В поисках заветного медальона несет ежегодную Вахту памяти актерская чета Софроновых

С недавних пор актер Государственного академического театра драмы Евгений Софронов исполняет обязанности главного режиссера. Но немногие знают еще об одной его ипостаси. Каждое лето, вот уже в течение шести лет, Евгений вместе с другими поисковиками республики несет Вахту памяти близ урочища Сутоки в Старорусском районе Новгородской области.

В нынешнем году в составе разведгруппы сыктывкарского отряда «Северная звезда», входящего в новгородское поисковое объединение «Долина», вместе с Евгением в экспедицию выезжала и его супруга Анна. Помимо их актерской семьи в этой поездке было еще двое сотрудников драматического театра – Ирина Сивкова и Анна Кушманова. Экспедиция сопряжена с неимоверными тяготами походной жизни, но, очевидно, именно это позволяет актерам ослабить тот постоянный эмоциональный накал, которого требует от них работа в театре.

Там вставала земля

на дыбы...

Вахта памяти – это две недели тишины и напряженного труда, физического и интеллектуального. Из года в год Софронов сотоварищи ездят на одно и то же место. Лес, в котором размещается лагерь разведгруппы, практически пустой. Нет грибов, редко встречаются ягоды, поэтому жители окрестных деревень не ходят сюда. Кроме поисковиков, здесь не встретишь ни души. Лишь изредка заметишь в лесу след лося или медведя, да кабаны невдалеке от лагеря приходят на водопой. Свой лагерь поисковики неизменно разбивают на одной и той же поляне на берегу небольшой речки Робьи. Во время экспедиции здесь неукоснительно соблюдается коллективная дисциплина. Можно, конечно, вечерком посидеть под переборы гитары у костра, пустив по кругу чарку в память о поднятых накануне бойцах, но не более того. Раскопки ведутся совсем рядом со стоянкой, на площади не более одного квадратного километра.

– До войны на противоположном берегу Робьи была небольшая деревушка Сутоки, – рассказал Е.Софронов. – Фашисты захватили ее еще в сентябре 1941 года. Спустя какое-то время красноармейцы выбили оттуда врага, и Сутоки полтора года находилась в прифронтовой полосе, на самой границе Демянского котла, в котором была заперта нашими войсками почти стотысячная немецкая группировка – шесть дивизий, включая моторизованную дивизию СС «Мертвая голова». Это была первая с начала войны удачная стратегическая операция Красной Армии, когда в окружении оказались немцы. Однако противник, уяснив, что находится в полной изоляции, собрал силы и двумя ударными группами с «большой» земли и из окружения пробил так называемый Рамушевский коридор (от названия деревни Рамушево). Длиной где-то в 15 и шириной от 3 до 8 километров. Ширина на разных участках была разная. И вот полтора года наши не могли перерезать эту «пуповину», по которой снабжалась боеприпасами и продовольствием, получала пополнение окруженная группировка.

– Мы работаем как раз в тех местах, где был один из самых узких участков коридора, – продолжил Евгений. – Чтобы перерезать коридор и ликвидировать окруженные дивизии фашистов, наши положили там немыслимое количество солдат, но так и не смогли сокрушить эту демянскую крепость, как называл ее Гитлер.

Евгения Софронова в походах неизменно сопровождают сын Илья и товарищ по актерскому цеху Николай Бутенин. На экспедицию актеры тратят время и средства своего кровно заработанного отпуска. В иные годы какую-то часть дорожных расходов компенсируют правительство республики и спонсоры, но чаще актеры обходятся собственными деньгами. От Сыктывкара до Москвы добираются на поезде, оттуда едут до Старой Руссы. Обычно областной штаб поискового движения обеспечивает их транспортом, который доставляет группу до Новоселья. Это ближайший от лагеря населенный пункт. Затем группа пересаживается на лодки и шесть километров плывет до лагеря по реке. Места раскопов легко определить по обилию крестов. Повсюду, сколько глаз хватает, между деревьями, среди травы виднеются символические кресты, которые поисковики ставят на месте, где находят останки бойцов. Таким образом поисковики дают знать друг другу, что здесь уже копали, останки извлекли и вынесли. С другой стороны, это дань памяти бойцам, чей прах навсегда останется лежать в сырой земле. Едва обустроив нехитрый походный быт, «разведчики» приступают к поиску.

Раскопки на местах боев

Главное для поисковика – «зацеп». Если из земли будет извлечена хоть одна косточка, даже фаланга пальца, то это уже считается «зацепом» и означает начало следующего этапа работы – извлечения останков и личных вещей погибшего солдата. Но «зацеп» вовсе не значит, что будет найден полный скелет. В практике Евгения случалось, что серия «зацепов» в ходе четырехдневных поисков заканчивалась ничем.

«Под миноискателем что-то звякнуло, стал копать и нашел бедренную кость. Решил, что надо расширяться. Но перелопатив сырой глины немерено, так ничего и не обнаружил. Однако едва собрался уходить, снова нашел кость. А потом еще одну, и другую, и третью, и четвертую… И так полполяны вскопал, но только отдельные фрагменты поднял. Вся поляна была усыпана обломками костей. Мы так и назвали эту поляну – костяной», – рассказывает Е.Софронов.

Неопытные новички начинают поиски, вооружившись щупами. «Стучу, стучу по земле, рука уже устала… И вдруг что-то отозвалось… Думаю: «Есть!» А это, оказывается, я на корни деревьев наткнулась. Сейчас, конечно, я уже знаю, как отзывается кость, а поначалу на все реагировала – и на корни, и на камни», – сокрушается новоиспеченная «разведчица» Анна Софронова.

– Без головы в экспедиции делать нечего, – продолжает рассказ Евгений. – Можно найти останки без всякого щупа или металлоискателя только по косвенным признакам. Так, например, с сыном в первый же день этой разведки мы нашли бойца, внимательно приглядевшись к рельефу местности. Там была траншея красноармейцев. Ее просто отличить от немецкой: немцы копали траншеи по всем канонам военной науки, наши же – без всяких затей, по прямой линии. Смотрим, а в 5-6 метрах от траншеи – выемка в земле. То ли воронка, то ли стрелковая ячейка. А в метрах 15 от траншеи стоит крест. Если там кого-то убили, то и здесь, в воронке, может лежать боец. Стали копать, и буквально через 15 минут сын обнаружил останки солдата.

Успех, как правило, сопутствует тем поисковикам, которые стараются реконструировать ход давних боевых действий и диспозиции противоборствующих сторон. Наиболее результативным оказывается сочетание различных способов. Солдаты же не в одиночку ходили в атаку, а группами либо растянувшись в цепь. Логично предположить, что много бойцов полегло в траншеях, только вот чтобы перекопать их, уйдут годы, а то и десятилетия… Поэтому, чтобы было проще вести поиск, копатели делают так называемые шурфы. Это узкие и глубокие раскопы, доходящие до самого дна траншеи. Если на искомой глубине ничего не обнаружится, через полтора метра делают еще один такой же шурф, потом – еще… И так методично и целенаправленно день за днем перекидывают глину, пока не будут найдены останки или личные вещи. Вот уже тогда раскоп расширяется.

Самым удачливым в отряде среди «разведчиков» в этом году оказался Николай Бутенин. Кстати, вот уже несколько лет он ездит как командир поисковой разведки. В нынешнем году нашел останки пяти бойцов. Одного из этих солдат он нашел буквально в 20 метрах от крайней палатки в лагере. В отряде уверены, что таким образом судьба компенсирует ему былые неудачи – за свои первые три экспедиции Николай не нашел ничего. Теперь Бутенин наставляет новичков. Одно из непреложных правил, выведенных им опытным путем, звучит так: «Нашел – зафиксируй, в каком положении лежал солдат». С годами разведчики уяснили, что необходимо ориентироваться по прежним находкам. И тут имеет значение любая мелочь.

Артефакты далекой войны

Невнимание к непонятным железякам, откровенно признаются поисковики, может стоить жизни. Любую из находок досконально исследуют и стараются идентифицировать, с чем имеют дело. Смертельно опасную находку довелось обнаружить и Софронову. Однажды он заметил торчавший из земли металлический стержень с венчиком полуистлевших лепестков на конце. Такие часто попадались поисковикам на глаза, но они не знали, что это такое. Стержень этот так нахально торчал из земли, что Евгению очень захотелось просто выдернуть его и отшвырнуть в сторону. Но вспомнив «железное» правило поисковика «Не знаешь – не бери», «разведчик» отдернул руку. Окопал находку и увидел металлический цилиндр размером со стакан, из которого и торчал тот стержень. Уже по возвращении домой, покопавшись в интернете, нашел ту самую «штуковину». Ей оказалась винтовочная противотанковая граната Сердюка (ВПГС-41). Она вставлялась в ствол и выстреливалась холостым патроном. Летела на 200 метров и применялась для борьбы с танками и бронетранспортерами противника. В той же статье саперы-профессионалы писали, что извлечение из земли отстрелянной гранаты равносильно самоубийству. Страшно подумать, что произошло бы, если бы Софронов, поддавшись порыву, выхватил рукой из земли этот стержень.

Самая заветная находка каждого поисковика – медальон. В нынешней экспедиции повезло одной только Анне Софроновой.

«Я откопала какую-то непонятную штуковину и спокойно так спрашиваю: «Ой, что это, не медальон?» А все остальные как заорут! Я никак не могла понять, отчего все так заволновались, почему все стали кричать «Ура!». А оказывается, найти медальон – это великое счастье. Когда об этом сообщили, мне стало даже не по себе, я как-то вся ослабла», – с улыбкой вспоминает теперь об этом Анна.

В результате поисковой работы разведгруппы отряда «Северная звезда» в нынешнем году вынесли с поля боя останки 16 бойцов Красной Армии. Самыми ценными находками стали именная ложка безвестного Коли Базаитова, найденного Анной Кушмановой, и упомянутый солдатский медальон. Вкладыш от него в настоящее время находится на экспертизе. «Вот это тот результат, ради которого мы ездим из года в год в поисковые экспедиции. Все остальные находки по сравнению с этим – ничто», – говорит Евгений.

На грани фантастики

В мистику поисковики не особо верят. Софронов поначалу сомневался даже в правдивости отрядной былички про то, как одной из участниц экспедиции удалось откопать последнюю недостающую часть скелета «своего» бойца. Несколько дней она безуспешно искала череп солдата. Все останки на месте, а головы нет. И вот боец пришел к ней во сне и указал место поиска. Проснувшись, она пошла туда и нашла то, что столько дней тщетно искала.

Но Евгений не мог не поверить своему сыну. В первый раз, когда Илья поехал с отцом, они нашли на одной поляне осколки немецкой противопехотной мины. Совсем рядом обнаружили ботиночки 36 размера с фалангами пальцев внутри обувки. Можно было предположить, что на этой мине подорвалась женщина, ведь трудно представить мужчину с таким маленьким размером ноги. Когда в следующий раз проходили по этой поляне, сын вдруг остановился как вкопанный, словно прислушиваясь к чему-то. И объяснил, что с той стороны, где недавно нашли ботинки, он очень отчетливо услышал пронзительный женский крик. И хотя сам Софронов-старший ничего не слышал, он поверил словам сына, допуская возможность того, что дети способны воспринимать проявление потусторонних сил.

– Я сажусь на поезд в Москву и, отъезжая от Старой Руссы, уже начинаю скучать по Сутокам. Я еду и думаю, где буду копать на следующий год по итогам состоявшейся поездки. Это какое-то магическое место. Не могу сказать точно, что именно меня туда притягивает. Каждый раз нас ожидает две недели изнурительного физического труда, но заставить отказаться от поездки могут только чрезвычайные обстоятельства, – признается режиссер.

Ольга САЖИНА.

Фото из архива

Евгения СОФРОНОВА.

ТАКЖЕ В РУБРИКЕ

№195 (4592) - 21 октября 2011 года