Дворянское гнездо Юрия Шмарова

/ От принадлежности к истребленному сословию необыкновенный москвич

1933 год. таким Ю.Шмаров приехал в Коми!

Юрий Борисович Шмаров москвичами в 50-80-е годы ХХ столетия был ценим так же, как, скажем, ленинградцами Дмитрий Сергеевич Лихачев. Этих двух людей, наших выдающихся соотечественников, роднило прежде всего уважительное, трепетное отношение к минувшему, разным пластам истории нашей страны. Но если академик Дмитрий Лихачев заслужил всероссийскую известность, то его сподвижника Юрия Шмарова больше знала московская интеллигенция, деятели культуры, исследователи-генеалоги и немногочисленные потомки дворянских родов, уцелевших в России после октябрьского переворота 1917 года. Всю свою долгую жизнь этот подвижник посвятил сохранению и изучению того, что было для него беззаветно дорого, – дворянским родам, династиям, усадьбам. Его дом в Москве много лет оставался единственным на всю страну дворянским гнездом. Немногим известно, что более 25 лет Юрий Шмаров провел в Коми республике.

В списках не значится

Нетрудно догадаться, чем была вызвана для него эта «командировка» длиною в четверть века. Юрий Шмаров разделил участь миллионов соотечественников, попавших в жернова сталинского режима. Фантастически долгое по всяким меркам пребывание в северных лагерях и ссылке зафиксировано во всех материалах, знакомящих с биографией Юрия Борисовича. Но при этом выяснилось, что ни в одну из созданных в Коми баз данных жертв политических репрессий заключенный-долгожитель так и не попал. Почему?

Председатель правления республиканского фонда жертв политических репрессий «Покаяние» М.Рогачев тоже удивился «пропаже» фамилии Шмарова из «мемориальских» списков. Хотя, по его словам, объяснения этому имеются. В силу разных причин остаются незафиксированными многие узники ГУЛАГа. Ведь их – сотни тысяч, миллионы. В такой лавине «потери» неминуемы. В то же время чаще увековечивают погибших, чем выживших. От многих уцелевших политзаключенных, как правило, не остается в местах их неволи ни личных дел, ни даже порой учетных карточек. Видимо, так вышло и со Шмаровым.

М.Рогачев объяснил, почему фамилия известного москвича не внесена и в электронную книгу памяти жертв ГУЛАГа столицы страны. «А такой книги памяти нет в природе, – сказал историк. – Первопрестольная в числе тех регионов страны, где подобный мартиролог до сих пор отсутствует. В отличие, скажем, от Петербурга. Здесь выпустили уже 10 книг памяти. Между прочим, на страницах каждой помещены лишь расстрельные списки. И конца этим спискам пока не видно».

Такой предваряющий повествование о судьбе Ю.Б.Шмарова экскурс сделать необходимо. А к сказанному стоит добавить, что ни подтвердить документально, ни привести свидетельства людей, проживающих в Коми, чьи пути скрещивались с Юрием Борисовичем, пока не удалось. Единственным документальным источником можно назвать изданный в 2009 году «Историко-культурный атлас Ухты». Краевед Ирина Воронцова, наверное, единственная в Коми подготовила и поместила на страницах атласа список узников Ухто-Печорского лагеря – дворян по происхождению. Среди них есть и Юрий Шмаров. Сюда же включены 39 фамилий людей, родственных ему по сословному признаку. Это геологи П.Виттенбург, К.Войновский-Кригер, Н.Тихонович, Г.Фредерикс, инженер Н.Бруни, писатель О.Волков, геодезист Б.Козловский... «Лишь малая толика тех, о которых удалось узнать хоть что-то», – констатировала Ирина Дмитриевна.

«Я присягал Государю-императору...»

Юрий Шмаров появился на свет в 1898 году в Москве. Любовь к этому городу в своей душе он всегда разделял с местечком Курдюки в Тамбовской области. Там до революции находилось имение его матери Ольги Петровны, там же прошли счастливые годы детства. Совсем не случайно, что «плоть от плоти» москвич Юрий Борисович завещал похоронить его на малой родине. Родные и друзья выполнили наказ, его последний приют находится в городе Кирсанове, неподалеку от материнского имения.

После окончания гимназии он поступил на юридический факультет Московского университета. Получение высшего образования совпало с самыми сокрушительными катаклизмами почти за весь ХХ век: учиться в университете Юрий начал в 1917 году, а диплом получил в 1923-м. Позже он любил повторять: «Я присягал Государю-императору и служил ему всю жизнь». По большому счету, так оно и было. Душу всегда грели исторические, генеалогические, геральдические изыскания. А хлеб насущный приходилось добывать в разных советских учреждениях. Работал юрисконсультом в Наркомземе, а с 1924 по 1930 год даже в знаменитом московском угрозыске.

Потомок дворянской фамилии, чьи предки – Шмаровы – были увековечены в шестой части родословной книги Рязанской губернии, в 20-е годы Юрий Борисович нашел себе дело, помогавшее не впасть в отчаяние от свершившегося. В это время по всей стране переживало настоящий расцвет краеведение, уже в 30-е годы разнесенное, как говорится, в пух и прах. В Историческом музее прописалось общество «Старая Москва». Его членам, в числе которых был и Шмаров, без дела сидеть было некогда. Бывшие дворянские усадьбы по всей стране стояли разоренные. Особенно много таких гнезд располагалось в Подмосковье. В них погибали произведения искусства, памятниками архитектуры и истории являлись и сами экспроприированные здания. Из общества «Старая Москва» отпочковалось ОИРУ – Общество изучения русской усадьбы. Вооружившись фотоаппаратами, блокнотами, рулетками, энтузиасты каждый свободный день занимались обследованием столичных окрестностей и памятников.

Спасти и сохранить

Зафиксированное ими трудно переоценить. В 20-е годы еще удалось выпустить путеводитель по бывшим московским усадьбам. Юрия Шмарова во время этих мини-экспедиций больше всего заинтересовали валявшиеся в грудах мусора живописные портреты и фотокарточки владельцев поместий. Он их перефотографировал, что мог – спасал, чтобы затем узнать и записать все об этих людях, их родословные.

Библиотека по генеалогии, коллекция портретов, родословные дворянских фамилий к концу жизни Юрия Борисовича выросли до огромных размеров, стали подлинным национальным достоянием. При этом он сам прекрасно ориентировался во всех закоулках истории, щедро помогал музеям, всем, кто проявлял общий с ним интерес к прошлому страны.

С этого же времени своего рода дворянским гнездом стала квартира Шмарова в одном из арбатских переулков. Этот памятник архитектуры XIX века, как и другие подобные здания, после октября 1917-го числился обычным коммунальным домом. Юрий Борисович, проявляя живой интерес ко всему и вся из московской старины, не мог не обойти чердаки строения, где занимал две комнаты. И что же? На ловца и зверь бежит... Из чердачной пыли он извлек на свет божий дневники одной из бывших владелиц дома, которая упоминала, что здесь бывал И.А.Бунин. Дневники уже вскоре были переданы в Питер, в Пушкинский Дом. И таких счастливых стечений обстоятельств в его жизни было немало.

Начало коллекции живописных работ с портретами русской знати положило полотно кисти Д.Левицкого с изображением царского сенатора, российского посла в Англии и Франции А.М.Голицына. Эту работу Ю.Шмаров очень ценил, его отец сообщал ему в Ухтпечлаг, что картину после его ареста удалось сохранить. «От книг осталось очень мало, – продолжал Борис Шмаров в письме. – Часть пропала, а часть просто-напросто выбросили. Выброшенные я, конечно, подобрал и спрятал. Часть книг распределена «друзьями»...

Под сполохами северного сияния

Юрия Шмарова арестовали 17 апреля 1933 года. Один из его «однодельцев» позже писал: «Хорошо держался Юра... Он не подписал ничего фантастического. Но признал свои взгляды, настроения и обиды... Этого им было достаточно». С приговором пять лет лагерей по 58-й статье Шмарова доставили в Ухто-Печорский лагерь.

В 1937 году срок закончился. Родители считали дни до встречи с сыном. Но он продолжал оставаться на севере. Из письма отца Б.М.Шмарова: «По твоему письму выходит, что освобождение почти не изменит твоего положения, прибавят только жалованье, остальное все останется почти по-старому, и в каждую минуту могут увеличить срок. Формально ты свободен, а фактически не можешь делать то, что тебе хочется. Выходит по пословице: живи не так, как хочется, а как рок велит».

Позже Юрий Борисович рассказывал, что остаться на севере после отсидки посоветовал начальник лагеря. Как в воду глядел: освободившиеся с новыми сроками были вновь водворены на нары. «Остаюсь любоваться северным сиянием» – так Шмаров написал после принятого решения родителям. Он не мог знать, что пребывание в суровых краях затянется еще на долгих 20(!) лет.

По имеющимся сведениям, ссылку отбывал сначала в Княжпогосте, затем в Печоре. У родных осталась фотография с тех времен, на которой Юрий Борисович запечатлен на фоне полок с книгами и портретов в рамках с другом М.Тукалло. (Возможно, это Митрофан Тукало, тоже политзек, много лет проведший в неволе в Коми крае.) Здесь же, в ссылке, другой политзаключенный, лагерный художник Михаил Кострикин нарисовал Шмарову любимый им экслибрис: дом в осеннем парке надгробием с траурной урной. (По сведениям М.Рогачева, М.Ф.Кострикин, уроженец Ростова-на-Дону, как и Ю.Шмаров, сначала отсидел срок в Воркутлаге по 58-й статье, затем отбывал здесь ссылку.)

И один в поле воин...

Годы сменяли друг друга, надежды на возвращение к близким таяли. В ссылке Юрий Борисович возобновил генеалогические поиски. Через подставных лиц направлял запросы в центральные архивы и музеи с просьбой прислать интересующие сведения. По некоторым данным, отчаявшись дождаться реального освобождения, выписал в Печору даже свою библиотеку и остававшиеся в Москве личные архивы.

Реабилитация пришла неожиданно. Шмарову вручили документ об отмене постановления «тройки» ОГПУ «за недоказанностью обвинения». В 1956-м году (по другим сведениям – в 1958) он наконец смог вырваться из северного заточения.

Чтобы сразу же окунуться в дело, которое окрыляло, вдохновляло. Уже к 1960-м годам его обитель в старом московском доме многие горожане привычно называли дворянским гнездом. С искренним, скрупулезным, всеохватным интересом к дореволюционному прошлому России, к дворянским корням его хозяина были вынуждены считаться и власти предержащие. Юрий Шмаров стал едва ли не первым в СССР коллекционером, представившим 20 лучших портретов из личного собрания в 1974 году на выставке, организованной Союзом художников.

Ушел из жизни примечательный москвич Юрий Борисович Шмаров 10 ноября 1989 года, все собрание своих раритетов завещав Государственному музею А.С.Пушкина в Москве.

Кто-то о нем сказал просто и лаконично: «Если мерцающие имена далекого прошлого не совсем уйдут в забвение, история будет обязана этим вам».

Анна СИВКОВА.

ТАКЖЕ В РУБРИКЕ

№91 (4488) - 30 апреля 2011 года