Иван Нестеров: "Приказ есть приказ, даже для дирижера"

 Тон многим праздникам в столице нашей республики задает духовой оркестр Сыктывкарского гарнизона. Выступления этого коллектива с неизменным успехом проходят уже на протяжении многих лет. Более 10 лет оркестром руководит Иван Нестеров. Путь к призванию для Ивана Васильевича был долгим и непростым. Именно ему, единственному уроженцу Республики Коми, удалось закончить факультет военных дирижеров Московской консерватории, элитарное учебное заведение, уникальное в своем роде во всем мире. Сегодня подполковник Иван Нестеров – наш собеседник.

– Иван Васильевич, с чего все началось, где зародилась «святая к музыке любовь»?

– На печке деревенского дома. Именно так и было. Говорят, в раннем детстве я очень сильно плакал. Родители, как говорится, с ног падали от усталости, пока удавалось успокоить меня. Однажды они решили сделать для себя небольшую передышку – сходить в клуб, посмотреть кино. А меня оставили на попечение дяди – папиного брата. Он был молодой, энергичный, взял меня на руки и давай качать. Долго ли коротко ли он меня укачивал, но в конце концов это ему надоело. Положил он плачущего мальца на кровать, взял в руки гармошку, наиграл какую-то мелодию. И тут произошло чудо. Как только прозвучали первые аккорды, малыш тут же успокоился. Позже, как рассказывали мне родные, гармошка стала единственным методом моего усмирения.

Хорошо играл на гармошке не только дядя, но и отец с матерью. Когда я подрос, с удовольствием наблюдал за игрой взрослых. Доставляло огромное наслаждение запоминать, какие кнопки они нажимают, когда наигрывают ту или иную песню. Мне было лет пять, когда к нам на Новый год пришел в гости дядя со своей гармошкой и на неделю оставил у нас свой инструмент. Все это время  я не слезал с полатей и не расставался с гармошкой.

– В селе Аныб Усть-Куломского района, где вы родились, музыкальной школы никогда не было. Как удалось отточить свое мастерство, познакомиться с музыкальной грамотой?

– После восьмого класса я очень хотел поступить в музыкальное училище в Сыктывкаре. Но без первоначальной музыкальной подготовки на отделение баянистов не брали. К тому времени жизни без баяна я уже не представлял, аккомпанировал на всех школьных мероприятиях, улучал любую возможность, чтобы поиграть. Делать нечего – пришлось идти в ГПТУ. В профессиональном училище № 27 стал учиться на крановщика. Одновременно всерьез занялся спортом. В те годы в Сыктывкаре работали замечательные мастера по вольной борьбе Владимир Паршуков и Константин Полин. Борцовский ковер притянул меня к себе так же, как до этого баян. Даже чемпионом республики среди молодежи по вольной борьбе становился. Но музыка все же перевесила. После ПТУ сразу поступил в музыкальное училище. Занимался у Якова Сергеевича Перепелицы. Очень добрый и мудрый был человек. Одно его слово заменяло сто слов других преподавателей. Такого педагога подводить не хотелось, тогда же и пришлось распрощаться с вольной борьбой. Баянисту нужны гибкие, подвижные пальцы, а у борцов они сжимаются, скрючиваются. Два моих увлечения взаимоисключали друг друга.

А тут жизнь сделала новый зигзаг – пришла повестка в армию. Фортуна улыбнулась, и я попал служить в Сыктывкарский гарнизон, где был определен в духовой оркестр.

– Духовой оркестр в Сыктывкарском гарнизоне существует уже более 40 лет. Кто были ваши предшественники? Как, будучи на срочной службе, вам удалось совмещать армейские будни с работой музыканта?

– Организатором духового оркестра в нашем гарнизоне был Юрий Тутынин. Родился оркестр в 1964 году. Юрий Константинович возглавлял его девять лет, потом уехал в Москву, работал в образцовом военном оркестре. Его место занял Станислав Александрович Залевский. Он до сих пор в нашем оркестре, продолжает служить музыке.

Хочу сказать, что оркестранты никакими особыми привилегиями не пользуются. У них такой же распорядок, как и у других сослуживцев. Занимаемся боевой подготовкой, раз в месяц бываем на стрельбище. Еще сегодня, к примеру, в 5 часов утра поднимали по боевой тревоге. Сейчас в нашем оркестре солдат-срочников нет. В мою же бытность рядовым приходилось трудновато. Попав в оркестр, я, можно сказать, был заворожен работой дирижера. И решил во что бы то ни стало продолжить музыкальное образование. Но как набираться музыкальных навыков и знаний, будучи на армейской службе? Выход нашел такой: подъем у нас в шесть часов, а я начал подниматься в пять утра. Этот час посвящал штудированию теоретического материала. А практику проходил в оркестре.

– Военные дирижеры, как говорится, товар штучный. Что собой представляет учебное заведение, готовящее их?

– Факультет военных дирижеров Московской консерватории не имеет аналогов в мире. Он был создан в годы Великой Отечественной войны. Раньше сюда принимали исключительно мужчин, так как обстановка на факультете армейская, курсанты одеты в военную форму. Сейчас, слышал, на факультете учатся и несколько женщин. Правда, по сравнению с прежними годами число студентов сократилось вдвое: раньше принимали 60 человек, сейчас – 30. Как и в любом вузе, здесь учатся пять лет.

Самое большое, волнующее впечатление от пяти лет учебы в Москве связано с выступлением сводного военного духового оркестра на Красной площади. По ее брусчатке мне довелось прошагать в 1982 году. Оркестр состоял из тысячи музыкантов. В середине оркестра играл на своем тромбоне и я.

– После получения диплома вы мечтали возвратиться на родину. Но путь домой затянулся, пролег через Среднюю Азию, Афганистан...

– Синекурой для выпускников факультета военных дирижеров считалось попасть в Чехословакию, Германию, Польшу, где в то время находился ограниченный контингент советских войск, были и военные оркестры. Понятно, что никто не горел желанием ехать в отдаленный Туркестанский военный округ. Попасть туда, скажу честно, не хотел и я. Но получилось не по-моему.

На госэкзамене в консерватории я решил выступить со своим произведением. Написал рапсодию на коми народные темы. Сыграл ее на академическом концерте, затем и на госэкзамене – в Большом зале консерватории. Все прошло успешно, сегодня жалею лишь о том, что от того исполнения не осталось никакой записи, даже фотокарточки. Ну, думаю, от распределения в Тмутаракань избавился. И вдруг получаю приказ отправляться в Туркестанский военный округ. Расстроила эта новость, но приказ есть приказ. Приезжаю в Ташкент. А там узнаю, что следует отправиться еще дальше, в Термез. Это на 700 километров южнее Ташкента, на границе с Афганистаном.

Приехал, обжился. Вскоре приехали и жена с сыном. Оркестр духовой организовал. Музыкантов в Термезе днем с огнем не сыскать. А тут еще конкурс в военном округе объявили на лучший оркестр. Меня это подзадорило, подстегнуло. В три часа ночи в Термез прибывали эшелоны с новобранцами, уже шли боевые действия в Афганистане, многих направляли туда. Я подхожу к вагонам и кричу: «Музыканты есть?!» На ходу записываю фамилии, а уже днем знакомлюсь с ребятами. Оркестр сколотил. На конкурсе в военном округе он занял первое место.

– В Афганистане тоже были руководителем музыкального коллектива?

– В Афганистан я попал в последний год боевых действий с участием советских войск. Руководил концертным ансамблем 40-й армии. Это был единственный музыкальный коллектив в составе нашего контингента. Базировались мы в Кабуле. Штаб 40-й армии располагался во дворце Амина, а наше общежитие находилось рядом с ним. Перед ансамблем стояла задача – укреплять моральный дух наших солдат. Несмотря на интенсивные военные действия, мы много ездили. Если предстояло преодолеть более 200 километров – в наше распоряжение предоставляли грузовой самолет. Но чаще передвигались на бэтээрах, а реквизиты перевозили на грузовой машине. Несколько раз попадали под обстрелы. Нам, музыкантам, а нас в ансамбле было 35 человек, тоже приходилось вступать в бой. Слава Богу, потерь среди музыкантов не было. Что говорить, если год службы в Афгане полностью засеребрил мою голову.

Вспоминаю еженедельные совещания у командующего 40-й армией генерала Бориса Громова. Как руководитель армейского ансамбля, каждую пятницу я был обязан на них бывать. Генерал был очень строг, но справедлив. Как-то один офицер комендатуры опоздал на пять минут на совещание при штабе. И заработал семь суток гауптвахты. На войне как на войне – без железной дисциплины не обойтись.

После вывода войск мне предложили остаться в Ташкенте. Но я решил по-своему и поехал «покорять» Москву. «Съедят» там тебя, предупреждали меня сослуживцы, имея в виду и творческую конкуренцию, и неминуемые при этом дрязги и конфликты. К счастью, они меня миновали. В Москве мне предложили новое дело – создать концертный ансамбль песни и пляски войск ПВО. Такой коллектив появился, и в течение семи лет мы объехали с концертами всю страну – от Чукотки до Львова, от Кушки до Новой Земли. В Москве, наверное, и можно было остаться жить. У нашей семьи была трехкомнатная квартира, меня приглашали работать в альма-матер – на военно-дирижерский факультет консерватории. Но я от всего отказался. Очень захотелось домой, в Коми. Как приехал в Сыктывкар, очутился в стенах родного гарнизона, прошелся по плацу, по которому вышагивал два года, сразу почувствовал себя в своей тарелке.

– Чем отличается нынешний гарнизонный оркестр от своих предшественников?

– Прежде всего количеством музыкантов. Раньше число оркестрантов доходило до 35. Сейчас их всего 17. Сокращение вызвано объективными причинами, связанными с реформами в армии. С минимумом музыкантов удается создавать лишь легкие, эстрадные программы. К сожалению, большие классические произведения такой оркестр уже не сыграет. Хотя мне, как дирижеру, интереснее всего исполнять именно это.

Сейчас я совмещаю работу в оркестре с преподаванием в колледже искусств. Там тоже руковожу духовым оркестром. К 100-летию Дмитрия Шостаковича студенты колледжа устраивали в филармонии большой концерт в честь памятной даты. Духовой оркестр сыграл «Праздничную увертюру» Шостаковича, достаточно сложное произведение, исполнить которое берется не каждый оркестр. После концерта мы получили много благодарностей и высокую оценку. А мне, как музыканту и дирижеру, большое удовольствие принесли и репетиции, и само погружение в музыкальную стихию.

– Вопрос дилетанта: дирижер умеет играть на всех инструментах в оркестре?

– Играть не обязательно, а вот свойства инструментов дирижер знать обязан. Ведь каждый дирижер пишет инструментовки, подводит мелодии под возможности своего оркестра. Без знания того, как звучит тот или иной инструмент, каков его диапазон звучания, дирижеру не обойтись. В свое время я очень хотел стать саксофонистом. Но в консерватории меня определили на тромбон.

– Продолжаете ли сами сочинять музыку?

– Это случается не часто. Как-то вдохновение «настигло» в поезде, и я набросал музыку на стихи Александра Некрасова. Получилась песня «Сыктывкар – жар-птица». Недавно на радио записали несколько моих песен, одна из них уже звучала в эфире. Про родной Аныб песню написал. Кстати, бываю в своем селе часто. В последний раз в августе наведался. Как раз в Доме культуры к концерту готовились. А баяниста нет. Пришлось весь вечер аккомпанировать самодеятельным артистам. Снова непередаваемое удовольствие от игры на баяне получил.

А как-то вызывает меня командир полка и спрашивает, почему до сих пор про наш полк песен нет. «Будет сделано!» – говорю. Через неделю прихожу к нему и прямо в кабинете пою: «Есть на севере России город не велик, не мал...» «Теперь все будут петь эту песню», – говорит командир.

– Ваши дети не пошли по вашим стопам?

– Старший сын после окончания экономического факультета Сыктывкарского университета работает в городе «главным Карлсоном». Так я его нарек за то, что он спутниковые антенны на крышах устанавливает. Организовал малое предприятие, ездит по республике. Младший сын очень хотел стать химиком или биологом. К счастью для меня, музыка в нем перевесила. Сейчас он учится в консерватории в Петрозаводске.

Беседовала Анна СИВКОВА.

 Архив рубрики