| Человек и Закон |
1 февраля 2008 года |
Здесь и сегодня не пустуют бывшие камеры смертников...
Узкий длинный коридор, тускло-желтый свет и зеленые стены, массивные железные двери с глазками, всевозможными засовами и замками. На всех дверях табличка – «строгие условия». Если заглянуть в глазок двери камеры, то мрачное впечатление усиливается. Камеры размером от четырех до двенадцати квадратных метров представляют собой своеобразную клеть: решетки отделяют заключенных от наружной двери и от окошечка, через которое неба не видно. Ни одна из колоний, которые довелось повидать автору статьи, не вызывала такого тяжелого чувства, хотя и там жизнь не сахар. Когда-то в колонии особого режима № 24, что под Ухтой в местечке Сирачой, в этих камерах отбывали наказание осужденные, приговоренные к смертной казни или пожизненному заключению. Первый этап ИК-24 была открыта 1 апреля 1968 года. Но, разумеется, не шутки ради: в те годы за рецидив суды часто выносили решение направить осужденного в колонии особого режима. Поэтому многие зоны были переполнены, зачастую с отъявленными душегубами соседствовали пацаны, впервые попавшие на нары. А поскольку амнистия на «особистов» не распространялась, то и переводить их на другой режим тогда было крайне сложно. Поэтому в республике и была построена сирачойская колония особого режима. Кстати, в Ухте в те годы велось строительство железной дороги. Первые обитатели сирачойской колонии внесли в ее возведение свою лепту. ИК-24 и располагается впритык к «железке», которая тянется вдоль реки Ухты. Так что «режимка» как бы зажата между путями и рекой. Заместитель начальника ИК-24 подполковник Григорий Пацюк отработал в колонии 30 лет. Он вспоминает, что, когда пришел, в «режимке», рассчитанной на 600 человек, было гораздо больше заключенных. В черных от табачного дыма камерах стояли трехъярусные кровати. – Контингент и до пожизненников, и после у нас довольно сложный, – говорит Г.Пацюк. – Всякое бывало. И попытки побегов: осужденные делали подкопы, а однажды даже изготовили пистолеты и гранаты и пошли брать вышки. Но ничего у них не вышло. Случались и убийства. Однажды один из заключенных из числа «особистов» вышел на утреннюю проверку с пакетом в руках и сказал, что это сюр-приз. Когда стал передавать пакет охраннику, уронил «ношу», якобы нечаянно. Содержимое пакета вывалилось наружу и покатилось прямо к ногам охранника. Это была.. голова – Оказывается, два осужденных ночью выпили бражку и повздорили, – рассказал Григорий Иванович. – У одного был совсем маленький ножичек, которым он и порешил «коллегу». Не боялись заключенные совершать на зоне тяжкие преступления. А почему? Потому что за это им добавляли небольшой срок. Например, если человек осужден на 14 лет и совершил в колонии убийство, то ему могли дать всего полгода сверху. Вот это был спецконтингент... Осужденные на пожизненное заключение и смертники появились в ИК-24 лишь спустя 30 лет после ее открытия, но этот период жизни колонии многие старейшие сотрудники помнят очень хорошо. Весь спецконтингент сплошь маньяки, насильники, убийцы, бандиты. Специально для них в колонии был построен тюремный участок. Это не бараки, а специальные надежно защищенные камеры. Есть одиночные, есть рассчитанные на несколько человек, но не более четырех. «На дверях камер висели таблички с кратким содержанием преступлений узников, – рассказывает заместитель начальника колонии по воспитательной работе Анатолий Грох, – чтобы каждый охранник помнил, какой изверг находится за тяжелой металлической дверью, и не расслаблялся». Был среди смертников один осужденный, которого боялись все сидельцы ИК-24, – Рамиз Алиев. Он был приговорен к смертной казни за убийство нескольких человек, причем способ, которым он лишал жизни людей, был всегда один – удушение. Алиев душил людей, как котят. Задушил даже свою любимую женщину. Когда отбывал наказание за убийство, на зоне лишил жизни своего приятеля. За это преступление его вновь судили. В тот день, когда ему выносили очередной приговор, он... задушил еще одного арестованного. – Алиев всегда сидел в отдельной камере, так как другие осужденные панически боялись его, – вспоминает Г.Пацюк. – Охранники колонии порой в целях усмирения заключенных шутили, мол, не нарушайте режим, а то посадим в камеру вместе с Алиевым. Действовало безотказно. Казалось бы, чего могли бояться смертники и пожизненники, терять-то им нечего. И все-таки, несмотря на безысходность своего положения, большинство приговоренных к исключительной мере наказания у нас жили надеждой. Иногда надежды сбывались. – Например, Рамиз Алиев был помилован в 1999 году, – рассказал Г.Пацюк. – Президент Борис Ельцин заменил ему казнь пожизненным заключением. Кстати, когда он сидел в камере смертников, начал писать стихи, в основном посвященные той самой своей любимой женщине, которую он же и убил. Бизнес «особистов» Нынешние осужденные ИК-24 не просто просиживают робу на нарах. Колония специализируется на швейном производстве, хотя там есть столярный и сувенирный цеха. Организация труда в колонии в 70-80-е годы и сейчас сильно отличается. – Производство диаметрально противоположное, – пояснил директор по производству Виктор Климов. – И маркетинг тогда был другой, и обеспечение, и объем работ. Раньше были госзаказы, огромные объемы. Сейчас заказчиков надо искать самостоятельно. К слову, у нас неплохо получается. Наши заказчики надежные – это «Севергазпром», «ЛУКОЙЛ-Коми», Сосногорская швейная фабрика. Вообще, география поставок продукции достаточно широкая – по всей России. Кстати, ИК-24 единственная колония в республике, которая имеет сертификаты на все виды выпускаемой продукции. Сейчас мы шьем одежду для спецконтингента и для сотрудников УФСИН. Значительно расширился и ассортимент: если раньше было порядка 20 наименований продукции, то сегодня более ста. Многие считают, что главное преимущество, позволяющее тюремной промышленности достаточно успешно развиваться, – фактор дешевой рабочей силы. Однако это не единственная причина экономических достижений зон. Осужденные своим рабочим местом, как правило, очень дорожат и трудятся старательно. И дело не только в том, что каждый работающий получает зарплату, которая, кстати, может доходить при желании и усердии до шести-семи тысяч рублей в месяц. В перспективе сидельцу за хорошую работу может «светить» смена режима на более мягкий, а дальше – условно-досрочное освобождение. Сами осужденные говорят, что на зоне без работы никак нельзя. Сроки, как правило, у всех «особистов» большие. Если сидеть без дела, с ума можно сойти. К слову, некоторые осужденные, которые раньше и пуговицу не умели пришивать, «за колючкой» становятся настоящими профессионалами. Виктор Климов рассказал о местном кутюрье Василии Морозове, который, правда, уже сменил «место жительства»: был переведен на более мягкий режим в другую колонию. – В швейном деле он стал настоящим мастером, мог сшить костюм, что называется, на глаз, не снимая мерок и не делая примерок, – рассказал В.Климов. – Поверьте на слово, все его костюмы сидели на людях как «влитые». Он, кстати, участвовал в конкурсе Мин-юста России «Красиво шить не запретишь». Между прочим, получил диплом второй степени от самого Вячеслава Зайцева. Кроме этого, работая, осужденные помогают государству содержать самих себя. Сегодня, по словам Анатолия Гроха, содержание одного заключенного в сирачойской колонии в месяц обходится казне в 11 тысяч 109 рублей. Представляете, какие суммы получаются в масштабах страны... – Есть и минусы, – говорит В.Климов. – Приходится периодически расставаться с «ценными» осужденными, которые либо меняют колонию, либо выходят на волю. Начинаем набирать новых желающих, обучать их. Ведь большинство сидельцев не имеют вообще никакого образования. Не то что раньше было, лет 15-20 назад. Тогда каждый осужденный имел какую-нибудь корочку, да еще и не одну. Однако в ИК-24 не всегда занимались швейным бизнесом. Было время, когда заключенные работали на каменоломне. И сегодня, подъезжая к зоне, видны высокие холмы, которые образовались в результате разработки карьеров. Вздохнули с облегчением «Пожизненников» и «смертников» вывезли из ИК-24 в конце 2000 года. Их перевели в специализированные тюрьмы – в Елец и Владимир. Тогда сотрудники колонии вздохнули с облегчением, хотя и среди нынешних сидельцев душегубов и извергов хватает. – Тяжело было работать, – признался Г.Пацюк. – Люди, которым терять нечего, готовы были на любую подлость, на побег. Они об этом думали 24 часа в сутки. А нам все эти 24 часа приходилось думать, как не допустить эксцессов. Сейчас камеры, где раньше содержались смертники, используются как ШИЗО – штрафной изолятор. Туда попадают нарушители режима. Их в принципе немного. В одной из камер, например, сидит Владимир Батюта, который участвовал в попытке во-оруженного побега. Кстати, когда мы зашли в узкий коридор тюремного участка, за некоторыми железными дверями сразу началось шевеление. Видимо, услышав женский голос, осужденным стало страсть как любопытно, кто пришел и зачем. Один даже стал подзывать сопровождающего меня заместителя начальника колонии по воспитательной работе Анатолия Гроха: якобы ему срочно надо что-то узнать. Охранник открыл окошечко, в котором сразу появилось лицо заключенного. Хитро изогнувшись, он пытался увидеть, что происходит в коридоре. Но переговоры были недолгими. Когда окошко с грохотом захлопнулось, я мысленно перекрестилась. Страшно, но они, видимо, это заслужили... Елена ТЕРЕНТЬЕВА. Фото автора и сотрудников УФСИН. г.Ухта |
Правозащитники требуют отключить свадебные спецсигналы 
