый день навещают, чтобы помочь матери по хозяйству. Но старушка обычно предупреждает все их попытки помогать. Этой весной она вообще всех удивила. Мало того, что у себя все грядки на огороде вскопала и засадила, так еще сыну пришла помогать. «Из пяти грядок три мама вскопала, пока нас с женой дома не было, – говорит Петр Петрович. – Мы приходим, а она уже столько работы сделала! Мы ее давай увещевать: мол, зачем, мы же сами могли бы. Так она оправдывается: очень, говорит, хочется поработать, сидеть просто так не могу». На мой вопрос, какими радостями она живет сегодня, старушка отвечает, что главная радость как раз в том и есть, что она до сих пор никому не в обузу и может еще все делать сама. На здоровье Варвара Ивановна не жалуется. Говорит, что только давняя травма головы дает о себе знать. Когда-то еще в молодости гоняли сельчан на лесозаготовки, и одно из деревьев, падая, задело ее по голове тяжелым суком. Рана была глубокой, возможно, даже с переломом черепа, но в больницу обратиться возможности не было. Так и перетерпела она боль на ногах. А теперь вот нередко болит голова в том месте, где рана была. Одно огорчает старушку – что грамоте в свое время не научилась. Очень уж хочется ей газеты читать, хоть немножко быть в курсе того, что в мире творится.

В роду у Варвары Ивановны таких долгожителей, как она, не было. И мать ее, и отец, и братья-сестры умирали, перевалив за седьмой десяток. Обычно дольше 80 лет никто не жил. Свое долгожительство сама Варвара Ивановна объясняет тем, что в детстве родители заложили хорошее здоровье: кормили натуральной здоровой едой, от тяжелой работы берегли. Однако односельчане считают иначе. Троих чужих детей вырастила, в трудную годину от голода и болезней спасала, никогда зла ни на кого не держала, ни с кем не скандалила, вот и продлил Господь ее дни за это, говорят они. А сын Петр, смеясь, добавляет: «Ну и образованием опять же не измучена. Мы ведь еще от большого ума жизнь себе укорачиваем. Я вот, например, двадцать лет учился: школа, техникум, институт… Одна только сдача экзаменов сколько нервов и здоровья унесла!»

Сын Варвары Ивановны Петр Петрович Костылев и его жена Елизавета Михайловна представляют местную интеллигенцию. Всю жизнь супруги посвятили Ваймесской школе. Он преподавал географию, она – историю. Петр Петрович – отличник народного образования, Елизавета Михайловна – заслуженный учитель РФ. Как человека неравнодушного и хорошо знающего сельскую жизнь Петра Костылева не раз приглашали на руководящие посты и в поселок, и в район. Но он остался верен школе. Сейчас супруги на пенсии. Уезжать отсюда никуда не собираются. «По молодости жена мне не раз предлагала куда-нибудь уехать. А мне так никуда не надо, мне и здесь хорошо! Сейчас вот каждое утро в лес бегаю, чтобы живот упал. Специально «морды» на реке поставил, чтобы цель была бегать. Операцию недавно перенес на позвоночнике – от лишнего веса надо избавляться», – рассказывает Петр Петрович. Один из его сыновей тоже живет с семьей в Ваймесе, тоже работает учителем в школе. Уезжать из поселка не собирается. Дом новый недавно построил, третьего ребенка к Новому году в семье ждут.

Вторая родина

Когда поселок только открылся, много сюда переехало спецпереселенцев из близлежащих поселков, тех, кто еще в 30-е годы был репрессирован и выслан в наш северный край. И до сих пор в Ваймесе живут их дети, многим из которых уже по 70 и более лет. Анатолий Ермаков – один из десяти оставшихся в Ваймесе потомков репрессированных. До войны его отца раскулачили и выслали в Прилузье из Курской области. Отец держал большую пасеку, и продажа меда была основным источником дохода семьи. Его знания по пчеловодству пригодились и здесь. На берегу Ловли после войны была большая колхозная пасека на 60 ульев. Старшего Ермакова как бесценного специалиста-пчеловода постоянно приглашали в качестве эксперта на эту пасеку. Главным медоносом был иван-чай, который в изобилии рос на гарях в районе бывших поселков спецпереселенцев. Но с годами луга эти уменьшались. «Отец говорил, чтобы сократили количество ульев, иначе пчелы просто умрут от голода. Но никто его тогда не послушал – колхозы же были, уменьшать никак нельзя, только увеличивать. В результате от 60 ульев через год осталось всего 10, как отец и предупреждал», – вспоминает Анатолий Тимофеевич. А потом и вовсе пчеловодство в округе угасло. Хотел отец научить сына этому занятию, убеждал, что стоит только начать – так захватит, что уже не сможешь отказаться. Но, по словам Анатолия Тимофеевича, работа в лесопункте электриком отнимала все свободное время. Уставал так, что после работы уже сил ни на что не хватало. Так и унес отец с собой секреты пчеловодства.

А Ваймес стал для Ермаковых второй родиной. Родители еще пытались после реабилитации вернуться в Курск, да вскоре приехали назад. Никто там их не ждал, и дома родного уже не было. А поскольку Анатолия Ермакова привезли сюда еще в пеленках, то он считает Прилузье и поселок Ваймес родиной. Здесь построили Ермаковы свой дом, в котором жили всей большой семьей. Но умерли родители, выпорхнули из родительского гнезда и разлетелись по разным городам дети, а два года назад умерла и жена Анатолия. И остался он на старости лет вдовцом. Поначалу одиночество очень тяготило его. Да и трудно без хозяйки в деревенском доме. Предложил одной знакомой бабуле вместе век доживать. А та – в отказ. Мол, тебе ведь суп варить надо, стирать, а так я одна живу и горя не знаю, ни за кем ходить не надо. Так и остались каждый при своих интересах. На вопрос, почему не уезжает жить к сыну в город, Анатолий Тимофеевич отвечает: «Не люблю я кому-то в обузу быть. Иногда приеду к сыну, поживу немного. А дело-то ведь семейное: муж с женой, бывает, и ссорятся иногда. И всякий раз, когда вдруг они с женой тихонько на кухне ругаются, мне все кажется, что это они из-за меня. А мне совсем не хочется разлад в семью вносить. Слава Богу, я пока сам справляюсь со всем и жить могу самостоятельно. Я здесь сам себе хозяин».

Истоки оптимизма

Деревенская жизнь приучает человека жить просто и находить радость в повседневности, в том, что тебя окружает. Анатолий Тимофеевич унывать не привык. Все лето и осень он в лесу. Ягоды, грибы собирает. Самому-то ему много не надо, все детям в город старается переправить. Сидеть без работы он не любит. Когда время есть, сено заготавливает. Во дворе у дома – большой стог. Своей коровы у него нет, так он для соседей сена накосил. И людям приятно, и себе какая-никакая лишняя копейка. Коров в Ваймесе вообще мало кто держит. И как раз именно потому, что сена много нужно, а заготовительной техники в поселке нет. Это в деревнях, где когда-то совхозы были или сейчас фермерские хозяйства есть, можно технику на время сенокоса взять в аренду. А в Ваймесе сельхозпредприятий никогда не было. А чего сидеть сложа руки, когда можно людям помочь, резонно рассуждает Ермаков. На мой вопрос, не скучно ли одному, он отвечает: «Я не один. У меня Тобик есть». Тобик – пес с претензией на строгость. Завидев меня подходящей к дому, он лениво поднялся со своего места у калитки и, почесываясь, беззлобно начал лаять, честно отрабатывая кусок хлеба.

Кроме собаки, из живности у Ермакова больше никого нет. Зимой, правда, еще одна забота у него появляется: птиц кормить. Для них у старика специально кормушка сколочена, крепкая, больше похожая на скворечник, – чтобы ветром корм не выдувало. В холодные зимние дни здесь кормятся синицы. «А вот воробьев у нас в округе совсем нет, – говорит Анатолий Тимофеевич. – Я давно уже наблюдаю и ни одного не видел, наверное, потому что есть им тут нечего – все отходы у людей домашним животным идут». Любовь к природе Анатолию Тимофеевичу привил отец. У того пчеловодство было только увлечением, а главным занятием – учительство. В Ваймесской школе он преподавал в начальных классах. «Отец был очень грамотным. Сейчас ведь учителя в основном – предметники, – говорит Анатолий Тимофеевич. – А он еще дореволюционное образование получил, все знал: и географию, и биологию, и русский, и математику. А уж как любил с детьми на природу выходить! О каждой былинке и букашке мог подолгу рассказывать».

Зимой, конечно, скучновато бывает дома сидеть, и Анатолий Тимофеевич придумал себе развлечение: ездит в Объячево за продуктами. Благо проездной бесплатный. Съездил, погулял по райцентру, закупил товара – и назад, домой. Так, глядишь, и скоротал день. А вообще, и Ермаков, и все, с кем мне пришлось встретиться в Ваймесе, на жизнь не жалуются. Мол, пенсии хватает, автобус до райцентра, слава Богу, ходит, работа есть – чего не жить? А мне показалось, причина такого оптимизма в том, что живут еще в Ваймесе люди, помнящие очень трудные времена. Лихолетье научило их ценить простые радости жизни, и детям, и внукам своим они такое отношение к жизни передали.

Каждый год 30 октября ваймесцы отмечают День памяти жертв политических репрессий. По уже сложившейся традиции едут на кладбище, где стоит мемориальная плита. Дети тех, кто нашел свой последний приют на этой земле, вспоминают былое, как водится, выпьют сто грамм за упокой души. А потом в школьной библиотеке обязательно организуют встречи с учениками. Ходят на эти встречи ваймесские старики – живые свидетели того времени, когда рядом с местными деревнями как грибы после дождя вырастали поселки спецпереселенцев. На месте этих поселков сейчас уже пустыри. Но, по мнению старожилов Ваймеса, подрастающее поколение должно знать историю своего края. Люди верят, что прошлое не должно повториться, ведь страна идет по новому пути развития. Нынешний год – особенный, потомки жертв сталинизма отметили скорбную дату – 70 лет с начала массовых репрессий 1937 года. Гарант того, что наше общество развивается цивилизованно, – партия «Единая Россия». Она поддерживает программы сохранения исторической памяти.

Галина ГАЕВА.

Фото автора.

Прилузский район

ТАКЖЕ В РУБРИКЕ

№202 (3636) - 2 ноября 2007 года