| Человек и Закон |
13 июня 2008 года |
Двадцать два часа на свободе/ Двоих осужденных, сбежавших в 2005 году из колонии строгого режима № 49, искали почти сутки
16 мая в очерке «Кошмар «Дикого поля» мы рассказали о совершенной в 1984 году попытке побега из колонии особого режима в поселке Чиньяворык Княжпогостского района. 30 мая – о предпринятой в 1999 году попытке вооруженного побега из колонии особого режима № 24 в поселке Сирочай под Ухтой. Сегодня еще одна история о самых громких побегах из колоний в нашей республике. В девяти километрах от Печоры находится колония строгого режима ИК-49. Это не простое исправительное учреждение – здесь отбывают наказание бывшие сотрудники различных силовых структур. Казалось бы, этим людям, как никому другому, должно быть известно, что побег из мест заключения – утопия. Рано или поздно беглецов находят. Но верно говорят, пока есть тюрьмы, будут и побеги. Конюх и кузнец Мы встретились с Дмитрием Ишутдиновым в той самой колонии ИК-49, откуда в мае 2005 года он совершил побег. Дмитрий Ишутдинов попал в места не столь отдаленные в сентябре 2003 года. Рассказывая о побеге, он не стал вдаваться в подробности о том, за что угодил за колючку на шесть лет, из которых отсидел год и восемь месяцев. За время, проведенное в ИК-49, в каких-либо инцидентах администрацией колонии замечен не был. Был, как говорится, дисциплинированным осужденным, работал в зоне кузнецом. По работе Дмитрию приходилось часто общаться с конюхом Алексеем Яговкиным, добрым и отзывчивым человеком, как его охарактеризовали сотрудники учреждения. Алексей любил лошадей, на свои деньги в местном магазинчике покупал для своих подопечных конфеты и пряники. Был на хорошем счету у администрации колонии. С 2004 года находился на бесконвойном передвижении. В 2005 году ожидали амнистию. Яговкин надеялся, что за хорошее поведение его освободят раньше. Без амнистии он бы вышел из колонии лишь в 2009 году. Администрация учреждения планировала в ноябре 2005 года отпустить Яговкина в отпуск с выездом на родину. Но судьба распорядилась иначе. 21 мая 2005 года Яговкин вел себя очень странно, вспоминает заместитель начальника колонии Сергей Охандеров: «Он никогда даже голос на лошадей не повышал. В тот день я увидел, что он палкой ударил лошадь. Был какой-то нервный». По случаю Александр Солженицын дотошно изучал побеги из ГУЛАГа. «Великий зэк» писал, что «теория побегов – она очень простая: как сумеешь. Убежал – значит, знаешь теорию. Пойман – значит, еще не овладел. А букварные начала такие: бежать можно с объектов и бежать можно из жилой зоны. С объектов легче: их много, и не так устоялась там охрана, и у беглеца бывает там инструмент. Бежать можно одному – это труднее, но никто не продаст. Бежать можно нескольким, это легче, но все зависит, на подбор вы друг ко другу или нет. Еще есть положение в теории: надо географию так знать, чтобы карта горела перед глазами. А в лагере карты не увидишь. (Кстати, воры совсем не знают географии, севером считают ту пересылку, где было прошлый раз холодно.) Есть еще положение: надо знать народ, среди которого ляжет побег. И такое методическое указание: ты должен постоянно готовить побег по плану, но в любую минуту быть готовым и бежать совсем иначе – по случаю». – До сих пор не могу понять, почему это все произошло со мной, – вспоминает Дмитрий Ишутдинов. – Все было спонтанно, необдуманно. Сама мысль о побеге, первые слова об этом прозвучали за несколько часов до самого побега. До этого никаких намеков, даже в шутку, мне никто не предлагал совершить это. Был теплый весенний вечер. Конюх Яговкин как всегда должен был отправиться искать лошадей. Но перед этим он подошел к кузнецу Ишутдинову и тихо, чтобы никто не слышал, сказал вроде как в шутку: «Давай сбежим». – Я подумал, что это шутка, – говорит Дмитрий. – Раньше я работал в этой системе, сам участвовал в задержаниях. Прекрасно знал, что далеко никто никогда не уходит. Даже если мы и рванем, то максимум сможем дойти только до города, а там нас все равно поймают. Не знаю почему, но все же дал свое согласие на побег. А потом чем дальше, тем все серьезнее, назад пути уже не было. Пришлось идти. Но все время в голове крутилось: далеко не уйдем, люди увидят, сообщат куда надо, и нас поймают. Но получилось иначе. После вечерней проверки, которая проводится в восемь часов вечера, осужденные Яговкин и Ишутдинов направились на свалку, расположенную в нескольких километрах от колонии. Яговкин отлично знал это место, поскольку постоянно на лошадях вывозил туда мусор. На свалке нашли себе более-менее приличную одежду, переоделись. Яговкин знал, что на городскую свалку часто привозят просроченные продукты и пиво. Беглецы стали искать коробки с горячительным. Нашли. Для смелости выпили. Каждый по две банки. Дмитрий в отличие от Яговкина плохо ориентировался в здешних местах. Конюх же, мотаясь за лошадьми, изучил всю округу. Он рассчитал, что на лошадях до города можно добраться – не по дороге, а лесом – за час-полтора. Но Яговкин смог взять лишь одну лошадь. Было решено, что он поедет на ней, а Дмитрий пойдет пешком. Выдвинулись. Ишутдинов признался, что всячески пытался замедлить побег, поэтому шел не спеша. Вот в темноте скрылись вышки, начался ивовый кустарник. Шаг за шагом беглецы все дальше уходили от зоны. У Печоры, у реки Рассказывает Дмитрий Ишутдинов: «Мы ушли из колонии в восемь вечера, а к железнодорожному вокзалу вышли лишь около 12 часов ночи. Что делать дальше? Куда идти? Где север, где юг? Нам надо на юг. Стоим в растерянности, не знаем, в какую сторону податься. А на вокзале полно народу, люди шмыгают туда-сюда. Значит, мимо проходит много поездов. Состав! Надо бы спрятаться, чтобы не маячить перед людьми, не привлекать внимания. Напротив перрона стоит товарный поезд. Вагоны без окон, как раз то, что нам надо. Пока все идет нормально. Залезли в вагон. Сидим, а в голове мысли: «Что я делаю? Надо возвращаться, надо выйти к людям, пусть нас увидят. Скорее всего, нас уже разыскивают, значит, быстро изловят…» Уговариваю Леху выйти. Аргументирую тем, что мы не знаем, куда поедет этот поезд. Что, если на север, что мы там делать будем? Надо скорее вылезать. Вылезли. Леха говорит, что в южном направлении должен быть железнодорожный мост через Печору. Решили идти лесом вдоль полотна, если через пару-тройку километров мост не появится, значит, идем обратно. Наугад выбрали направление и пошли. Вокзал остался позади, впереди – лес и тьма. Сначала глаза ничего не видели, но потом привыкли, стали видны очертания деревьев. Идем уже больше часа, моста нет. Неужели идем не туда? Нет, вывод делать рано, в сером небе показались какие-то черные пятна. Все верно, это опоры железнодорожного моста. Сердце заколотилось чаще, вот-вот выпрыгнет от волнения: неужели все получилось, неужели до свободы рукой подать?! Идем дальше. Выходим на луг, а там вода. Май. Половодье. Водой залиты все пойменные луга возле реки. Куда дальше? Леха говорит, что придется идти по насыпи. А вдруг там железнодорожники? Начнут спрашивать... Но другого выхода нет. К подножию моста больше никак не подойти. Поднимаемся, но не до конца. Идем по насыпи. Светает. Мост виден уже почти отчетливо. Подходим еще ближе. Что это? Будка. Вернее, пост. Мост охраняется. Сколько там охранников: один, два, а может, целый батальон? Значит, по мосту не пойдем: опасно. Но все равно надо будет подойти к будке, чтобы спуститься к подножию моста. Мы хотели найти какую-нибудь лодку и на ней переправиться через реку. Стало совсем светло. Подходим ближе и внимательно осматриваем мост. Обращаю внимание Лехи, что на мосту установлены видеокамеры. Дело совсем плохо… Вдруг из будки выходит вооруженный человек. Один. Зовет к себе. Колеблясь, нерешительными шагами мы направляемся к будке. Человек с автоматом внимательно нас рассматривает. Сейчас начнет задавать вопросы, подумал я. Так и есть. «Кто такие? Куда идете?» – строго спрашивает он. Я весь онемел от волнения, голова не соображает, язык не поворачивается. Остановился. Леха подошел ближе и что-то ответил. Чувствую, разговор не получается. Охранник начал задавать провокационные вопросы. Леха занервничал. Через несколько минут охранник направился к будке. Мне показалось, что он что-то заподозрил. А в будку пошел, чтобы позвонить в милицию. Все кончено. Я словно отключился, приготовился ждать самого худшего. Послышались голоса. Это кричали охранники с других постов. Ветер сдувал слова, но одно я расслышал отчетливо: «Уходите». Всматриваюсь в ту сторону, откуда доносятся голоса. Потом смотрю: Леха и охранник катаются по земле, дерутся. Значит, Леха тоже посчитал, что охранник хочет нас сдать. Леха кричит мне: «Дима, помоги». А я стою в растерянности: неужели он собирается его убить? Мы ведь изначально договорились, что не будем оставлять за собой трупов. Что делать? У охранника оружие. В ходе драки он пытается применить его. Еще немного, и утреннюю тишину нарушит автоматная очередь. Либо он нас завалит, либо мы его... Бегу на подмогу. Наваливаюсь на охранника. Вдвоем нам удается скрутить ему руки. Он успевает отбросить автомат в сторону. Оружие начинает медленно сползать по насыпи. Еще несколько ударов, и охранник падает на землю. Лицо залито кровью, еле дышит. Мы бежим вниз. От волнения и страха дышим тяжело и часто. Во рту все пересохло. Леха берет автомат. Теперь у нас есть оружие, против которого, как говорится, не поспоришь. Но сможем ли мы перейти мост?» Затишье перед бурей Все, что происходило возле будки, видели охранники других постов. Они кричали беглецам, чтобы те сдавались. Но беглецы и не думали этого делать. Напротив, они решили рискнуть и пойти по самому мосту. Яговкин побежал вперед, а Дмитрий все не решался последовать за ним. С одной стороны, у них есть автомат. С другой – у охранников на других постах тоже есть оружие, и они могут открыть огонь на поражение по вооруженным людям, которые не подчиняются приказам. Тогда желание жить оказалось куда сильнее, чем желание быть свободными. Беглецы развернулись и побежали назад. Пробегая мимо будки, они увидели, что охранник так и не встал, лежал на земле. – Яговкин спросил, что с ним делать? Убить? – вспоминает Дмитрий. – Я попросил не торопиться. Предложил ему посидеть, отдохнуть, все обмозговать. Я думал, что охранник не выживет: он тяжело дышал, хрипел, не двигался. Усевшись на насыпь, стал представлять все самое худшее, что нас может ожидать в ближайшем будущем. Убийство, побег... Я сидел и подсчитывал, какой срок мне дадут, когда поймают. Стало очень страшно, не за себя – за родных и близких. Представил, как плачет мама… Они сидели и молчали. Каждый думал о чем-то своем. В какой-то момент их взгляды пересеклись. Дмитрий прочитал в глазах Яговкина вопрос: «Что делать дальше?» Этот же вопрос Дмитрий хотел задать и ему. – Мы оба понимали, если не удастся перебраться через реку, то вряд ли мы выберемся из этой истории живыми, – говорит Дмитрий. – Мы были вооружены, а это значит, солдаты могли стрелять на поражение. От всего, что произошло, на меня навалилась усталость. Беглецы стали искать место, где можно было бы пересидеть, отдохнуть. Среди заливных лугов они разглядели людей. Это были рыбаки. Арестанты рискнули подойти к ним. На ходу сочинили трогательную историю. Мы, конечно, не узнаем, поверили рыбаки беглецам или нет. Во всяком случае, они согласились перевезти их на лодке через луг к пролеску и даже дали им бутылку водки. Яговкин и Ишутдинов присмотрели себе небольшую полянку, устроились на ней, выпили водки и легли спать. Времени было около шести часов утра. Алкоголь и перенапряжение сделали свое дело: беглецы проспали порядка пяти-шести часов. Проснувшись, они практически не разговаривали, внимательно вслушивались в лесную тишину. Пытались расслышать среди шума деревьев и пения птиц человеческие шаги и речь. Но было тихо. Однако эта тишина не успокаивала, а наоборот, настораживала беглецов. Это было словно затишье перед бурей. Облава В ИК-49 тем временем по тревоге был поднят весь личный состав. – Сначала мы думали, что Яговкин и Ишутдинов отправились ловить лошадей, – вспоминает Сергей Охандеров. – Мы прочесали леса возле колонии, но никого не нашли. Потом нам позвонили из транспортной милиции города Печоры. Сообщили, что двое осужденных напали на охранника на железнодорожном мосту, завладели автоматом и скрылись. На месте преступления они оставили вещмешки, где были найдены их записные книжки и письма. В отделе внутренних дел Печоры был организован штаб, в который вошли сотрудники ФСБ, прокуратуры, милиции, УФСИН. Нам поступала различная информация о местонахождении осужденных. Вскоре стало известно, что они не смогли перебраться через Печору по мосту. Значит, прячутся где-то на нашей стороне. 22 мая сообщения о беглецах прозвучали по радио и телевидению. Яговкин и Ишутдинов прекрасно понимали, что их ищут, и если они не смогут переправиться через реку, их поймают. – Мы решили, что единственным правильным выходом, в случае если нас окружат, будет смерть, – спокойно, буднично говорит Дмитрий. – Не было ни страха перед смертью, ни волнения. Мы говорили о том, как лучше себя убить. Так, чтобы наверняка: стрелять в голову, в живот или в сердце. В голову стрелять надежно, но тогда родные не смогут проститься, нельзя будет открыть гроб. Оставалось либо стрелять в живот, либо в сердце. Но автомат довольно громоздкий, стрелять в самого себя сложно. Я служил на флоте, с оружием практически не имел дела. А Яговкин был бывшим омоновцем, участвовал в боевых действиях в горячих точках. Оружие знал очень хорошо. Он мне подробно рассказал, что и как надо делать, чтобы добиться нужного результата, то есть смерти. Было решено, что первым будет стреляться Яговкин. Когда план действий был утвержден, Яговкин достал из кармана сотовый телефон. Он предложил Дмитрию позвонить своим родным. Попрощаться. – Я отказался, – вспоминает Дмитрий, – если бы я услышал мамин голос, передумал бы стреляться. Я понимал, каково им будет узнать, что я совершил побег. Алексей решился. Сначала он позвонил своей тете. Рассказал ей, что он вместе с подельником бежал из колонии, что скоро нас поймают, но живыми мы не сдадимся. После он позвонил маме и сестре. Они плакали, просили его одуматься… Отдохнув, беглецы стали бродить по лесу. Они чувствовали, что по их следу уже идут милиционеры с собаками. Но куда бежать, кругом вода. К тому же беглецы были голодные и уставшие. Тогда они решили спрятаться в пролеске и ждать. Вдруг неподалеку послышался шум вертолета. Беглецы застыли, они даже дышать боялись. Через минуту крылатая машина пролетела над их головами и скрылась. Только осужденные немного расслабились, как ветер донес до них лай собак. Как рассказал Сергей Охандеров, около 15 часов 22 мая было принято решение собрать весь личный состав колонии и ОВД – около 150 человек, чтобы прочесать лесной массив. Сотрудников выстроили в ряд на расстоянии десять метров. Колонна выдвинулась. – Мы окружили территорию, где предположительно находились беглецы, – вспоминает
С.Охандеров. – Живое кольцо постепенно сжималось, вырваться из него у осужденных не было никакой возможности. Выход на «тот свет» Яговкин заметил, что кусты неподалеку от него зашевелились. Беглецы ждали, они уже отчетливо слышали голоса, хруст веток. Это была погоня. Яговкин вновь достал сотовый телефон. На этот раз позвонил своей бабушке. Со слов заместителя начальника ИК-49 С.Охандерова, в ходе следствия все телефонные разговоры беглецов были расшифрованы. Оказалось, что бабушка Яговкина умоляла внука не делать глупостей, не накладывать на себя руки, сдаться… Но для беглецов все уже было решено. – Мы сидели друг к другу спинами на расстоянии примерно полтора метра, – рассказал Дмитрий. – Вдруг я увидел в кустах милицейскую фуражку. Сказал Лехе: «Все кончено». Мы попрощались. Леха взял в руки автомат, я отвернулся. Слышал, как он передернул затвор. Через считанные секунды раздался выстрел. Дмитрий, не оборачиваясь, нащупал за собой автомат. Взял его, перезарядил и направил дуло в область сердца. Милиционеры приближались. Вдруг раздался второй выстрел. – Я ничего не почувствовал, даже выстрела не слышал, просто какой-то хлопок, – вспоминает Дмитрий. – Сначала подумал, что осечка вышла. Тогда у меня началась паника: нельзя, чтобы меня взяли живым. Я еще раз приставил автомат к груди, и второй раз спустил курок. Резкая, оглушительная боль пронзила все мое тело… Дмитрий не мог понять, что происходит: умер он или нет? Он видел, как к нему бегут милиционеры с Сергеем Ивановичем Охандеровым. Слышал крики: «Бросай оружие, стрелять будем!» Собрав все силы, он смог крикнуть: «Не стреляйте, мы сдаемся…» Милиционеры подбежали к беглецам: Яговкин лежал на спине, он был мертв. Ишутдинов лежал на боку и корчился от боли. С.Охандеров рассказал, что к месту происшествия немедленно была вызвана скорая помощь: «Я взял Ишутдинова на руки и понес к машине. Он был в сознании, бормотал, что не хочет умирать, просил, чтобы его спасли. Медсестры сделали ему укол, обработали раны йодом и зеленкой. Он еще умудрялся с ними шутить». Дмитрий вспоминает, что в сознании был до того момента, когда его уложили на операционный стол и надели маску с наркозом. Позже медики сказали ему, что первая пуля прошла навылет, не задев жизненно важные органы. Вторая повредила прямую кишку, селезенку и другие органы. Врачам пришлось удалить части нескольких внутренних органов. Девять дней после операции Дмитрий лежал без сознания. За это время его родные обо всем узнали. Со слов С.Охандерова, узнали о побеге совершенно случайно: «Мама Дмитрия копала огород, вдруг по радио передали, что из колонии строгого режима № 49 в Республике Коми бежали двое осужденных Алексей Яговкин и Дмитрий Ишутдинов. Когда она услышала имя своего сына, ей стало плохо. Она немедленно собрала вещи и поехала в колонию». – Когда я пришел в себя, рядом увидел маму и сестру, – вспоминает Дмитрий. – То, что я испытал, словами не передать: радость, тревога, страх и в то же время спокойствие. Теперь я ни за что не повторю подобного. Помните, что ответил убежденный беглец Георгий Тэнно из «Архипелага ГУЛАГ» А.Солженицына, когда его спросили: «Что ты бегаешь? Что ты можешь найти на воле?» «Как – что? – удивлялся Тэнно. – Свободу! Сутки побывать в тайге не в кандалах – вот и свобода!» Дмитрий пробыл на воле 22 часа. Но это были самые кошмарные сутки в его жизни. Он признался, что не хотел бы, чтобы подобное когда-либо повторилось. В ходе следствия По факту побега было возбуждено уголовное дело. В ИК-49 провели тщательное служебное расследование, в ходе которого было установлено, что мобильный телефон Яговкину передала одна из сотрудниц колонии – фельдшер. Она родом из Кирова. Яговкин и Ишутдинов были ее земляками. – Яговкин сдружился с фельдшером, – рассказал Сергей Охандеров. – Однажды он попросил ее приобрести сотовый телефон. Женщина не смогла отказать и тайком пронесла запрещенный предмет на зону. Вскоре после разбирательства ее уволили. До сих пор остается загадочным другой факт, рассказал заместитель начальника ИК-49: «В магазине автомата всего 30 патронов. После задержания Дмитрия и обследования автомата в магазине было обнаружено 26 патронов. Из показаний Ишутдинова следовало, что Яговкин выстрелил в себя один раз. При вскрытии трупа пуля была обнаружена. Еще одну пулю медики извлекли из тела Ишутдинова, третью, которая прошла навылет, когда Дмитрий стрелял первый раз, нашли на месте происшествия. А вот четвертую пулю так и не нашли». Дмитрий по этому поводу сказал следующее: «В тот день все происходило словно в тумане. Я плохо помню, как стрелялся. Возможно, когда потянулся за автоматом, случайно передернул затвор, и патрон выпал». Кроме того, как стало известно корреспонденту «Республики», охранника и его коллег – еще семь человек, дежуривших в ночь с 21 на 22 мая 2005 года на мосту, уволили. Дмитрия судили. Напомним, первый срок у него был шесть лет. После побега Ишутдинову предстоит провести за решеткой 15 лет. Сейчас он находится на особом контроле администрации колонии. Его опознавательная нашивка на робе перечеркнута красной линией – это обозначает, что арестант склонен к побегу. Каждые два часа он отмечается у дежурного. Так будет продолжаться до тех пор, пока Дмитрий своим поведением не докажет, что изменился. «Я много думал о том, что произошло. Но до сих пор не могу понять, зачем пошел на это. Одно знаю точно, после побега моя жизнь круто изменилась: раньше я в ИК-49 отбывал наказание, а теперь здесь живу», – сказал он, когда мы прощались. Елена МАКИНА. Фото автора. Автор благодарит руководство и сотрудников УФСИН РФ по РК за помощь в подготовке этой публикации. |
Фальшивка "всплыла" при обмене 
