"Молодец, северянин!"

/ Похвала маршала Жукова - самая дорогая награда для ветерана войны

Алексей Афанасьев. 1941 год.

По сложившейся традиции на этой странице «Дыма Отечества» публикуются материалы, темы для которых подсказаны нашими читателями или написаны ими. Ломать голову над тем, чему будет посвящена новая серия публикаций под рубрикой «Читатель – газета» в наступившем 2010 году, долго не пришлось. Нынешний год в нашей стране проходит под знаком 65-летия Победы в Великой Отечественной войне. В победном 1945 году тех, кого называли фронтовиками, ветеранами войны, в СССР насчитывалось более 20 миллионов. Всего около миллиона солдат-победителей смогли перешагнуть в новое столетие и тысячелетие. А сейчас, еще десять лет спустя, их и того меньше. Уходит время, уходят из жизни фронтовики. В нынешний юбилейный год со Дня Победы, наверное, есть смысл расспросить каждого из участников Великой Отечественной, рассказать о каждом из тех, кто живет рядом с нами. В течение всего года в новой рубрике газеты «Они сражались за Родину» мы будем публиковать рассказы о людях, с оружием в руках приближавших Победу. Из уст ветеранов войны надеемся услышать не только подробности их жизненного и боевого пути, но и воспоминания о самых памятных, драматичных, трагичных эпизодах Второй мировой войны. Все то, что сопутствовало войне, стало ее неотъемлемой частью, закаляло характер бойцов, вымостило дорогу к Победе.

Участник Великой Отечественной войны Алексей Акимович Афанасьев – деликатный, рассудительный, улыбчивый человек. Первое впечатление после знакомства с ним – перед тобой школьный учитель. Но в разговоре выясняется, что с детских лет взлелеянная мечта учить детей для Алексея Афанасьева разбилась в 1941 году вдребезги. 18-летним он ушел защищать родину,
а после Победы еще десятки лет не снимал военной формы. Война не только спутала карты, связанные с выбором профессии, но почти на полвека разлучила с родиной. Лишь в начале 90-х годов подполковник в отставке Алексей Афанасьев вернулся в Коми, чтобы больше уже никогда не расставаться
с родным краем.

Трудное детство

О родной деревушке Елькыб, раскинувшейся на правом берегу реки Мезени, Алексей Акимович может рассказывать бесконечно. Перевидевший многие уголки страны, он со знанием дела утверждает, что ничего краше этой северной реки и беломошников по ее берегам он не видывал. Здесь он родился, здесь постигал свои первые университеты.

Про удорский род Афанасьевых оставил записи известный на Севере путешественник С.Максимов, останавливавшийся у одного из предков Алексея Акимовича во время растянувшихся на долгий год путешествия. «О характере этого крепыша, благородного, умного человека можно сказать много хорошего, – писал Максимов в книге «Год на севере». – Зырянин – трудолюбив, отважен, смышлен, находчив, предприимчивый, сметливый, искренний, предельно гостеприимный. Он очень скромен, строг, сердит и до фанатизма справедлив и честен. Необыкновенная тяга к знаниям. При неудачах и несчастьях он немного потоскует, но никогда не впадает в отчаяние, никогда не поддается безрассудной слабости залить вином горе».

Алексей Афанасьев из этой родовой характеристики, как никто другой, унаследовал тягу к знаниям. Чтобы в 30-е годы получить грамоту, к тому же проживая в деревушке, где даже начальной школы не было, пришлось трудновато. Гурьбой бегали за четыре километра в начальную школу в деревушке Нижний Выльыб. Семилетку, за тридцать километров, в село Чернутьево, одолели уже лишь несколько сверстников Алексея. А Глотовскую девятилетку смогли закончить только единицы. Основным средством передвижения школяров были ноги. Пятьдесят с лишним километров до Глотово одолевали за сутки. Окончание школы для Афанасьева ознаменовалось тем, что он впервые приехал домой с «ветерком». Почти сто километров по Мезени с двумя однокашниками преодолели на плоту, который сами же и связали. Немногословный строгий отец Аким Андреевич смекалку и удаль оценил: «Ну, вот, ты и вырос, сын».

Мечту о поступлении в пединститут перекрыла разнарядка: сельсовет распорядился отправить Алексея в школу ФЗО. Несколько дней месили грязь по бесконечному двухсоткилометровому Айкинскому тракту. Здесь же, на одном из переходов, узнали, что началась война. В Сыктывкаре сразу же всей ватагой пошли в военкомат, стали проситься на фронт. Но пыл разгоряченных юнцов остудили: «Подрастите, настанет и ваш черед повоевать». Несколько месяцев обучали плотницкому ремеслу, а затем – на трудовой фронт, в Жешарт. Сюда эвакуировали фанерный завод из Карелии, для работниц завода и их детей наспех сколачивали бараки-времянки.

Царил страшный голод. Брусочек хлеба и кипяток – вот и вся еда на весь день. Алексей «бомбардировал» военкомат заявлениями об отправке на фронт. А чтобы продержаться до повестки, под покровом ночи стали наведываться с приятелем на колхозное поле. Сторож, похоже, делал вид, что не замечает парней, торопливо запихивающих за пазуху еще недозрелую картошку. А те уже варят в большом чугуне сытную добычу. В первый раз даже не заметили, как вдвоем «умяли» весь чугун. И впервые за много месяцев уснули без привычного ощущения нестерпимого голода.

На северных рубежах

Осенью 1942 года 18-летний Алексей Афанасьев дождался долгожданной повестки на фронт. Ему сказали, что определили в военно-морской флот. Повезли к Архангельску. На подходе к городу пароход с новобранцами атаковали с воздуха. Спешно причалили к берегу, приказали рассредоточиться по простирающемуся впереди полю. В Архангельске на передышку не дали ни дня, тут же, прямо в гражданской одежде, погрузили на баржу, повезли в Мурманском направлении. Мурманск лежал в руинах. Еще не нюхавшие пороха новобранцы глазам не верили, что от большого города остались лишь остовы печных труб. Обойдя курившиеся развалины, снова погрузили на транспорт. Наконец, прибыли к месту дислокации – к приморскому поселку Ваенга.

Плато с каменными вкраплениями на морском берегу стало настоящим бастионом. Здесь Алексей Афанасьев узнал, что он зачислен в 7-ю бригаду морской пехоты. Из экипировки, которая отличала этот род войск от других, для пополнения нашлись лишь тельняшки. Остальное обмундирование было обычного защитного цвета, к тому же подходило ни по росту, ни по размеру. Но на такие мелочи обращать внимания было некогда. Не успев зачислить на довольствие, сразу же кинули в пекло. Один бой сменил другой, а с неба, словно из невидимого арсенала, в течение долгих месяцев сыпался на землю шипящий, грохочущий смертельный дождь.

«За войну перепробовал все виды вооружения, приходилось стрелять и из пистолета, и из 85-миллиметровой пушки, – рассказывает Алексей Акимович. – Не зря говорят, в рубашке родился. Я – один из таких «рубашечников». Даже царапинку не получил. А сколько рядом друзей полегло... Вот Володя Хотецкий, вологжанин. Только-только стоял рядом, затянулся моей папиросой, обернулся, а его уже наповал. Страшно даже вспомнить».

Несколько раз Афанасьеву довелось вступать в рукопашную. Ему даже сейчас изменяет хладнокровие, вспоминая моменты, когда схлестывались с врагом стенка на стенку. Говорит, что до сих пор перед глазами стоит фашист, идущий, оскалившись, на него. Убить человека, лицом к лицу, даже на войне не так-то просто. Видимо, это же чувствовал и вражеский солдат, когда перед ним вырос Афанасьев. Казалось, вот-вот и один из них изрешетит другого. Но какая-то невидимая сила отбросила, раскидала неприятелей в разные стороны. Вскоре закончился и бой, а последовавшая передышка сняла оцепенение.

Не думал Алексей Афанасьев, что на фронте, на передовой, он столкнется еще с более жутким голодом, чем в тыловом Жешарте. Рацион морской пехоты довольно продолжительное время составляла одна чечевица. Крохотную порцию чечевичной «размазни» бойцы заливали кружкой противоцинговой хвойной настойки. Голод косил солдат так же беспощадно, как вражеские пули. Алексей Акимович признается, что спасло его то, что он ни разу не выпил причитавшиеся ему наркомовские «сто граммов». Просто не имел ни привычки, ни тяги к спиртному. Желающих же обменять чечевичную баланду на спиртное, особенно среди старослужащих, было хоть отбавляй. Лишняя порция съестного помогла выстоять. А хвойный отвар, которым многие сослуживцы Афанасьева пренебрегали, не дал морпеховцу заболеть окопной болезнью – куриной слепотой.

Самое приятное задание морских пехотинцев ожидало на причалах, куда их посылали разгружать суда, пришедшие по северным морям из Западной Европы. Продукты, поступающие по ленд-лизу, как считает Алексей Афанасьев, здорово помогли советским солдатам, защищавших Кольский полуостров, другие пограничные территории. Консервы и даже хлеб 1934 года выпуска в особой термической упаковке с 1943 года стали главными в солдатском меню. Разгружая караваны судов, морские пехотинцы всегда умудрялись «нечаянно» разбить один из ящиков или контейнеров. Что упало – не пропало. Однажды разжились кусками превосходного сала. Розоватые кусочки рассовали кто куда – под гимнастерки, в карманы брюк. А утром многие не досчитались на своей амуниции и карманов, и больших лоскутов материи. С солдатской заначкой разделались постоянные обитатели окопов – вездесущие мыши.

От Балтики до Байконура

Война для Алексея Афанасьева закончилась неожиданно. Летом 1944 года он получил приказ поехать на учебу в артиллерийское училище противовоздушной обороны, расположенное в Таганроге, где по краткосрочной программе готовили офицеров для армии. В Таганроге застала весть о Победе. В 1946 году он впервые после начала войны сумел вырваться на побывку к родным. В Елькыбе узнал о гибели отца. Аким Афанасьев из-за бельма на глазу был полностью комиссован. Но не смирился со своим положением, добился отправки на фронт. Его определили в трудармию. В Молотовске мастеровой человек делал сани, лопаты, лыжи для фронта, изготовлял макеты всевозможной военной техники, призванной сбивать с толку врага. Приступ аппендицита трудармеец решил превозмочь, пересилить. А вскоре умер.

Для его сына Алексея недолгие побывки на родной Удоре чередовались военной службой в отдаленных точках. Польша, Прибалтика, Байконур... После окончания высшей школы усовершенствования офицерского состава он принимал участие в испытаниях новых зенитно-ракетных установок. В качестве командира ракетного дивизиона системы «Земля-воздух» весной 1960 года стал свидетелем надолго засекреченной трагедии на космодроме Байконур. С одного из стволов готовили к пуску новую стратегическую ракету. Почти перед самым стартом обнаружилась неисправность. Часть людей отвели на безопасное расстояние, но многие остались вблизи ракеты. При очередной проверке системы прогремел взрыв. Огненный смерч уничтожил все в радиусе 50-70 метров. Погибли десятки людей. В их числе и главком ПВО маршал Неделин. По рассказам военных, проводивших расследование, от главкома остались лишь пуговицы на его кителе.

В Прибалтийском военном округе Алексею Афанасьеву удалось пообщаться с маршалом Георгием Жуковым. В округ он приезжал в 1957 году в качестве министра обороны СССР с инспекторской проверкой. «Надо ли говорить, какой шорох навели в части перед проверкой высоких военных чинов – рассказывает Алексей Акимович. – Но я даже помыслить не мог, что инспекторской проверки удосужится именно зенитно-артиллерийская батарея под моим началом!»

Ветеран и сейчас может отчеканить слова приветствия министру обороны, вызубренные более полувека назад. «Капитан, чего покраснел? – поздоровавшись за руку с Афанасьевым добродушно сказал Жуков. – Небось сибиряк?» «Нет, я северянин», – ответил Афанасьев. «Все равно молодцом, крепыш ты этакий», – не покидало маршала хорошее настроение. Обойдя все уголки воинской части, включая казармы и столовую, подошли к полигону. Жуков обратился к Афанасьеву: «Стрелять по цели прямо сейчас боевыми снарядами сможете?» Другого ответа, чем «Так точно!» у военного человека в арсенале не было. Минут через 15-20 в воздух поднялся самолет, буксирующий на тросе «конус». «Опасное задание, – подумал про себя капитан. – Неровен час, самолет зацепишь, не сносить головы». Но боевая выучка не подвела. Двумя точными залпами с земли конус был перебит. «Молодец, северянин, – широко улыбался Георгий Жуков, подарив командиру батареи часы «Победа». Эта реликвия от прославленного военачальника хранится у Алексея Акимовича и по сей день.

Долгая дорога домой

Военная служба закончилась для командира ракетного дивизиона Афанасьева тоже неожиданно. Он попал под масштабное сокращение вооруженных сил, затеянное в начале 60-х годов Никитой Хрущевым. Но без дела подполковник в отставке не остался, более 20 лет трудился на ответственной должности в штабе гражданской обороны Казахской ССР. И он, и жена Анна Ильинична, и двое детей уже свыклись с Алма-Атой, думая, что теперь это – их новая родина, второй дом. Благо рядом с ними жили северяне, земляки, с которыми часто встречались, непринужденно вели беседы на родном коми языке.

Но вторая родина вскоре показала нрав мачехи, россиян в Казахстане стали притеснять, а бывших военных объявили чуть ли не оккупантами. «Не было бы счастья, да несчастье помогло», – укладывает в слова русской поговорки эпопею своего возвращения на родину Алексей Акимович. Без малого 20 лет, как он уже живет в Сыктывкаре, несколько раз в год наведываясь в опустевшие, но в родные деревеньки по реке Мезени. Оттуда приезжает посвежевший, взбодрившийся. «Это так невыразимо приятно чувствовать, что ты возвратился домой», – не устает повторять эти слова неутомимый ветеран Алексей Афанасьев.

Анна СИВКОВА.

ТАКЖЕ В РУБРИКЕ

№95 (4252) - 22 мая 2010 года