Маленькая жертва большой войны

/ Самая горькая потеря семьи Шаповаловых - семилетняя Люсенька

Люсенька Радченко. 1940 г.

Л.В.Радченко с детьми. 1985 г.

В майской редакционной почте, как всегда, много писем и материалов, связанных
с Великой Отечественной войной. Жительница Сыктывкара Людмила Васильевна Радченко сама занесла в редакцию тетрадку, где попыталась осмыслить историю своей семьи сквозь призму военных лишений и невзгод, преодоления послевоенных испытаний. Похожие страдания выпали на долю миллионов наших соотечественников,
в том числе жителей Республики Коми. В их судьбах разнятся детали, а война и Победа у каждого была одна.

Мои родители Августа Михайловна и Василий Петрович Шаповаловы были родом из Красненского района Смоленской области. До войны с шестилетней дочкой Люсенькой проживали при воинской части. Отец – кадровый военный, мать – воспитатель в детском саду.

Когда началась война, отец ушел со своей частью на фронт. Линия фронта к Смоленщине «подкатила» так стремительно, что мама не успела даже подумать об эвакуации. Пришли немцы, согнали вместе женщин и детей и громадной колонной погнали на Запад. Говорили, что ведут в Германию.

Мама не любила вспоминать эти жуткие месяцы начала 1941 года. Лишь изредка проговаривалась о каких-то деталях, но сразу же на глаза набегали слезы, и она переводила разговор на другое.

Трудно, нестерпимо больно ей было вспоминать долгий месяц, проведенный в дороге. Вместе с гражданским населением в колонне шли и плененные в первые месяцы войны солдаты Красной Армии. Уже осталась позади Смоленщина. А конца пути было не видать.

На одном из привалов к той части колонны, где шли мама с Люсей, подъехала машина с пьяными фашистами. Остановившись, они тут же, на глазах голодных женщин и детей, начали есть-пить. Один из солдат стал подзывать девочку, показывая ей шоколадку. Люся вырвалась из маминых рук, подбежала, взяла шоколадную плитку. На следующий день пьяная оргия фашистов повторилась. Они снова стали заманивать голодных детей шоколадками. А когда сестренка вновь подбежала к машине, один из фашистов схватил ее и затолкал в салон.

Вопли одичавшей от увиденной картины матери и крики в мгновение ока разлученной с ней дочки «взорвали» все пространство. Невзирая на окрики охранников, мама кинулась вслед отъезжающей машине. Неизвестно, что заставило фашистов изменить решение, но девочку через несколько сот метров они выкинули из салона. Люся выпала из разогнавшейся машины на мерзлую землю. Осталась жива, но от боли и испытанного шока лишилась речи.

Женщин с детьми и беременных, которых немало было в колонне, на ночь размещали в домах сел, стоявших по обочинам дороги. Однажды в ночной час в хатенку, куда на ночлег приткнулись моя мать с сестренкой, зашел немецкий солдат. Испуганным женщинам протянул фотокарточку, объясняя, что это его жена и дети. Потом на ломаном русском языке предложил составить список всех беременных и матерей с маленькими детьми. Сказал, что офицер, ответственный за эту колонну, пьян и, возможно, разрешит им остаться. Список составили быстро, включив туда около сотни женщин и детей. Его понести отважились несколько женщин во главе с учительницей немецкого языка. Немецкий солдат пошел с ними.

Офицер с затуманенным взором препятствий чинить не стал, вывел под концом списка свою подпись. Отпущенные восвояси женщины быстро собрались, вышли в обратный путь. Дорога по оккупированной территории была сопряжена не только с трудностями, но и с опасностями. Но она вела домой. Поэтому женщины преодолели ее вопреки всему и вся. К новому году они вернулись в свои дома.

25 февраля у мамы родилась вторая дочь – Антонина. Жили в деревне, у свекра. Можно только догадываться, каких усилий стоило им жить под «носом» у фашистов, добывать себе хлеб насущный. Голод и холод на долгие месяцы сделались постоянными спутниками. Где проруха – там и болезни, эпидемии.

Пришел тиф, стал косить прежде всего старых да малых. Так и не оправившаяся от потрясений при угоне в Германию Люсенька заболела. А 30 ноября 1943 года ее не стало.

Моя старшая сестренка, навсегда оставшаяся семилетней, стала единственной жертвой войны в нашей семье. Хоть и была она еще совсем малышкой, крохой, мама всю жизнь оплакивала ее, жалела. А когда в 1946 году родилась я, дала ее имя мне. Так что прожить мне выпало за нас обеих.

Отец Василий Петрович вернулся с войны живым. Израненный, изрешеченный осколками... Одну из отметин войны он всю оставшуюся жизнь носил в голове. Осколок причинял страшные боли, он терял сознание. Но надо было жить, поднимать пятерых детей.

От послевоенного голода наша семья «убежала» в Коми республику. Родители завербовались на лесные работы. Отца как фронтовика определили комендантом на Второй участок – лесной поселок недалеко от Корткероса. Здесь находился лагерь, обитатели жили в зарешеченных бараках. В такой же барак определили и нашу семью. Семь семейств проживали на небольшом пространстве, отгороженном тряпками и простынями. На нас, семерых, приходилось всего шесть метров жилой площади.

Послевоенное детство было безрадостным и донельзя трудным. Я заболела туберкулезом, стала постоянной пациенткой больниц, противотуберкулезного садика. Больничная эпопея совпала с расформированием Второго участка. Большинство жителей поселка выехали. А нашего отца парализовало. Досталось же тогда нашей маме! Выходила отца, заботилась о детях, несла на себе воз забот.

Переехали в поселок Максаковка. Снова тяжелым трудом и потом сводили концы с концами. 9 мая 1972 года здесь же простились с отцом. Было ему 62 года.

Девятого мая, как и каждый год, вновь посетили могилу родителей на Краснозатонском кладбище. У последнего приюта самых дорогих людей перед глазами пронесся калейдоскоп событий, важных и незначительных. Вспомнилась и просьба мамы не забывать и того немецкого солдата, благодаря которому она избавилась от фашистского рабства, осталась на родине. Всем – вечная память...

Людмила РАДЧЕНКО.

ТАКЖЕ В РУБРИКЕ

№93 (4730) - 19 мая 2012 года