Анастасия Булавина: "Мои лучшие подруги - дочери"

Месяц назад указом Главы республики Вячеслава Гайзера учреждена должность уполномоченного по правам ребенка при руководителе региона. На этот пост была назначена Анастасия Булавина, прежде возглавлявшая республиканское отделение Российского детского фонда.

За плечами у нее весомый опыт общественной деятельности – с 1998 года Анастасия Александровна руководит республиканской ассоциацией многодетных семей. Закончив
в свое время филологический факультет Сыктывкарского государственного университета, она семь лет проработала учителем словесности в одной из сыктывкарских школ.
С мужем воспитывают пять дочерей. Считает, что судьба человека во многом зависит от того, в какой семье он родился.

– Анастасия Александровна, а вы никогда не применяли силу по отношению к своим детям?

– Бывает, что я повышаю на них голос. Происходит это чаще всего непроизвольно. Но я никогда не ставила их в угол, не говоря уже о том, чтобы кого-то физически наказать. Всегда пыталась объяснить, почему поступаю тем или иным образом. Мне кажется, неблагополучие в семье, отчуждение между родителями и детьми происходит из-за того, что сейчас многие перестали общаться друг с другом, делиться своими переживаниями и впечатлениями. Я всегда много и подолгу разговаривала с детьми, начиная с младых лет, причем старалась говорить с ними на равных. Полагаю, что именно благодаря этому у меня сложились с ними доверительные отношения. Мои лучшие подруги – это мои дочери.

И еще – детей нельзя обманывать. Обещала, значит, держи слово, а если не смогла по не зависящим от тебя обстоятельствам – объясни, по каким именно. Как бы не было мне больно, я всегда стараюсь признавать свои ошибки. Случается, что мои дочки открыто говорят мне нелицеприятные вещи. Но они умеют и прощать, стараются улаживать конфликты и в отношениях друг с другом. Отрадно, что они выросли отзывчивыми людьми, я уверена, что они никогда не пойдут на предательство близкого человека.

Что касается насилия, то все дети сталкиваются с его проявлениями в том или ином виде. Кто-то испытывает давление со стороны сверстников, а кто-то и от собственных родителей. Детей перестали пороть прилюдно, бить по рукам линейкой, но насилия в обществе от этого не стало меньше. Просто проявляется оно в более утонченных, изощренных формах. В виде психологического давления, например насмешек и издевательств. Но такие факты труднодоказуемы, поэтому и говорить об этом трудно.

– Опыт работы в Российском детском фонде изменил каким-то образом ваши представления о людях?

– В фонд люди обращались со всякими проблемами.  Конечно, всегда хотелось больше помогать тем семьям, в которых  воспитываются больные дети и инвалиды. Если вдобавок ко всему это была большая семья, да к тому же еще и сельская, то однозначно она едва-едва сводила концы с концами. Как ни парадоксально, представители именно таких семей довольствовались малым. Приходили и робко просили: «Нам бы корову купить».

И детский фонд, конечно, им никогда не отказывал, выделял средства на приобретение кормилиц семьи. В общей сложности мы закупили для сельчан 27 коров. В последние годы просили уже козочек. Я очень хорошо понимаю этих людей – они просто вынуждены обращаться за помощью, чтобы накормить семью. Но была и другая категория просителей. Это весьма информированная публика, которая знает, по каким инстанциям ходить, и хотя живет вообще-то безбедно, каким-то образом ухищряется получать средства из бюджетных и благотворительных источников. Таких, конечно же, мы сразу отсекали. Понятно, что были и слезы, и обиды, и от них приходилось выслушивать много нелестных слов. Благодаря работе в детском фонде, приступая к обязанностям уполномоченного по правам ребенка, я уже знала, что от меня здесь потребуется больше твердости, больше конкретных и четких действий. И я к этому готова.

– Насколько мне известно, вы ведете собственное расследование по поводу недавнего скандала, разразившегося в интернате им.А.Католикова. Родительница одного из воспитанников интерната публично заявила о насильственных методах воспитания, применяемых педагогами в стенах заведения. Вам удалось уже сделать какие-то выводы?

– О выводах говорить преждевременно, но я считаю, что это не тот случай, когда нужно махать шашкой на скаку. Ребенок и так настрадался, и лично я теперь стараюсь действовать по принципу «не навреди». Поддерживаю контакты с каждой из сторон, вовлеченных в эту непростую ситуацию, ежедневно созваниваюсь и с руководством интерната, и с родительницей, и с представителями органов опеки и попечительства. Мамой было сделано очень жесткое заявление, поэтому без специального расследования тут не обойтись. 1 марта я обратилась в адрес прокурора Коми Владимира Поневежского, чтобы была проведена специальная проверка по этой проблеме, остро обсуждаемой сейчас во всех СМИ. Мое заявление принято, и полагаю, что разобраться, кто прав, а кто виноват, мы сможем только после того, как будет дано заключение в результате детальной проверки.

Полагаю, что мама в своем стремлении вернуть ребенка выбрала не совсем верный путь. В первую очередь необходимо было обратиться к представителям органов опеки и попечительства и терпеливо, шаг за шагом, выполнять требования, прописанные в законодательстве. Женщина, конечно, сейчас пытается найти работу, жилье у нее есть, но этого явно недостаточно. Кроме того, лично я не уверена в данный момент, что ребенку будет лучше с матерью.

– В Коми уже есть уполномоченный по правам человека. Не возникнет ли в этом деле и при решении других обращений дублирования в вашей деятельности – уполномоченного по правам ребенка и «взрослого» омбудсмена?

– Смею полагать, что между нами хорошие, деловые отношения. Главное ведь, чтобы мы работали на общий результат. А работы, конечно, всем хватит. Ребенком считается и молодой человек в возрасте до 18 лет, поэтому спектр моей деятельности довольно обширный. Если же кто-то изъявит желание обратиться в адрес уполномоченного по правам человека, то ничего недопустимого в этом не вижу. И от помощи общественников не откажусь.

Пока весь мой аппарат – это я одна. Со временем каждую неделю по четвергам буду вести прием, а пока можно обращаться напрямую по телефону 285-317. Могу сказать, что звонки стали поступать уже на второй день после того, как я приступила к исполнению своих обязанностей. Речь шла о жилищных проблемах. Очевидно, что в настоящее время это самый острый и болезненный для всех нас вопрос.

– Помимо решения жилищных вопросов, на чем будет сосредоточена ваша работа?

– Не только у нас в регионе, но и в целом по стране не терпит отлагательств решение проблем детей-сирот, воспитывающихся в детских домах и интернатах, в приемных семьях. Но действовать нужно не только в этом направлении. Мы постоянно ликвидируем последствия негативных явлений в обществе, а суть нашей работы должна заключаться в том, чтобы упредить неблагополучие еще в семье. Поэтому сейчас, как мне кажется, надо прежде всего каким-то образом больше помогать молодым семьям. Очень трудно выпускникам вузов устроиться на работу, поскольку везде требуются специалисты со стажем. А где его взять студенту, только что получившему диплом? Если у молодых людей нет работы, нет жилья, то с рождением ребенка вообще хоть «караул» кричи… Понятно, что многие не выдерживают, срываются. Со временем возникает стойкая потребность забыться, отрешиться от всего. Полагаю, неплохо было бы, наверное, вернуться к старой доброй практике целевого распределения студентов. Будет работа, пусть не с самой достойной зарплатой, свой угол, пусть даже не более чем место в общежитии, и тогда сгладится острота многих проблем.

– Возможно, целевое распределение – это и неплохо. Но ведь зачастую студенту из сельской глубинки некуда возвращаться. Во многих населенных пунктах нет никакого производства: худо-бедно работало когда-то одно частное лесозаготовительное предприятие и то обанкротилось. Но и это еще полбеды. С закрытием малокомплектных школ для детей из глубинки под вопросом не только возможность получить высшее или профессиональное образование, но и право на общее среднее образование...

– Знаете, нельзя так однозначно расценивать закрытие малокомплектных школ. Если детей возят в школу, в которой есть учителя по всем предметам, а в малокомплектной школе они изучали только половину предметов, то новация только на пользу ребятишкам. Они получают большие возможности для саморазвития и последующего образования. Но, конечно, нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что при переводе в школы-интернаты многих мальчиков и девочек разлучают с родителями.

Дети, как правило, переживают это весьма болезненно, особенно младшие школьники или подростки переходного возраста. Вряд ли ребенок будет хорошо учиться, если на душе у него, образно выражаясь, кошки скребут. Но здесь тоже надо изучать ситуацию в каждом населенном пункте отдельно. Несомненно, эту проблему нужно держать на контроле. Жизнь каждого человека зависит от уровня его образованности.

– Вот вы сказали, что вряд ли ребенок будет хорошо учиться, если у него неспокойно на душе. Практически всех родителей беспокоит то, что дети очень сильно устают в школе. Кто-то считает, что они чрезмерно загружены вследствие усложнения учебных программ, но лично мне, как маме школьника, кажется, что дети устают не столько от учебы, сколько от нервного перенапряжения. Большинство учителей и поныне придерживаются авторитарного стиля преподавания.

– У меня была очень строгая и требовательная мама, но она всегда искренне радовалась моим успехам. В своей школьной практике я встречала очень многих учителей, которые придерживались авторитарного стиля в преподавании, но при этом умели слушать своих учеников и пользовались их безграничным уважением. Лично я – за авторитарную школу. Мне кажется, что проблема современной школы как раз в том и заключается, что утерян авторитет учителя, престиж этой профессии в обществе.

Раньше к учителям относились почтительно и даже благоговейно, а сейчас отношение к ним, мягко говоря, неоднозначное. И дети чувствуют эти веяния в обществе. Ну а можно ли судить учителей за то, что они вынуждены подрабатывать на стороне и поэтому не могут отдаваться сполна школе? Чтобы дать больше своей семье, собственным детям, многие учителя занимаются репетиторством и просто физически не способны хорошо работать и там, и тут.
А сколько времени у них занимает заполнение всяких отчетных бумаг? Особенно у классных руководителей.

– Размер пособия матери по уходу за ребенком после полутора лет, выплачиваемого из Фонда соцстраха, составляет 65 рублей. Разве это не нарушение прав ребенка?

– Да, конечно, в этом я с вами соглашусь. Эту сумму даже символической сложно назвать. Так нельзя! При этом место в детском саду получить тоже проблема из проблем. В одном только Сыктывкаре около трех тысяч детей в очереди на получение мест в детских садах. Получается, что мать и на работу не может выйти, и никакой поддержки от государства не получает. Не совсем оправдались и те ожидания, которые прогнозировались при учреждении материнского капитала. Существенной роли в решении демографической проблемы это не сыграло. Та сумма, которая выделяется, не позволяет решить «квартирный вопрос» в семье. Отчасти спасает, когда речь идет об образовании детей. Пожалуй, можно считать эту сумму существенной, только если речь идет о лечении ребенка. Но направление федеральным правительством было выбрано очень правильное, и сейчас необходимо предпринять последующие действия. Попробовали, посмотрели – нет результатов, значит, надо что-то менять.

Беседовала Ольга САЖИНА.

Фото Дмитрия НАПАЛКОВА.

 Архив рубрики