В рубашке родилась...

/ О чудесном воскрешении Марии Слуцкой всю жизнь напоминал больничный лист, выданный ей в 1945 году в немецком госпитале

Мария Слуцкая (в центре) со знакомыми в Германии. 1944 г.

Вектор любого значимого современного исторического исследования – конкретный человек. Его мировоззрение, жизнь, быт, судьба дают самое наглядное и верное представление о целой эпохе. Это же неизмеримо повышает ценность любых документов личного происхождения, семейных архивов. Дневники, письма, связки пожелтевших документов, хранящиеся на антресолях, в старых чемоданах или чуланах, могут сказать об исторических событиях гораздо больше гималаев научных трудов. Многие из них ждут своего часа быть обнародованными, прочувствованными, изученными. Новая рубрика «Семейный архив» дает возможность читателям «Дыма Отечества» представить свидетельства минувших лет и веков, сохранившиеся у них, ввести документы из личных архивов в научный оборот.

Тему для этой публикации подсказала недавно открывшаяся в Музее истории просвещения Коми края при Сыктывкарском университете выставка. Называется она так же, как и новая рубрика нашего приложения, – «Семейный архив». Материалы для нее предоставили студенты двух факультетов – финансово-экономического и управления. Идею показать документы из домашних архивов предложила студентам доцент кафедры истории, политологии и социологии Ольга Зезегова. На призыв преподавателя откликнулись около 70 студентов, подготовивших мини-экспозиции из семейных реликвий. Среди них оказались и по-настоящему уникальные.

Документы и фотографии, которые предоставила на выставку первокурсница Катя Капустина, привлекают особенное внимание. Хотя их совсем немного – всего три. Пожелтевшая от времени бумажка с записями по-немецки и две фотокарточки, на которых одна и в компании знакомых запечатлена молодая девушка. Эти реликвии остались от Катиной прабабушки Марии Дмитриевны Костырь. Их в 1946 году она привезла домой, в Брянскую область, возвратившись после трехлетнего пребывания в Германии, куда в годы войны была угнана насильно. И где уже после освобождения чудом осталась жива.

Для того чтобы «расшифровать» семейные реликвии, Катя пригласила из Микуня свою бабушку Веру Семеновну Капустину. Вдвоем и рассказали удивительную историю, память о которой хранят документы их домашнего архива.

Родина их предков – город Унеча Брянской области. На хуторе близ Унечи когда-то жил дед Веры Семеновны Дмитрий Ануфриевич Слуцкий. В семье бедного, но грамотного человека росли пять дочерей. В конце 20-х годов, когда началась коллективизация, в колхоз вступать крестьянин не захотел. А переехал в соседний городок, где и возвел дом.

Дочери выросли, были, как говорится, на выданье, когда началась Великая Отечественная война. Занявшие город фашисты местным жителям по первости особо не досаждали. Но с появлением в брянских лесах многочисленных партизанских отрядов стали лютовать. Любое действие партизан и подпольщиков отзывалось облавами, расстрелами мирных горожан. Молодых людей грузили в составы, отправляли работать в Германию. В 1943 году пришла очередь расстаться с домом и Маше Слуцкой.

Ее дочь, Вера Семеновна Капустина, признается, что мать очень редко позволяла себе откровенничать о жизни «под фашистом» и угоне в Германию. Причин этому было две. Долгие годы такие рассказы были небезопасны для их свидетелей. Да и горько, больно было вспоминать все пережитые испытания. Марии Дмитриевны не стало в 1992 году. И лишь перед этим в беседах со взрослыми дочерьми она нет-нет да и перемещалась мысленно в свою военную юность.

В Германии, куда вывезли Марию, ей, можно сказать, повезло. Работящая девушка попала в немецкую крестьянскую семью в местечке Онсбах. Имением управляла хозяйка. Ее старший сын воевал на Восточном фронте. В пустовавшую после его отъезда на войну комнату Машу и определили жить. В хозяйстве на нее возложили заботы по приготовлению еды, стирке, уборке. Все то, чему русская девушка была приучена с детства и что не составляло для нее особого труда.

Попав в фашистское государство, Мария не ожидала здесь для себя не только сносных условий проживания, но и нормального человеческого отношения. Тем более тепла, участия, взаимопонимания. Но семья хозяев к насильно угнанной из России девушке не проявляла никакой неприязни. Поначалу она очень смущалась, что ее приглашают обедать за общий стол. Потом к совместным трапезам привыкла. Быстро выучила и самые простые слова и фразы на немецком, а через несколько месяцев уже могла изъясняться на немецком языке.

Рядом, в таких же хозяйствах немецких бауэров, работали другие угнанные из России девушки. Изредка Мария встречалась с соседками, перекидывались несколькими фразами.

Своих подневольных домработниц жаловали далеко не все. Их унижали, обижали... Маша не знала, чем заслужила хорошее обхождение своих хозяев. Семья, в которой она жила, не только проявляла заботу, но даже хотела... породниться с ней. Брат хозяйки, из-за проблем со здоровьем не попавший на фронт, предлагал «невольнице» руку и сердце. Это предложение девушка отвергла. Сказала твердо: «Мне надо возвратиться домой. Там меня очень ждут отец и мать».

...Однажды утром видит сон. В предрассветных сумерках разглядела, что рядом с ее кроватью стоит молодой незнакомый мужчина. Посмотрел пристально на спящую девушку, повернулся, направился к выходу. Открыв глаза, задумалась: сон это был или, может, на самом деле заходил кто-то. Рассказала о видении хозяйке. А она заплакала. Говорит, это недобрый знак, мол, видимо, старший сын на фронте погиб. Вещим оказался сон: через несколько дней пришла похоронка.

Развязка войны ознаменовалась бесконечными бомбардировками. Немцы, спасаясь от надвигающихся советских войск, бежали куда глаза глядят, бросая на произвол судьбы дома и все имущество. Угнанные в Германию советские жители пережидали бомбежки в подвалах и других укромных местах. Спастись от бомб своих же, русских, войск смогли далеко не все.

Городок, где находилась Мария Слуцкая, в мае 1945 года освобождали союзники – французы. Вызволенных из фашистского рабства граждан различных национальностей размещали в специальных лагерях. Для отдыха им отводили уцелевшие бесхозные дома. В кирпичном двухэтажном коттедже Мария с другими женщинами устроилась на ночлег. Ночью округу потряс сильный взрыв. Оказалось, здание, которое войска союзников отвели для отдыха освобожденных женщин, фашисты, уходя, заминировали. Но Мария ничего из случившегося не помнила.

Очнулась она несколько дней спустя в немецком госпитале. И первое, что услышала от окруживших ее докторов, что в сорочке родилась. Из взлетевшего на воздух заминированного здания мало кто уцелел. Несмотря на продолжавшиеся военные действия, руины дома все же решили разобрать: вдруг под завалами остался кто-то живой. Рабочих рук не хватало, разбор завалов растянулся на несколько дней. В третий день солдаты под одним из рухнувших перекрытий обнаружили живую женщину. Это была Мария Слуцкая.

У нее были перебиты обе ноги. Ни шевельнуть ногами, ни тем более вставать она не могла долго. Прикованной к койке девушке немецкие врачи как могли внушали оптимизм. И применяли все доступные средства и лекарства для скорейшего выздоровления. К концу 1945 года раненая девушка, опираясь на костыли, сделала по палате первые шаги. А через некоторое время ее выписали из госпиталя.

Тогда же и снабдили документом, написанным по-немецки, где было описано ранение, указан набор препаратов, примененных при лечении, и даны рекомендации. На обратной стороне исписанного черными чернилами листочка были нарисованы две ноги, а пунктирная линия от стопы до голени обозначала место перелома. Этот своего рода больничный лист, полученный в конце победного 1945 года в немецком госпитале, Мария Дмитриевна бережно хранила всю жизнь. Как память о войне и своем чудесном воскрешении в «логове врага».

Домой, в Унечу, Мария возвратилась, тяжело опираясь на костыли. Встретилась с родителями. Еще долго приходила в себя, училась ходить без палочек. Вскоре после выздоровления вышла замуж за фронтовика Семена Костыря. После войны на Брянщине продолжал царить голод. Глава семьи заработки искал за тысячи километров от родных мест – на Дальнем Востоке, в Сибири. Мария, считай, одна поднимала детей.

В очередной приезд муж объявил, чтобы собиралась в Воркуту. За полярным кругом были хорошие заработки. Что же касается жилья, быта, то это считалось делом второстепенным. В Воркуте обжились в так называемом дорожном поселке, жили в общежитии. Семен Алексеевич вкалывал на производстве. Мария Дмитриевна убиралась в школе, работала сторожем в садике. Как только вышли на пенсию, решили возвратиться на «материк». Но с родной Брянщиной разминулись, так как там жилье для переселенцев с Крайнего Севера не строилось. Переехали в город Зверево Ростовской области, где и прожили более десяти лет. Там же друг за другом супруги ушли из жизни.

Коми республика стала родной для двух дочерей Марии Дмитриевны и Семена Алексеевича, их внуков и правнуков, живущих в Воркуте, Микуне, Сыктывкаре. Они хранят память о предках, в чьих судьбах глубокие отметины оставила Великая Отечественная война. Трепетно относятся и к немногочисленным семейным реликвиям, каких, по признанию Веры Семеновны Капустиной, может, уже не сохранилось больше ни у кого.

Анна СИВКОВА.

ТАКЖЕ В РУБРИКЕ

№32 (4909) - 23 февраля 2013 года