| Личное Дело |
11 января 2008 года |
Поющие в мастерской/ Птицы и паруса Владимира Гурьева
Еще несколько лет назад редко кто из граждан, проходивших мимо дома № 3 по сыктывкарской улице Чернова, не задирал голову, чтобы посмотреть, откуда же доносится звонкоголосый хор пернатых. Хор доносился с балкона орнитолога, кандидата биологических наук Владимира Гурьева. Сегодня клетки с птицами «перебрались» этажом выше – в его мастерскую. Там же после основной работы – лекций и экзаменов в Сыктывкарском филиале Кировской медицинской академии, между кормлением птиц и написанием этюдов Владимир Николаевич занимается еще одним любимым делом – конструирует модели кораблей и подводных лодок. Первая любовь К сожалению, сегодня почти утрачено такое понятие, как культура разведения птиц. А ведь когда-то птицы были непременным атрибутом семей русской интеллигенции. Книгой книг сегодняшние орнитологи называют издание «Певчие птицы», выпущенное в свет в XIX веке известным исследователем пернатых Иваном Шамовым. Этот раритет есть и в библиотеке Гурьевых. Особенно орнитолога впечатляет рассказ, который автор книги приводит в качестве примера любви к птицам. Это повествование о том, как один молодой человек, влюбившись в пение домашнего соловья, женился на его хозяйке только ради того, чтобы завладеть певуном. Представьте себе комнату в университетской общаге, где живут пятеро будущих биологов и у каждого по клетке, в которых щебечут чижы, щеглы, снегири... Именно так и выглядела студенческая обитель, где в течение пяти лет учебы в Свердловском университете слушал птичью музыку Владимир Гурьев. Именно он приобщил к птахам своих товарищей. В детстве, которое прошло в городе Гурьеве на юге Казахстана, на веранде дома семейства нашего героя жил беркут. Еще слетком птица пострадала от людей, по всей видимости, кто-то ударил палкой птенца-подростка, повредив ему крылья. Несмотря на хищный вид, беркут был ласковым, как котенок, очень любил, когда его гладили, разве что не мурлыкал. Но чужим спуску не давал. Однажды нагнал ужаса на ватагу приближавшихся явно с недобрыми намерениями к дому Гурьевых цыган: зацокал когтями по бетонной дорожке, расправил крылья, что там сторожевая собака... Цыгане бросились врассыпную, надолго позабыв дорогу в эти места. Потом, уже будучи студентом-первокурсником, Гурьев увидел на свердловском рынке снегиря в клетке. И влюбился в него, как маленький герой знаменитого стихотворения Агнии Барто «Снегирь», который совершает разные подвиги только ради того, чтобы мама купила ему птицу. Купил своего снегиря и Гурьев. Почин, как уже говорилось, оказался заразительным и даже в какой-то степени воспитательным. Один приятель Гурьева, отправившись в экспедицию, где с научными целями надо было пристрелить нескольких птичек, попросту не смог этого сделать. А ведь речь шла о научной карьере... Между двумя увлечениями Студенческая компания, отмечает Владимир Николаевич, вообще у них сложилась чудная: помимо птиц все были увлечены еще и живописью. В выходные командой непременно выезжали на пленэры: слушали природу, писали живописные ландшафты Урала. Между тем еще на школьном выпускном балу Владимир Гурьев не был уверен, куда будет поступать – в творческий вуз на художника или учиться на биолога? В конце концов романтические настроения уступили место здравому прагматизму, и он выбрал второе, но пристрастия постоять у мольберта не утратил и по сей день. А рисовать и работать красками начал в младые годы, заразившись от отца Николая Ивановича Гурьева, офицера-летчика, который очень прилично владел карандашом и акварелью. По окончании университета Гурьеву предложили на выбор Алма-Ату или Дальний Восток. Как человек, влюбленный в книги выдающегося исследователя Дальнего Востока Владимира Арсеньева, и как орнитолог Гурьев выбрал, конечно же, последнее, ведь те края славятся так называемой китайской фауной, изобилием и разновидностью пернатых. Голубая сорока, чечевица розовая, длиннохвостый снегирь, урагус серебристо-красный, утка-мандаринка... Обо всех этих замечательных созданиях Владимир Николаевич может говорить часами. Равно как и наблюдать за птахами. Бесконечно долго он мог стоять по весне, запрокинув голову к небу, и глядеть, как идет нескончаемый пролет птичьих стай: гусиных и утиных косяков, журавлиных клиньев, лебединых уступов... И в эти минуты, похоже, он чувствовал себя сродни герою стихотворения Эдуарда Багрицкого «Птицелов»: «Помни время перелетов, изучи повадки птичьи...» Может быть, так он и остался бы на Дальнем Востоке, но лабораторию, в которой трудился, попросту прикрыли. Заведующий лабораторией оказался крепким орешком, дал отпор повадившимся развлекаться в заповеднике «большим людям». Друг Гурьева подсказал: в Сыктывкаре встает на ноги университет, на кафедру биологии позарез нужен орнитолог. Вот уж что никак не входило в творческие планы Владимира Николаевича, так это преподавательская стезя. Но окунулся, увлекся... Трудно представить, но сам о себе говорит, что сегодня будущим медикам спуску не дает. Птица – друг человека Любопытно, что во время нашей беседы пернатые питомцы в клетках, заслышав чужой голос, так разошлись, что нам пришлось разговаривать в буквальном смысле на повышенных тонах. Подступало время кормления, видимо, птахи разволновались, что хозяин может припоздниться. Еду для питомцев Владимир Николаевич готовит раздельно. Насекомоядным – черному дрозду, жаворонку и юле, например, смешивает яйцо, вареное мясо и творог. Остальных птах кормит зерном. Птицы и на самом деле у Гурьева поют замечательно. Недавно товарищ по институту – известный в России орнитолог, профессор Вадим Рябицев подарил ему альбом с записью птичьего пения. Запись слушали в мастерской Гурьева. Так свои птахи так грянули, куда там хор Пятницкого! Сегодня у Гурьева около полутора десятков пернатых питомцев. Это его любимые щуры, которые обитают в нашей республике на границе тундры и леса, щеглы, чижи, перепела... Одного чижа не так давно довел до инфаркта соседский кот, проживающий в мастерской художника Геннадия Дмитриева. Жалко беднягу. А один гурьевский щегол до сих пор выдает себя за... другого. Однажды любителя птиц разыскала незнакомая женщина с просьбой продать или отдать ей щегла. У просительницы серьезно заболел брат, попал в больницу. Брат был очень привязан к своему домашнему питомцу – щеглу. По трагичному стечению обстоятельств, пока больной лечился, щегол погиб. Чтобы не травмировать выписывающегося из больницы человека, сестра решила найти двойника погибшей птицы. Владимир Николаевич, конечно же, пошел навстречу... Не отказывает он и тогда, когда к нему приносят на лечение голубей или воробьев. Однажды даже пришлось подшивать кишечник у кенаря. Вообще лечить птиц очень сложно. Если у птахи начали проявляться симптомы болезни, значит, браться за лекарство уже поздно. Все заводчики птиц об этом прекрасно знают, поэтому стараются ограждать пернатых друзей от инфекций и простуд. Люди часто приписывают животным человеческие качества. В одной умной книге, посвященной таксам, например, говорится, что эти собаки обладают исключительным чувством юмора. Сообразительностью, как принято считать, отличаются мартышки. Из пернатого племени больше всего «очеловечивают» птиц семейства врановых. Чего только не приписывают воронам и галкам... Первое место по интеллекту отводится, конечно же, ворону. И тому есть причины. Свидетелем весьма забавной истории, связанной с вороном, был и Владимир Николаевич. Дело происходило на Урале, в заповеднике, на биостанции. Однажды недалеко от станции развернул свою палатку один большой начальник. Утром сотрудники не могли поверить своим глазам. На палатке начальника было развешено... женское исподнее. Проказника ворона поймали с поличным, когда он сдергивал клювом очередной деликатный предмет с веревки для сушки белья. А уж сколько у ворона находили сокровищниц с часами, кольцами, серьгами – отдельная история. Домашний флот Как и птицы, моделирование кораблей – это любовь из детства. Строить копии кораблей в школе Владимира Гурьева и его сверстников учил бывший моряк. Самым популярным материалом для их изготовления в те времена были дерево, картон и олифа вперемешку с зубным порошком. Мальчишки просто млели от всех этих волшебных слов: шпангоуты, стрингеры... Строительством кораблей, по признанию Гурьева, он занимается чаще всего тогда, когда нужно сосредоточиться. Дело это, как известно, тонкое, кропотливое, требует острого внимания, тут уж мыслью по древу не растечешься. В домашнем флоте кораблестроителя – парусники, галеры, фрегаты... В романтически окрашенный ореол коллекции несколько не вписывается черная, мрачная махина, вызывающая непонятную тревогу... Владимир Николаевич рассказывает, что это модель печально знаменитой подводной лодки «Курск». Кстати, в этом своем хобби Владимир Николаевич в Сыктывкаре далеко не одинок. По весне где-нибудь за городом на прудах он в компании таких же увлеченных коллег запускает по воде катера и парусники. Удовольствие и зрелище, говорит, необыкновенные... В позапрошлом году в городском зале художников прошла тихая, камерная выставка двух художников – Николая Бурдаева и Владимира Гурьева, посвященная Полярному Уралу. Почему тихая? Наверное, потому, что только в полной гармонии и тишине, которой нам сегодня катастрофически не хватает, можно написать музыку природы. Ласковые или тревожные оттенки облаков и туч, надвигающихся на солнце, строгие линии гор, трепет ветра, игру воды... Два года назад Владимиру Николаевичу посчастливилось побывать на Байкале. Свои впечатления он также передал на холсте. Уезжая в длительные отпуска, кстати, он не тревожится. Домашние всегда позаботятся о пернатых друзьях. Да и внуки – большие любители побывать в мастерской деда – подрастают. Глядишь, вырастут из них орнитологи или художники. А может, и корабелы... Марина ЩЕРБИНИНА. Фото Дмитрия НАПАЛКОВА. |
Тамара Сердитова дарит секреты мастерства 
