| Из первых уст |
17 июля 2009 года |
Леонид Федосов: "Каждому городу нужна своя среда..."
Не все люди имеют возможность выбирать, в каких домах им жить и по каким скверам гулять. Кто-то не может нахвалиться так называемыми сталинками, иные довольствуются хрущевками, другие гордятся современным монолитным жильем.Но при этом душой мы предпочитаем отдыхать в тени развесистого дерева – на уютной скамейке где-нибудь в старинном районе, не изувеченном цивилизацией. В чем секрет этого сообщества: природа – город – мы? Куда двигаются наши города – к человеку или наоборот? Что такое современная российская архитектура и кто он – сегодняшний зодчий? Обо всем этом – наш разговор с председателем правления Союза архитекторов РК профессором СГУ Леонидом ФЕДОСОВЫМ. – Леонид Сергеевич, один из именитых российских зодчих нередко подчеркивал, что архитектор по природе своей социально ответственен и совестлив. В вашей творческой биографии есть несколько ярких страничек и одна из них – работа в Ухте, которая, как мне кажется, как раз вписывается в эту формулу... – В Ухте я работал главным архитектором с 1988 года. Долго не хотел ехать, сопротивлялся: Ухта мне не нравилась. Бессмысленная чересполосица: въезжаешь в центр города – тут тебе ТЭЦ, тут НПЗ, все коптит, дымит, парит, зимой особенно. Начинаешь искать исполком – он где-то сбоку, на каком-то перекрестке, а это – главное здание города. Я понимал, что у Ухты есть болезни, но тогда еще не знал, как их лечить. – Не в том ли задача главного архитектора, чтобы, познав проблемы города, создать его среду, образ, особый облик? – Именно. Почему мы приезжаем в один город и на пятой минуте чувствуем себя комфортно, а в другом живем десять лет и ненавидим окружающее? Чувствуем депрессию города: и дома убогие, и взгляду не на что опереться. Главный архитектор – это, конечно, идеолог. Как дирижер в оркестре, как тренер в футбольной команде. Это человек, который имеет концепцию, видит предмет в целом и позволяет решать идею талантливым людям, мастерам. Почитав Ленина, я придумал себе формулу или девиз о возможности победы архитектурной революции в отдельно взятом городе. Чтобы Сыктывкар сказал: да, в Ухте есть архитектура! Года через три об Ухте заговорили с уважением. Я имею в виду архитектурно-кадровый аспект. Здесь моя заслуга только в том, что я привез в Ухту молодых архитекторов из Свердловска. Заманил их интересной работой, которая у архитекторов в России – всегда на вес золота. – Многие думают наоборот… – В те годы все «сидели» на типовом проектировании. Например, жилье 135 серии, как в Ухте, – панельное. Оно строилось в Тюмени, в Сургуте, на БАМе. Его разработал Ленинградский институт экспериментального проектирования, который занимался северными регионами. И в чем тогда заключалась задача главного архитектора северного города? Один дом поставить прямо, например, а другой – под углом повернуть. Что же получалось? Вот он, архитектор, пришел из института, где его учили проектировать кинотеатр, дворец спорта, детский сад, и 9-этажный, и 16-этажный дом… Он все умеет, но ему ничего не надо делать, потому что все уже сделано. – И над чем же работали ваши, привезенные с Урала кадры? – После сессии, на которой меня утвердили в должности главного архитектора, депутаты предложили следующую сессию посвятить архитектуре. А мне – подготовить программу. Ухта – не консервативный город, а живой, молодой работяга – жизнерадостный, оптимистичный. Я хотел сделать этот город красивым. Поэтому за основу взял вопросы формирования архитектурно-художественного образа города. Программа базировалась на том, что надо учитывать позитивные моменты – в Ухте очень красивая природа, зелень, река, хоть и маленькая, рельеф. Только все это надо было перевести в более высокий ранг. Например, река – элемент, на котором город мог бы выиграть. Как Питер, который стоит лицом к реке. Как Москва, которая пытается повернуться к реке, правда, не всегда удачно. Обязательно учитывать рельеф города, например, когда речь идет о Пионер-горе. Один мой коллега – выпускник Волгоградского института архитектуры приехал и страшно удивился: что вы сделали? На него даже обиделись местные проектировщики. А дело вот в чем: на Пионер-горе девятиэтажки поставлены вниз, а пятиэтажки наверх. То есть за счет высоты выровняли рельеф. Так делать нельзя… В общем, на следующей сессии приняли постановление из девяти пунктов. Начиналось все со старого генерального плана, который надо было переделать. Но Федерация на это денег не дала, и тогдашний мэр города Григорий Васильевич Бурлака решил: сделаем на свои! Мы были одними из первых в Советском Союзе, кто заказал документацию на городские деньги. И к 1991 году смогли утвердить новый генплан. И вот за счет генплана, новых кадров постепенно стала меняться среда. Город ведь сам по себе понятие инерционное, а архитектура – более податлива. Появляется красивое здание, и все его замечают… Стали появляться штучные объекты, и маленькие, и большие, город начал меняться, и стало появляться уважение к архитектуре. Взять хотя бы один из первых наших проектов. Нужно было реконструировать музыкальную школу, сделать шатровую кровлю: здание постоянно протекало. Для нас шатровая кровля на панельном здании – ни то ни се. Мы усложнили задачу: сделать другой фасад со своими архитектурными дополнениями. Директор подключила спонсоров, и в результате в своем пятиэтажном окружении эта школа стала практически самым примечательным зданием. Можно еще вспомнить о постепенном росте авторитета нашего градостроительного совета, у нас бесконечно брали интервью. Ухта динамично меняла облик. В 1995 году мы открыли специальность «Архитектура» в индустриальном институте (теперь – УГТУ) и стали готовить свои кадры. В те годы количество проектов сократилось, началась безработица, и многие из тех, кого я привез, пошли преподавать. Так Ухта в каком-то роде стала преемницей Свердловска. – А что за история случилась с муниципальными кадрами в вашу бытность главным архитектором республики? – Получилось это так: в муниципалитеты пришли новые люди, которые начали реформировать структуру управления в целом. В состав администрации входили главные архитекторы, и была опасность, что эти должности сократят. Мне начали звонить архитекторы из Инты, Койгородка… Тогда я пошел к тогдашнему руководителю Минархстроя Вячеславу Бибикову: это неправильно, давайте что-то делать. И мы придумали хитрый ход. Подчинение у архитекторов было двойное: и министерству, и исполкому. А по нашему предложению вышел указ о том, что районы и города делегируют нам полномочия главных архитекторов. Кстати, в Градостроительном кодексе была прописана такая процедура, но почему-то никто в стране не догадался ее применить. И мы забрали архитекторов городов и районов на правах начальников отделов в министерство. Но работать они продолжали на местах. Минфин разделил финансовые потоки, в Москве нас поддержали и еще на протяжении десяти лет ставили в пример: молодцы, создали вертикаль власти, сохранили кадры. В работе главного архитектора республики очень большая составляющая – управленческая. Нужно создать условия для каждого главного архитектора в каждом населенном пункте, чтобы его не унижали, не загружали непрофильной работой, хотя это происходит сплошь и рядом. В селах архитектор – один из самых квалифицированных специалистов, и все, начиная от земельщиков и коммунальщиков, его «нагружают». Но главные архитекторы районов – совестливые люди, они понимают: в принципе архитектуры на селе нет, что же отказываться? Вот и тянут лямку за других… – И все-таки, что у нас с сельской архитектурой? – Недавно я проехался по некоторым поселениям Корткеросского района и испытал истинное удовольствие от старой застройки – исторической, той, что делали наши деды и прадеды. Понятно, что сегодня все это косое и кривое. Но как они раньше строили, среда была – человеческая. Стоит на берегу реки дом, сделан добротно, все учтено: окна выходят не на север, а на реку или на прекрасные дали. А что сегодня? Кто-то увидел, что в Сыктывкаре сайдингом дома обшивают, – «залепил» и свой дом. Вот где задача сельского зодчего – помогать. Если бы сегодня нам удалось сделать так, что должности главных архитекторов районов стали бы чаще занимать профессионалы – те же выпускники УГТУ… Понимающие, что они должны отработать то, что получают. Но как, если дел пока для него нет, и заказы в связи с кризисом упали, и коммерческой деятельностью по закону он заниматься не вправе? На мой взгляд, нужно идти и помогать людям. Увидел – строится человек, что-то не так делает. Подойди, подскажи, посоветуй. Это не утопия. Когда в Эстонии после Первой мировой был кризис, таллинские архитекторы поехали на хутора – проектировать. Нужна земская школа – проектировали. В Таллине все равно не было заказов. Вот они и создавали нормальную среду в сельских населенных пунктах. И потом, если ты ничего не создаешь, то ты и не архитектор вовсе. Реализоваться можно только через построенное здание. – Но ведь в этом году выстроенная вами вертикаль ломается? – Да, пришла «указивка» из Москвы: эту систему рушат, архитекторов вновь отдают местным властям. Когда они были под крылом министерства, то могли какую-то политику проводить, а поскольку проводили градостроительную и архитектурную, то нередко и нарывались на неприятности. Но выгнать их при этом не могли. А сейчас они вновь возвращаются в муниципалитет, любой глава может неугодного уволить на второй день. К сожалению, так скорее всего и будет. Вместо архитекторов посадят инженеров или конструкторов. И в этом лично я вижу очень большую проблему. – Но не все же так грустно. Республика развивается, какие, на ваш взгляд, города и районы перспективны в плане архитектуры? – Безусловно, Сыктывкар будет развиваться всегда, потому что это столица. Ухта – потому что это индустриальная столица. Если нормальными будут связи между городами, к Ухте подтянется Сосногорск, Вуктыл и Усинск. Для Воркуты и Инты надо искать нестандартные пути, для того чтобы их поддержать. Но главное – Печора, это мое чисто градостроительное утверждение, если хотите. Печора слишком хорошо «сидит»: река, железная дорога, прекрасный аэропорт, транспортировка газа… Если подтянут автомобильные дороги, это будет уникальное место на Севере, где пересекутся пять магистралей. Больше такого не может быть нигде в республике. Рано или поздно, думаю, Печора выйдет на очень достойные позиции. – В этом году из СГУ выйдет первый выпуск студентов, обучавшихся по специальности «средовой дизайн». Что это за специальность? – Это уникальная специальность, философию которой еще не все понимают до конца. Я являюсь сторонником той концепции, что средовой дизайнер – это дизайнер-архитектор. Создавалась эта специальность в недрах Московского архитектурного института. Схематично можно объяснить так: есть город, за это отвечает градостроитель. В городе должны быть улицы, хорошо размещена промышленность, вокзалы, больницы, дворцы спорта, выделен центр. За градостроителем идет архитектор, который отвечает за любой объем, начиная с маленького ларька и заканчивая Дворцом съездов. Архитекторы сделали свое дело и ушли, но города еще нет. Нет площадок, фонтанов, красивых скверов – благоустройства. То есть город есть, а городской среды нет. Чем нас поражает Прибалтика, я уж не говорю о Европе в целом… Вроде бы ничего особенного, дома стоят, которым по 800 лет, но ведь хорошо все, по-человечески сгармонизировано, масштабно. Я говорю студентам: вы как чистильщики, до вас специалисты работали, может, где-то что-то недоделали или сделали неправильно. Вы – последние, кто должен это понимать и кто может все исправить. Если этих дизайнеров грамотно использовать, мы могли бы во многом поменять облик наших городов к лучшему. Причем ничего не надо «наворачивать», не надо никаких серьезных капиталовложений. Меня очень беспокоит степень готовности наших выпускников впрягаться в это дело. С другой стороны, думаю, как и что нужно сделать, чтобы они были востребованы, работали. Мы должны думать, какими будут наши города и для чего мы старались, готовя будущих архитекторов и дизайнеров. Беседовала Марина ЩЕРБИНИНА. Фото Дмитрия НАПАЛКОВА. Наша справка: Леонид Сергеевич Федосов – выпускник Свердловского архитектурного института, по распределению попал в Коми. Работал в Комитете по делам строительства и архитектуры, восемь лет – главным архитектором Ухты, потом был приглашен на должность главного архитектора республики. С 2000 года – преподаватель факультета искусств СГУ, профессор кафедры дизайна. Кандидат архитектуры, отец четверых детей. |
Давид Кодалов: "Реальная служба в угрозыске интересней, чем кино..." 
