| Общество |
14 ноября 2008 года |
Владимир Морозов: "Одиночества в походах не бывает"
Гора Асгард, Баффинова земля.
С легендой русского альпинизма Ервандом Ильинским.
Вот такие щуки водятся в озерах Онтарио.
Флаг Республики Коми на вершине горы Мак-Кинли.
О путешественнике и альпинисте из Сыктывкара Владимире Морозове «Республика» рассказывала не раз. В последний, или, как говорят те, чья жизнь связана с экстремальными ситуациями, «крайний», раз мы виделись в 2000 году после его невероятного велопробега через всю Европу – от Скандинавии до юга Испании. В том же году Владимир уехал в Канаду, а неделю назад неожиданно появился в Сыктывкаре. Самое удивительное – ничуть не изменившимся за восемь лет, будто холод и мороз – условия, в которых ему приходится нередко пребывать, – действительно благотворно действуют на человеческий возраст. За эти годы в его походном багаже прибавилось немало любопытных путешествий. Одно из них – одиночное восхождение в июне этого года на высшую точку северо-американского континента – гору Мак-Кинли. И еще задолго до этого – Хан-Тенгри, Монблан, Аконкагуа, Логан. – Владимир, давай начнем издалека. С чего началась твоя «высокая» болезнь? – Однажды я раз и навсегда действительно заболел походной жизнью. Все началось с геологических экспедиций: после школы я устроился в Институт геологии. Самое ценное, что вынес из этих полевых походов, – это понятие о ценности человеческих взаимоотношений. А отправной точкой, в каком-то смысле перевернувшей сознание, стало восхождение на пик Ленина с известными альпинистами из республики Сашей Семяшкиным и Сергеем Поляковым. Вот тогда, пережив «горняшку», так альпинисты называют горную болезнь, я решил взойти на все семитысячники СССР, чтобы получить звание «снежного барса». Это пик Ленина, пик Корженевской, пик Хан-Тенгри, пик Коммунизма, пик Победы. С Хан-Тенгри долго не складывалось с командой, в конце концов, взяв деньги в банке, я решился на одиночное восхождение. Совершил скоростное восхождение, хотя и не с самым лучшим результатом – 19,5 часа: заблудился на леднике, уже при спуске. А рекорд тогда установил американец Алик Лоуэл – 12 часов. К сожалению, его уже нет в живых. Так вот, после Хан-Тенгри родилась идея взойти на все высшие точки континентов. Первой была гора Аконкагуа – пик Южной Америки. В поездку, которую спонсировала одна нефтяная компания, мы отправились вдвоем с усинцем Виктором Захаровым. Это был 1998 год, как выяснилось, самый трагичный для Аконкагуа: за сезон восхождений погибло 23 человека. Восхождение было очень тяжелым, когда мы пришли под гору, начала резко падать температура. На высоте шесть километров скорость ветра была около 200 метров в секунду, местами приходилось подниматься практически ползком. Из-за непогоды увеличилось время похода, не хватило строго рассчитанных на две недели продуктов, пришлось две шоколадки растягивать на несколько суток. Уже на сходе с горы мы нашли погибшего поляка, как-то прикрыли камнями тело, обозначили место, потом отдали его документы рейнджерам национального парка. – Знаю, что ты не очень охотно рассказываешь о своей эмиграции, и все же давай внесем ясность: почему ты уехал? Почему столько лет не приезжал? И, наконец, надолго ли в Сыктывкар? – Жить в России и свободно перемещаться по миру практически невозможно. Каждый раз, открывая визу, я должен был доказывать, что у меня есть деньги, что я не собираюсь оставаться в другой стране. А мне хотелось чувствовать себя свободным человеком. Друзья посоветовали: езжай в Канаду, там все быстро, за три года получишь канадский паспорт, будешь путешествовать где захочешь. Если бы я знал, что так все затянется... На самом деле это довольно-таки грустная история. Кто я был в России? Активный, уважаемый человек, жизнь била ключом, здесь много друзей, все по-хорошему суетно. Там же все совершенно иначе, первое время я ощущал себя как в болоте. Поначалу пытался получить статус беженца (рефиджи), не буду говорить по какой линии, план все равно не удался. Обидно, но мне не поверили, когда я действительно сказал чистую правду. А не поверили тому, что весь велопробег – два с половиной месяца (от Норвегии до Испании) – я жил на 400 долларов. Сначала я, кстати, планировал поехать в Непал для восхождения на Чо-Ойю, у меня было порядка шести тысяч долларов. Но в России случился дефолт, деньги пропали, и на остатки – вот эти самые 400 долларов – я и прокатился на велике по Европе. После неудачной попытки стать рефиджи я решил получить статус ленд-эмигранта, который дает право на двойное гражданство. Сделать это невероятно сложно, но мне очень помогли поверившие в меня люди. Но вот по времени все очень затянулось, вместо трех лет прошло почти восемь. А дело в том, что за это время в Канаде поменялось пять министров эмиграции, каждый приходил со своим новым прожектом. Эмиграционная служба в связи с этим работала очень медленно, вяло. Недавно я наконец-то получил желанный статус и смог безболезненно приехать в Россию. Не за горами время, когда я получу двойное гражданство и смогу жить и в России, и в Канаде. А главное – мои дочери, проживающие в Сыктывкаре, тоже смогут получить двойное гражданство и сами будут решать, где им жить дальше. Не думай, кстати, что все эти годы были годами беспрерывного блаженства. Я долго жил в состоянии дикого отчаяния и одиночества, но я должен был добиться того, ради чего все и начал. – Чем ты там живешь? – Сначала зарабатывал на жизнь грузчиком в компании, которая перевозила дома, за 8 долларов в час. Работали по 22 часа, на износ. Потом, когда более-менее встал на ноги и научился сносно говорить по-английски, устроился работать на крышах, это уже из серии промышленного альпинизма. Хорошая зарплата, когда работа есть. Тяжело, конечно, особенно когда меняешь гидроизоляцию, а температура воздуха плюс сорок... – Ну двойное гражданство – это хорошо, слава богу, друзья из России будут тебя чаще лицезреть. Я, конечно, не канадский чиновник, но действительно интересно, как ты прожил на 400 долларов два с половиной месяца, да еще и при такой колоссальной физической нагрузке – все-таки горный велосипед? – И ты туда же! Так и прожил: во время пробега собирал и сдавал пластиковые бутылки, хлеб покупал только «вчерашний», он в три раза дешевле. А однажды нашел целую головку сыра в траве. Не поверишь, килограммов в семь. Видимо, случилась дорожная авария, коробку с сыром зашвырнуло в траву, я на нее чуть не наехал. Находка меня буквально спасла, я к тому времени ослаб: не рассчитал свой витаминный запас, кальций вымывался со страшной силой. Да, еще в Германии мне один старик-немец дал продуктов и 50 марок. Для него все русские – святые люди, он прошел через Сталинград и не переставал восхищаться мужеством русских. Кстати, у меня был еще один интересный велопробег. В октябре 2005-го я на велосипеде пересек Лабрадор. – Тебя не было столько лет, что ты увидел в России нового? – Честно говоря, лучше бы я многого и не видел. Столько говорится о переменах, но вот я вышел за пределы аэропорта в Санкт-Петербурге и был шокирован, увидев пьющих пиво прямо на улице (причем и взрослых, и подростков) и курящих малолеток. Поехал в родную Визингу и ужаснулся, насколько все стало хуже. Я не могу понять, например, почему достойный человек, мой тренер Анатолий Кузьмич Кузиванов, на свои кровные строит лыжную базу... Да много еще почему: грязь, бездорожье. Почему в нищей Коста-Рике чисто, а в богатой России такая непроходимая грязь? – Что, в Канаде пиво пить запрещено? – На улице? Боже упаси! Не говоря уже о подростках. Вообще там дети озабочены совсем другим, они понимают, что в будущем им придется платить за ту же учебу в университете, поэтому нарабатывают волонтерские часы. Учатся в школе и дежурят в больнице, в домах милосердия, помогают инвалидам. И все это – бесплатно. Но когда они станут студентами, государство зачтет эти заслуги и предоставит им льготы на учебу в вузе и оплатит студенческое общежитие, которое, кстати сказать, стоит очень и очень недешево. – А что интересного в Коста-Рике? – Интересно, что восхождение до самой высшей точки – горы Сиррипо-Гранде проходит через джунгли. Мне очень хотелось посмотреть на места, где сборная России по рафтингу заняла первое место. Экзотики там хватает: первые два часа в каком-то городишке, название не помню, меня чуть дважды не ограбили, даром, что на каждом углу там стоят полицейские с такими, знаешь, «натруженными» револьверами. От греха подальше я взял билеты и уехал на карибскую сторону, в Лимон. Там, за городом, у одной дамы купил во дворе место для палатки за 1,5 доллара за сутки, от души накупался в море. Потом сутки ночевал в джунглях, под крики обезьян и птиц. Видел много тарантулов. На вершину Сиррипо-Гранде сходил под проливным дождем, с горы увидел одновременно и тихоокеанскую, и карибскую сторону Коста-Рики. Удивительное зрелище. А еще от души наснимал фото: колибри, муравьедов, обезьянок. – Владимир, известно, что ты дважды побывал на Баффиновой Земле, в полярной Канаде. Первый раз – в составе команды под руководством мастера международного класса Александра Одинцова ты участвовал в реализации одного из этапов весьма амбициозного и столь же потрясающе интересного проекта «Русский путь – стены мира». Расскажи поподробнее... – Я знал, что Саша Одинцов планирует восхождение на стену Большого паруса. Это практически вертикаль высотой 1615 метров. А я мечтал побывать в тех местах, поэтому вышел на связь с Одинцовым и предложил свои услуги в организационном плане со стороны Канады. Он хоть поначалу и посомневался, но в итоге согласился. В мои добровольные обязанности входила покупка билетов, встреча экспедиции. Ездил я, конечно, на свои кровные. Этот маршрут у ребят условно назывался «Рубикон», они уже освоили пять стен, пять оставалось впереди. В состав экспедиции также вошли «летающий человек» Валерий Розов, как его называют «московский бэтман, гроза самолетов и птиц», певец русского фольклора Дмитрий Лифанов и другие замечательные люди, преимущественно петербуржцы. Я встретил ребят в аэропорту Торонто, организовал для них автобусы. Через несколько дней мы уже были в Икалуите, это столица северных территорий провинции Нанавут. Коренные жители там – иннуиты, очень доброжелательный народ, который полностью находится на дотации правительства Канады. На следующий день мы перелетели до Клай Ривера, нашего последнего оплота цивилизации. Удивительное место, где всего-то домиков 300, но есть супермаркет, в котором продается все – от клубники до последних видеофильмов. Потом мы больше суток на мотосанях гнали по заснеженному острову, пересекая фьорды океана, покрытые трехметровым льдом. Базовый лагерь разбили в 15 километрах от стены Большого паруса. Я отпросился на рыбалку. Одинцов, правда, не хотел отпускать, стращал белыми медведями, которые там действительно водятся. Но мне повезло: до островов меня подбросили подвернувшиеся иннуиты, и я выловил 42 огромные красные рыбины – «арктик чар». Еле их доволок до лагеря. Саша потом говорил, что впервые за время экспедиции никто не похудел. Само восхождение выглядело таким образом: в течение двух недель команда двумя платформами, со всем скарбом лезла по стене. Платформа – это приспособление для ночевки в вертикальных условиях, что-то типа палатки: метр на полтора. В ней ночуют три человека. Я, к сожалению, не смог полезть на саму стену – сильно порезал руку, но поднимался в составе тройки на Большой парус по ледопаду, с другой стороны. Мы поднялись раньше, чем ребята-«стенолазы» и ждали их еще двое суток на вершине, чтобы обеспечить им спуск. С вершины «летающий человек» Валерий Розов прыгнул со стены и 50 секунд свободно парил в воздухе в костюме «крыло», пока не раскрыл парашют. Зрелище – не для слабонервных. А через год мы с приятелем Женей Бородаевым решили взойти на самую высокую точку Канады – гору Логан, это 5959 метров. – И в этом путешествии было немало приключений? – Да, и, к сожалению, не из приятных. Мы добрались до Сильвера – это уже канадско-американская Аляска, зарегистрировались. Мороз – 40-45 градусов, для коренного населения это нормально. Там все настолько продумано, что можно вообще не перемещаться по улице: у каждого дома – металлическая паркетинговая труба, от нее с помощью электричества круглые сутки идет подогрев машин. Выходит человек из дома, садится в теплое авто, едет куда ему нужно. Приехал – подключил машину… Красота! А мы ждем: день, два – все непогода. Это я человек свободный, а у Жени отпуск строго две недели. Наконец погода установилась, маленький двухместный самолет начал забрасывать людей на ледник под гору, не одни мы мечтаем о Логане. Забросил всех, остались только мы. И вот возвращается наш самолетик с очередной заброски, и я вижу, что летит он как-то странно, боком. Выясняется, что зацепился, повредил крыло. В общем, вылетели мы только через три дня, высадились в 16 километрах от горы, ближе нельзя: трещины. Вышли на маршрут, резко по узкому гребню за восемь часов набрали высоту до 4100 метров. И тут вновь испортилась погода. Пришлось на снежном откосе ставить палатку, что само по себе опасно, он может в любой момент рухнуть. Но делать было нечего, закопались, поставили палатку. Проходит день, два, ветер где-то 120 метров в секунду, нам приходится каждые два часа откапываться. В одну из ночей оба проснулись от сильной головной боли, нас полностью засыпало, вентиляции нет, даже горелка не включается. Мы «выдышали» весь воздух, остался сплошной углекислый газ… Но откопались и на сей раз. Вдвоем в одноместной маленькой палатке ужасно неудобно, лечь невозможно, поэтому спим полусидя. На пятый день начал проявляться просвет, а у Жени истек срок, уже нужно спускаться. Пошли. После такого снега очень высока лавиноопасность, но делать нечего. Мы сами спустили три лавины. Один раз Женя умудрился улететь на другую сторону гребня, я даже этого не понял, ничего же не слышно и не видно, идем практически на ощупь, только почувствовал, что веревка сильно натянулась. В общем, Женьку спасло то, что мы шли в связке. Наконец добрались до базового лагеря. Мы знали, что перед лагерем – три огромные трещины, каждая глубиной метров по сто и больше. Но трещины засыпало рыхлым снегом, их нужно было обнаруживать. Так, тропежкой, по грудь в снегу мы шли, прощупывая снег лыжными палками. Вот тут, я считаю, нас просто господь миловал, обнаружили мы трещины, перешли и через них. А после нас с горы спускались два американца. На леднике мы услышали какие-то крики, поняли, что случилась беда. Один из них улетел в трещину, вернее, улетели сани, а он, привязанный к ним, – прицепом. Делать нечего, надеясь, что человек все-таки жив, вытаскиваем его с помощью полиспаса – такая система веревок. Тащим, материмся, что ж так тяжело-то? После выясняется: он жив, и даже цел, вот только санки, которые весят столько же, сколько и он сам, отцепить не сообразил – замерз сильно. Парень этот нас потом здорово отблагодарил: на такси довез от Сильвера до Вайхорста, так мы сэкономили по 250 долларов на такси. Потом, кстати, была еще одна неудачная попытка взойти на Логан, но опять же в связи с непогодой пришлось спуститься с высоты 5300 метров. – А в 2005 году ты понял, что не нагулялся по Баффиновой Земле, и решил еще раз пройти остров? – Да, через интернет нашелся и единомышленник – русский американский астрофизик Дима Шаповалов. Мы решили пройти с севера на юг. Стартовали из поселка Киктаргуяг, откуда по льдам залива, по восточной части национального парка Аютунг дошли до Баффиновой Земли. Затем поднялись на ледник, на высшую его точку, и скатились на другую сторону. Весь маршрут длился 16 дней, в этом же походе я отметил свое сорокалетие. – В интернете ты выложил подробное описание своего одиночного водного похода по рекам Наххани и Флат. Замечательно все описано. Один, на каяке… – По рекам мы должны были путешествовать втроем, но так случилось, что я остался один: на первом же пороге байдарку моих попутчиков занесло на камень, они поранились, пришлось им возвращаться. Тогда-то я и вспомнил, что водитель, который довез нас до заброшенного поселка Тангстон, сказал, что по Флат-ривер в сторону Наххани никто и никогда не ходил: река попросту непроходима. Позже, преодолевая каскадные пороги, я отчетливо понял, что он имел в виду. Километров сто я не встречал следов пребывания человека, только лоси и медведи провожали мой каяк удивленными взглядами: что это, дескать, за зверь странной породы тут обнаружился? В общем, с трудом, но добрался до Наххани. Эта река – жемчужина Северных территорий Канады, на ней есть водопад, который превышает даже Ниагарский. Река пробивает горы Маккензи в пяти местах, образуя каньоны. Невероятное впечатление плыть между полукилометровыми стенами – ни причалить, ни спастись, случись что. И жутко холодно. В конце третьей недели я услышал волка, он тявкал на мой каяк, рядом стоял индеец. Он и помог мне добраться до форта Лиард, где я переночевал и откуда повернул стопы к дому. – Оправдан ли такой риск? В прошлом году российские водники пережили большую трагедию, потеряв своих товарищей на бурных китайских реках. Те также плыли по каньонам, погибла большая часть экспедиции… – Да, и в их числе были мои хорошие знакомые. Обидно, что ребята все были опытные, и ведь видели, что была большая вода, но… Нужно было отрабатывать спонсорские деньги, вот и пошли на такой риск. – Не понимаю… – Такие экспедиции строятся только на спонсорах, на рекламе. Не отработаешь поход – впредь можно остаться ни с чем. – Знаешь, всегда было интересно узнать, а что ты чувствуешь, когда в одиночку идешь в большие походы? Когда сидишь по нескольку дней один на сотни километров в маленькой палатке? Нет ощущения такого вселенского одиночества? – Нет, меня ничего не давит. Тотальное одиночество – это когда ты находишься среди людей, которые не понимают тебя, так же, как и ты их. – На высшей точке северной Америки – вершине Мак-Кинли ты по традиции установил флаг Коми. Надеюсь, этот факт войдет в историю республики… А как ты сам себя позиционируешь в Канаде – как русский или как коми? – Конечно, коми. Я вообще горжусь своей национальностью. Мало того, мне это очень помогает в жизни. Вот, например, для восхождения на Мак-Кинли мне нужно было получить американскую визу, но когда я пришел в консульство Америки в Торонто, охранник мне очень невежливо объяснил, что записываться нужно за два месяца по интернету. А через два месяца моя экспедиция уже должна закончиться. Я и сказал, что я представитель народа коми, нас всего – 600 тысяч человек и что для моего народа эта экспедиция важна. Думаю, никто меня за это не осудит… А на следующее утро мне позвонили из посольства и очень вежливо поинтересовались, когда мне удобнее подойти. А с походом на Мак-Кинли все, к счастью, обошлось без приключений. На базе я встретил легенду советского альпинизма, участника первого восхождения на Эверест Ерванда Тихоновича Ильинского, мы очень хорошо пообщались. Сегодня он тренер сборной команды Казахстана. В следующем году, кстати, я тоже собираюсь на Эверест. Так что надеюсь, что и там, на высшей точке мира, будет установлен флаг моей республики. Марина ЩЕРБИНИНА. |
Голосуйте за леса Коми 
