Поп-дед

/ Своеобразным паролем в поиске сведений о священнослужителе из села Кожмудор стали эти два коротких слова

Иеродиакон Павел Козлов (фото из лагерного дела).

С прожитыми годами человек не только взрослеет, но и мудреет. Седина на висках часто и сподвигает к поиску его места не только в окружающей жизни, но и во всей истории. Кто я, откуда, кем были мои предки? К сожалению, на эти вопросы многие из нас начинают искать ответы с большим запозданием. Тогда, когда уже нет рядом носителей родовой памяти, а семейные архивы разворочены, раскиданы, исчезли. Поэтому и каждая находка, связанная с судьбой родича с фамильного генеалогического рода, сродни маленькому чуду.

Хочу поделиться поиском свидетельств о жизни своего двоюродного прадеда. Фамилию и инициалы прадеда здесь опускаю сознательно, так как долго я их не знала сама. Не знали, как его величать, и мои родственники. Хотя в их рассказах он мелькал довольно часто. При этом все называли его одинаково – поп-дед. Слышанное с далекого детства не то прозвище, не то кличка в конце концов разожгло любопытство. А поп-дед в моем сознании успел обрести черты легендарного, сказочного персонажа.

У сказок, как известно, счастливый конец. А у поп-деда судьба на склоне лет пошла зигзагами, а потом и вовсе прахом. Мне об этом рассказала мама, Ангелина Андреевна, в девичестве Козлова. Поп-дед был родным братом ее бабушки. Она немного знала о нем. Запомнила лишь холодную зимнюю ночь, когда во входную дверь их дома кто-то сильно, настойчиво постучал. Все – и взрослые, и дети проснулись. В комнату быстрым шагом вошел поп-дед. Проговорил, что пришли его арестовать. Взял на руки самую маленькую Ангелину. «Я, наверное, тебя уже никогда не увижу, крошка» – с этими словами прижал девочку к бороде. Она вся была мокрая от катившихся слез. Потом, попросив у всех прощения, перекрестился и со словами «С Богом!» исчез в ночи.

В селе Кожмудор долго ничего не знали о сгинувшем бесследно человеке. Время стояло неспокойное, опасное для расспросов. Об исчезнувшем священнике, своем брате, пыталась разузнать лишь его сестра Мария Павловна. От проезжавших через село людей она и услышала, что кожмудорского батюшку где-то возле Котласа расстреляли, а тело бросили в прорубь. Пожилая женщина на людях виду не подала, как горько, больно обожгла ее услышанная новость. И лишь прибежав домой, дала волю рыданиям.

После войны подросшая Ангелина с сестрой Граней как-то поднялись на чердак бабушкиного дома. И среди разного старья обнаружили две чудные вещи – позолоченный крест и фигуру ангела. Позже крест кожмудорского батюшки был передан в Свято-Казанский храм в сыктывкарском местечке Кочпон. А ангелочек еще долго оставался в доме тети Грани. Божественная фигурка всегда воскрешала в памяти образ поп-деда. Своего рода крестного отца и небесного заступника всего большого рода Козловых. Это он каждому новому человеку из родного клана выбирал мелодичные, не похожие ни на чьи другие имена: Глафира, Ангелина, Алефтина, Мисаил, Ювеналий, Рафаил, Кенсарий... Каждого после крещения передавал на «поруки» небесного ангела-хранителя.

Шли годы. В середине 80-х годов сгинувший бесследно поп-дед уже в мои руки вложил реликвии, чудом сбереженные временем. Они отыскались на том же самом чердаке бабушкиного дома в Кожмудоре, где уже давно никто не жил. Среди старых вещей затерялись кадило с сохранившейся на донышке горстью золы, несколько церковных книг и необычный, из светло-желтой слюды, крест. Рассматривая этот крест, я увидела четкую надпись на нем: «Соловки». Это слово, можно сказать, и стало своеобразной ниточкой в растянувшихся поисках сведений о поп-деде.

Нашедшийся крест дал первую зацепку: по всей видимости, родственник-священник в молодости побывал в Соловецком монастыре. А может, нес там какое-то послушание или даже служил? Ведь до сих пор, кроме отчества поп-деда – Павлович, мы ничего не знали. Попросив благословения у священника, в 2011 году я окунулась в архивный поиск.

Можно лишь представить, каким всплеском эмоций, внутренней радостью отозвалась первая же запись из архивных ведомостей, в которой речь шла и о поп-деде. «Монах о.Павел (Козлов Степан Павлович) родился 21 марта 1881 года. Окончил курсы в начальном народном училище. Из крестьян Вологодской губернии Яренского уезда. Холост. До поступления в монастырь жил в доме родителей Павла Григорьевича и Анны Ивановны Козловых в с.Кожмудор».

После первого визита в архив я, можно сказать, «заболела» старыми документами. Ведь потрескавшиеся, пожелтевшие бумаги с вылинявшими от времени записями хранили и возвращали имена и деяния людей, которые были «солью» земли, лучшими из лучших, компасом, ориентиром и для близких, и для всех окружающих. В реальной жизни с ними поступили незаслуженно жестоко. Но архивы давали возможность восторжествовать справедливости.

В 1897 году Степан Козлов 16-летним подростком покинул родительский дом. Он твердо решил посвятить себя служению Богу. Это убеждение привело в Троице-Стефано-Ульяновский монастырь. Настоятелем монастыря в это время был игумен Палладий. Желающих посвятить себя монашескому служению было немало. Но для того, чтобы заслужить монашеское звание, предстояло пройти долгий путь. Вот и Степан Козлов много лет был простым трудником. И лишь после кончины игумена Палладия его определили в послушники. Произошло это уже в бытность у руля монастыря иеромонаха Амвросия (в миру Афанасия Фаддеевича Морозова из села Межадор).

Послушание Степан Козлов исполнял в качестве пономаря. Уже вскоре, 20 октября 1913 года, он под именем Павла был пострижен в монашество. В конце лета 1915 года его рукоположили в иеродиаконы. Вместе с ним в монастыре в это время подвизались и другие выходцы из Яренского уезда: монах Виталий (Василий Иванович Туркин), монах Аверий (Алексей Григорьевич Козлов), монах Матфей (Михаил Иванович Козлов).

Троице-Стефано-Улья-новский монастырь в 1918 году подвергся неслыханному разграблению и поруганию. Это же стало точкой отсчета, приведшей крупнейшее на севере церковное общежительство к упадку и закрытию. Вместе с братией все эти испытания пережил и монах Павел.

С 1918 по 1920 год монастырь подвергался грабежам как со стороны красных, так и белых войск. В ноябре 1919 года, когда в течение недолгого периода в Ульяново останавливался белогвардейский отряд под управлением унтер-офицера Канева, в действовавшей еще в то время обители была избрана новая администрация. Тогда же экономом монастыря стал монах Павел. После разгрома белых за это его и других монахов отдали под ревтрибунал.

Пятилетний лагерный срок они сначала отбывали в Великом Устюге, а в ноябре 1921 года были переведены в Усть-Сысольскую тюрьму. После амнистии 1922 года многие из них снова вернулись в монастырь. Скорее всего, так сделал и монах Павел. Троице-Стефано-Ульяновский монастырь официально был закрыт в мае 1923 года. Тогда же, навсегда расставаясь с обителью, ставшей за 26 лет его вторым домом, поп-дед, наверное, и взял с собой на память крест из слюды с выгравированной надписью «Соловки». Ведь именно по Соловецкому уставу общежительство в Зырянском крае изначально и создавалось. Возможно, что крест иеродиакону Павлу был подарен в монастыре за его ревностное служение.

Возвратившись на родину, он продолжал нести слово божие в Кожмудорской Никольской церкви. Прихожане для своего батюшки рядом с храмом построили дом из четырех комнат. До сих пор сохранилась тропинка через ручей, ведущая от дома священника к церкви. О служении поп-деда в Кожмудоре остались воспоминания сельчан. В церковные праздники в храм крестьяне приносили различную снедь, одаривая служителей за их молитвы. После литургии или молебна батюшка складывал гостинцы во вместительные баулы и сам относил в семьи, где не было кормильца или имелись старики и убогие. За это иногда даже пеняли ему родственники, еле-еле сводившие концы с концами. Но поп-дед оставался непреклонным и своих близких предпочитал не «обносить» церковными пирогами.

В Кожмудоре иеродиакон Павел прослужил до января 1934 года. Донос кого-то из односельчан потянул срок заключения на пять лет, который ему предстояло отбывать в Северодвинском концлагере. К этому времени 56-летний батюшка страдал ревматизмом и пороком сердца. За священником пришли ночью, но все-таки перед арестом дали попрощаться с близкими. На всю жизнь запечатлелась в памяти племянницы Ангелины эта тревожная ночь, когда поп-дед прижал ее к своей мокрой бороде.

Однодельцами Павла Козлова стали еще три церковнослужителя. Всех обвинили в сговоре по срыву сельскохозяйственной кампании. Иеродиакон Павел, как явствует из документов, свою вину не признал. Но его все равно отправили в лагерь, заменив концлагерь на более «легкий» по условиям содержания ИТЛ Министерства юстиции.

После ареста поп-деда церковь в Кожмудоре закрыли, из храма и священнического дома все вещи сельчане разобрали. В доме батюшки Павла сначала проживала многодетная семья, потом в нем располагался сельский детский сад. А храм в 50-е годы снесли, на его месте оставался лишь крепко сработанный фундамент.

После ареста брата расстращали сестру, Марию Павловну Козлову. За то, что коммунистов называла антихристами, раскулачили и ее, и семью сына Андрея. Никакими богатствами они не обладали, а главным сокровищем были у них дети. Трудности, не зря говорят, закаляют. Бабушка Мария прожила до 92 лет. Благодаря ей в роду Козловых до наших дней не прерывалась и вера в силу Всевышнего.

Поп-дед за время поисков материалов о нем занял еще более прочное и почетное место в моей душе. Вчитываясь в архивные материалы, в которых остались детали и эпизоды жизни о.Павла, я уже почти представляла его облик. Но предвидеть, что в папке с материалами об одном из представителей рода Козловых появится и его снимок, даже не могла. Как выяснилось позже, фотокарточка, на которой был запечатлен иеродиакон Павел Козлов, сохранилась в его лагерном деле и была еще в 90-е годы перефотографирована краеведами, восстанавливающими крестный путь священнослужителей Коми края. Этот бесценный снимок мне передала Анна Малыхина, собравшая богатый архив о репрессированном духовенстве. Широко открытые, большие, немного удивленные глаза, всклокоченная борода, зимняя шапка на голове... Таким мы, потомки Павла Козлова, впервые увидели его.

В память о поп-деде мы, его родные, решили поставить крест на кожмудорском кладбище. Пусть этот символический знак напоминает о тех, кто жил до нас, но и для сегодняшних поколений продолжает оставаться примером стойкости и непоколебимости убеждений и веры.

Валентина ГУСЕВА,

правнучатая племянница иеродиакона Павла Козлова.

Вектор любого значимого современного исторического исследования – конкретный человек. Его мировоззрение, жизнь, быт, судьба дают самое наглядное и верное представление о целой эпохе. Это же неизмеримо повышает ценность любых документов личного происхождения, семейных архивов. Дневники, письма, связки пожелтевших документов, хранящиеся на антресолях, в старых чемоданах или чуланах, могут сказать об исторических событиях гораздо больше гималаев научных трудов. Многие из них ждут своего часа быть обнародованными, прочувствованными, изученными. Новая рубрика «Семейный архив» дает возможность читателям «Дыма Отечества» представить свидетельства минувших лет и веков, сохранившиеся у них, ввести документы из личных архивов в научный оборот.

ТАКЖЕ В РУБРИКЕ

№75 (4952) - 27 апреля 2013 года