Семь лет в немецком плену провел в Первую мировую войну житель Корткероса Иван Вишератин

«Дым Отечества» уже не первый раз обращается к событиям Первой мировой войны. В 2004 году, к 90-летию ее начала, на страницах нашего приложения был объявлен читательский конкурс. Жители республики на протяжении года посылали в редакцию фотокарточки своих предков, участников империалистической войны, снабженные рассказами об их судьбах, пронзительными воспоминаниями. Конкурс завершился большой выставкой в Музее истории просвещения Коми края при Сыктывкарском университете «Солдаты далекой войны».

В экспозицию были включены уникальные снимки, открытки, письма, дошедшие из действующей армии, а также другие документы и экспонаты.

В нынешнем году исполнилось 95 лет с начала Первой мировой войны.

И вновь к нам обратились потомки солдат той далекой войны. Просьба была у всех одна: рассказать об их судьбах, непростой доле, выпавшей им после окончания сражений, возвращения домой. Несмотря на отдаленность событий, прошедший век, во многих семьях жителей республики сохранились не только воспоминания, но и множество фотографий. Часть личных, семейных фотоколлекций представлена в сегодняшнем выпуске приложения.

Коротко об основных вехах и событиях Первой мировой войны. Она разразилась летом 1914 года между двумя коалициями держав. С одной стороны выступили Германия, Австро-Венгрия, Турция, с другой – страны Антанты: Россия, Франция, Великобритания, позже к ним присоединились и другие государства. Формальным поводом к войне послужило убийство террористами наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Ф.Фердинанда. Вступление русских войск в боевые действия на первом этапе хотя и не позволяло противнику разгромить их союзника – Францию, но не обошлось без многочисленных жертв, плена для тысяч солдат. Затем до 1916 года война, можно сказать, шла с переменным успехом. В том же году страны Антанты добились военного перевеса. Главный союзник Германии – Австро-Венгрия, потерпев весной-летом 1916 года в Галиции сокрушительное поражение, сошла с арены боевых действий.

Русская армия в начале 1917 года сохраняла инициативу на Кавказе. Сейчас трудно сказать, как и куда повернул бы вектор войны и чем бы он обернулся для судеб европейских государств. Но после свершившейся в России Февральской революции Русскую армию обуяли хаос, смятение, обернувшиеся началом ее развала. И хотя страны Антанты к 1918 году продолжали владеть инициативой на театре военных действий, в марте того же года с Россией был подписан сепаратный Брестский мир. Страны Антанты тем временем разгромили коалицию противника, летом и осенью 1918 года все они капитулировали. А в России империалистическая война перетекла в гражданскую. По некоторым данным, в ходе Первой мировой войны странами воющих сторон было мобилизовано на фронт около 74 миллионов человек. Общие потери составили около 10 миллионов убитых и около 20 миллионов раненых.

В российской дореволюционной печати империалистическую войну часто называли второй после 1812 года Отечественной войной. Но ее полностью затмила третья Отечественная война 1941-1945 годов. В тени других войн события 1914-1918 гг. пребывали вплоть до начала перестройки. Табу на коллизии этой войны, судьбы генералов, офицеров, солдат наложила советская власть. В советской печати и историографии если они и удостаивались упоминания, то только с клеймом «позорный». Событиям Первой мировой не повезло не только в том, что они оказались «за бортом» анализа, исторических обобщений, исследований, книг. Чрезмерно сурово обошлась жизнь и с ее участниками. Круговерть начавшихся в России революционных событий стоила жизни не только многим генералам. Жестокая расправа ждала тысячи офицеров, десятки тысяч солдат. После этого на многие годы подвергались негласной опале даже высшие до Октябрьской революции в России знаки солдатского героизма и доблести – Георгиевские кресты.

Материалы, помещенные в сегодняшнем приложении, показывают судьбы лишь двух солдат Первой мировой войны. Но в них, как в «капле воды», отразились и «океан» отбушевавшей на западных границах России войны, и трагедия, постигшая миллионы бойцов отгремевших почти век назад сражений.

1921 год для семьи Вишератиных из Корткероса, всех их родных, многочисленных потомков особенный во всем ХХ веке. Весенним днем того года двух девчушек, игравших возле пригретых солнышком боков деревянного дома, окликнул подошедший к калитке незнакомец. Одет в полувоенную, вылинявшую одежду, за плечами – вещмешок, на усталом лице – пышные усы. Путник смело отворил заборную дверцу, чем не на шутку перепугал сестренок. Опрометью кинулись они на задворки дома, где готовилась к весенней пахоте мать: «Мама, там чужой человек пришел, тебя спрашивает». Женщина решительно зашагала к крыльцу. А увидев незнакомца, запнулась, осеклась, обмякла: «Иван, ты, что ли? Откуда, где пропадал, сколько времени ни слуху ни духу...» И только тут притихшие девочки уразумели, что поднимавшийся по крыльцу незнакомый дядька – их отец.

Появление Ивана Вишератина вызвало переполох не только в родном доме, но и во всем Корткеросе. Вторая десятилетка ХХ столетия тронула с насиженных мест, перелопатила, увела в безызвестность сотни тысяч людей. На полях империалистической и гражданской полегли десятки корткеросцев. К некоторым судьба смилостивилась, спустя месяцы и даже годы, после плена, госпиталей, они возвратились к родным. Иван Семенович Вишератин, как и многие земляки, в 1914 году тоже был призван на войну. И пропал, сгинул.

Сложись в стране по-иному, его супруга Екатерина Михайловна наверняка бы попыталась выведать хоть что-то о муже. Даже плохое известие – лучше безвестия. К тому же на руках остались три дочери. Но к кому обратиться, если старое волостное правление упразднили, а новая власть поиском сведений о пропавших на царской войне нижних чинах не занималась.

Так и жила, натянув на себя двойную лямку и хозяина, и хозяйки крестьянского подворья. Уже, казалось, свыклась с потерей кормильца. Ведь как-никак семь лет минуло с того дня, когда провожала мужа по дороге к уездному центру. И вот наконец дождалась.

Прибытие Ивана Вишератина домой совпало с затянувшимся в вычегодских селах голодом. Не было вдоволь ни хлеба, ни соли. По дороге домой отставной солдат с крестьянскими корнями сообразил, чем обрадовать семью. Кое-что из нехитрых пожитков разменял на пуд соли. Мешочек с сероватыми кристаллами и выложил, перешагнув порог дома, на стол. Из заплечного мешка следом достал еще что-то. Аккуратно развернул тряпицу. А там – карточки. Множество снимков, обрамленных картонками с вензелями, а то и без них. Вечером набившимся в дом родственникам, жадно разглядывавшим карточки, рассказал Иван Семенович о своей затянувшейся отлучке.

После призыва был зачислен во 2-ю русскую армию под командованием генерала Самсонова. Сначала вроде все обстояло неплохо. Передвигались по Германии, не встречая особого сопротивления. Последовали бои. Полегло много наших. Немцев русская артиллерия тоже немало положила. А потом закружилось-завертелось. Не поймешь, где наши, а где неприятель. Оказались во вражеской ловушке. Упорно искали выход, не выпадало ни дня без жестокого боя. Закончились снаряды и патроны. Захлопнулась и неприятельская западня. Остатки батальона, где нес службу рядовой Вишератин, оказались в немецком плену. Почти полностью окружена и уничтожена была и вся 2-я русская армия.

Эти драматические события в ходе Первой мировой войны имеют конкретную дату: август 1914 года. Такое же название дал одному из своих гениальных романов Александр Солженицын. Подробно, день за днем, час за часом, воссоздав события августа 1914 года, он описал и агонию одной из русских армий, той, в которой находился коми солдат Иван Вишератин: «Вот и колонна пленных тянется, почти без конвоя. Лица пленных. О, жребий тяжкий – знает, кто его испытал!.. Плен – не спасение от смерти, плен – начало страданий. Уже сейчас клонятся, спотыкаются, а особенно плохо – кто ранен в ногу. А другим пленным еще хуже: не идти налегке, но, вместо лошади впрягшись, свои же пушки, теперь трофейные, вытаскивать, выталкивать, выкатывать... А еще тянут по шоссе рослые битюги большую обывательскую фуру с жердяными наставками, на такой сено возят. А в ней везут русских генералов. Только генералов – девять штук...»

В произведениях А.Солженицына остались запечатленными лишь картины, связанные с пленением российских солдат. Их дальнейшая участь в немецкой неволе, пожалуй, до сих пор остается белым пятном во всей отечественной истории и литературе. Во всяком случае, отыскать серьезные исследования об этом так и не удалось. Но в каждой семье, где были деды, прадеды, сумевшие возвратиться после немецкого плена домой, хранятся рассказы об этом. И все же в ряду других таких воспоминаний история Ивана Вишератина уникальна и сама по себе, и счастливым стечением обстоятельств.

В плен житель Корткероса попал вдали от городов и лагерей, приготовленных для захваченных неприятельских солдат. Трое суток уныло брели колонны русских бойцов. За это время их ни разу не кормили. Иван Вишератин вспоминал, что не брезговали ничем, брали в рот и растения, и кости лежащих по обочинам трупов животных. Прихваченная с собой кость и спасла ему жизнь.

Лагеря для военнопленных, несмотря на продолжавшуюся войну, были обустроены с немецкой педантичностью. Это были не бараки, а настоящие солдатские казармы. В годы Первой мировой среди военнопленных большую работу проводил Международный Красный Крест. Русских солдат снабдили одеждой, сносно кормили. Через Красный Крест они имели возможность сообщить о себе и на родину.

Иван Вишератин не успел этого сделать. Из казарм его с товарищами вскоре отправили помогать немецким бауэрам. Распредели в крестьянские хозяйства, где из-за войны чувствовалась нехватка рабочих рук. Вишератин попал к «фрау». Так он называл владелицу небольшого немецкого поместья, к которой он попал в качестве работника. Женщина незадолго до войны сочеталась браком. Но семейное счастье продлилось недолго. Мужа забрали на фронт, а вскоре пришло известие о его гибели.

Иван Вишератин был, что называется, в расцвете лет: в 1914 году ему исполнилось 32 года. К этому возрасту он успел и покрестьянствовать, и пороху понюхать. Житель Корткероса уже повоевал и в русско-японскую. За оборону Мукдена и Порт-Артура имел Георгиевский крест. И все-таки милее всего его сердцу была простая крестьянская жизнь. Уже с юности его проворные руки приноровились и к бондарному, и к плотницкому делу. Хорошо знал он и десятки других крестьянских ремесел. Вынужденная разлука с родиной не отбила охоты к труду. Стал Иван работником, а фактически – хозяином немецкого поместья.

Жена Ивана Семеновича – Екатерина Михайловна внешне спокойно отнеслась к рассказам мужа о его немецкой семье. Но даже не пыталась запомнить имя той женщины, которая приютила, обогрела в неволе ее законного супруга. И детям, внукам не передала, как ее звали. Так и осталась для потомков половинка Вишератина в немецкой дальней стороне просто «фрау».

Фрау и пленный российский солдат между тем приглянулись друг другу. От первоначального недоверия не осталось и следа. Коми мужик занял за столом место погибшего на войне немецкого бауэра. Один за другим родились два мальчика. Уже закончилась мировая война. В немецкое поместье доходило из России эхо политических, революционных бурь, отголоски Гражданской войны. Но о русских пленных, казалось, все позабыли. Лишь раз приходили за Вишератиным, спешно забрали из имения, сказали, что его обменяют на немецкого солдата, которого должны привезти из России. Обмен военнопленными состоялся. Но Вишератина он не коснулся: ряды предназначенных к обмену пленных немецких солдат «испарились» задолго до того, как дошла очередь до него. И его обратно доставили в имение.

Жизнь в немецком плену вместила для него и другие события. Но предаваться воспоминаниям после приезда на родину не оставалось времени. За семь лет отлучки пошатнулось хозяйство в Корткеросе, всюду недоставало мужских рук. Прибавилась и семья: родились Сеня и Лена. Лишь изредка за эти годы перебирал Вишератин привезенные из плена фотокарточки. Обводил глазами товарищей по плену. Иногда комментировал снимки, на которых были запечатлены похороны умерших в Германии знакомых. Русские солдаты, разбросанные по имениям, собирались вместе, чтобы проводить соотечественника в последний путь. За неимением православного священника погребальную молитву читал ксендз из близлежащего костела. На похороны приходили и местные жители. Еще до Октябрьской революции царское правительство успело увековечить памятными знаками некоторые места братских захоронений русских солдат в Германии.

От своих детей Иван Вишератин не скрывал, что у них есть два брата в Германии. Правда, с каждым годом упоминать о другой семье, тем более оставшейся в стране империалистического лагеря, становилось все небезопаснее. Как и снабжать свою речь присказкой: «Сам себе немец». Такими словами Иван Семенович обычно отзывался на похвалу и удивление земляков. Удивляться было чему. После возвращения из плена он построил большой дом с огромными окнами, смастерил для него всю мебель. Зависть всей детворы вызывали крохотные лыжи, которые он сделал для своей младшенькой Елены. Да разве все перечислишь.

Лесосплав, лесоповал, трудные колхозные будни вкупе с испытаниями на двух войнах и в плену ложились тяжелыми отметинами на сердце. Могучее здоровье расшатывалось, разрушалось. Иван Семенович ушел из жизни 3 мая 1938 года. А в 1941 году, уже на другую войну с Германией, призвали его единственного сына Семена. На фронт он ушел, будучи студентом Ухтинского горно-нефтяного техникума. А вскоре пришла в Корткерос похоронка. Близкие Семена с этих же пор, собравшись вместе, непременно делятся волнующим их предположением: «Ведь нашего Сеню могла сразить пуля одного из двух немецких братьев, где-то тоже призванных на Вторую мировую». Но ничего о судьбе нечаянно породнившейся с ними немецкой семьи они не знают.

У Ивана Семеновича Вишератина в Корткеросе осталась широкая, могучая, достойная поросль. Коллекция фотографий, которую он привез из немецкого плена, сейчас хранится у одной из его внучек, Антонины Николаевны Ковалевой. А внук Валерьян Степанович Казаков, заслуженный механизатор, единственный из родни, кто еще застал деда, хорошо помнит его. Самым известным из потомков Вишератина в Коркеросе стал Аркадий Иванович Кирушев, бывший начальник районного ДРСУ, почетный дорожник республики. Все они хранят теплую память о деде. А недавно, обновив его могилу на Корт-керосском кладбище, родичи установили на кресте отлитую в металле фотографию Ивана Семеновича, сделанную в годы Первой мировой.

Анна СИВКОВА.

ТАКЖЕ В РУБРИКЕ

№202 (4116) - 31 октября 2009 года