Свободные хоббики

/ Экскурсия по "домашнему Эрмитажу" Ивана Ивановича Свистельника и его супруги Нины Ивановны может длиться бесконечно...

Дядя Ваня и его книга

– Иван Иванович, в последние годы вы не раз устраивали выставки деревянных скульптур. Настоящим подарком всем жителям республики стала и недавно вышедшая книга «Мы – свободные хоббики», где в оригинальной манере и очень увлекательно рассказали об одном из своих увлечений. Как созрела такая идея? Что сподвигло показать и расшифровать ваши поделки на страницах книги?

– Книга возникла из желания приобщить к резьбе по дереву большее число людей. В основном детей, для которых это дело, думаю, было бы интересным и небесполезным. Подсчитано, что 95 из каждых 100 человек рождаются с тем или иным художественным талантом. Жаль, что большинство эти задатки никак не реализуют. А идею популярно рассказать о своей коллекции поделок мне подсказала юная посетительница одной из моих выставок. Девочка была слепая. Но очень начитанная, развитая. Каждую из своих фигурок я давал ей в руки. Она водила по ним пальцами, слушала меня, добавляла к моим рассказам свои впечатления. А потом сказала: «Почему бы вам, дядя Ваня, не выпустить книгу? Думаю, что она будет многим интересна». Нашлись спонсоры, спасибо им. А книга, как и предрекла девочка, разошлась за считанный месяц. Пришло много отзывов. Все благодарят за нее, значит, она пригодилась, оказалась полезной.

– Закономерный вопрос: как пришло увлечение деревянными поделками? Когда подобрали первый корешок?

– Родился я на Украине. А в 1960 году приехал к старшему брату в Воркуту. После службы в армии он по оргнабору остался работать на шахте. Отца у нас не было, старший брат мне и заменил его. Приехал с цветущей Украины за полярный круг. Конечно, и тундра, и Воркута имеют свою прелесть. Но все равно подспудно терзал голод на красоту. Помню, поехали раз за грибами в тундру. Вышагиваем по болоту. Взгляд зацепился за корешок. Присмотрелся к нему снизу вверх и подивился: да это же танцующий грузин! Вырезал корягу, дома довел до ума. С тех пор уже почти 30 лет он живет в нашем доме, стал, можно сказать, членом нашей семьи.

– Конкретная история кроется за каждой из сотен ваших работ. Интересны поделки не только сами по себе, но и тем, как и где были обнаружены коряги для них...

– Все работы отнесены к разным залам нашего «домашнего Эрмитажа». Вот герои легенд и сказаний. А это уже свидетели нашего времени. Обитатели еще одного зала носят названия людских пороков и слабостей. Есть и любимые герои моих детей и внуков. Дерево для поделок подбираю везде где только можно. В отпуске, на юге, в окрестностях дачи в Дырносе. Именно там с внучкой Настенькой в прошлом году нашли сосновую корягу. Привлек внимание ее необычный изгиб. Сразу же решили, что это горбун. Вспомнился роман «Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго. По поверью, каждого, кто погладит горб уродца, ждет счастье. Своего горбуна мы назвали Квазимодо. Многие гости нашего дома касаются его с надеждой на лучшее будущее. Видите, горб отполировали уже почти до блеска.

Монтесума в Кировском парке

Возле речки Лемъю под Сыктывкаром подобрали и этот сосновый корень. Позже он обернулся анчаром – ядовитым деревом. Любопытная история связана с добычей материала для скульптурки Монтесумы – Орлиного Глаза. Эта работа родилась как воспоминание о Мексике. До сих пор перед глазами достопримечательности этой латиноамериканской страны: музей-театр Полифорум, где помещены сказочные росписи Сикейроса, антропологический музей, знаменитая коррида... В отличие от мексиканцев наши туристы на незабываемом зрелище боя человека с быком переживали не за тореадоров, а за животных. И искренне радовались, когда быки сажали на рога своих обидчиков. Но это так, кстати. Меня же особенно впечатлили пирамиды ацтеков, замечательные памятники древней цивилизации. Одного из вождей ацтеков звали Монтесума, что означало «орлиный глаз». Когда в Кировском парке Сыктывкара на одном из деревьев приметил корягу, напоминающую по форме голову вождя ацтеков, я, можно сказать, лишился покоя. Дело в том, что березовый нарост находился достаточно высоко, не пилить же дерево из-за присосавшейся к березе коряге. И тут судьба подарила удачу. Во время очередной прогулки по парку заметил, что ветка с корягой отломилась из-за ветра и находится достаточно низко. Ну уж тогда я притащил к дереву лестницу и срезал нарост, который превратился в вождя Монтесума.

– Иван Иванович, многие из ваших деревянных персонажей имеют реальных прототипов. Есть, говорят, даже ваш своеобразный автопортрет с женой...

– Меня, кстати, нередко спрашивают, имею ли я в виду конкретного человека, когда работаю над очередной деревяшкой. Такое, конечно, случается. Вот, к примеру, дуэт – Святой и Грешник. Оба вырезаны из осинового корня. Злобное лицо, потерянное ухо, отсутствующий глаз... Имя этому персонажу – Грешник. А рядом с ним небольшой человек, пытающийся удержать его от очередного злого деяния. Когда я работал над его фигуркой, то перед глазами чаще других вставал мой старый товарищ Владимир Николаевич Мастраков. Человек в республике он известный, настоящий коллекционер, более 40 лет собиравший новогодние открытки. В позапрошлом году свою уникальную коллекцию – более 11 тысяч открыток (!) – он передал в дар музею Великого Устюга. Для меня Владимир Николаевич еще и образец порядочности, честности. Так что святой в этой скульптурке списан, можно сказать, с него.

Спиридонов и Худяев из березового капа

С 1994 по 2004 год я работал в Национальном банке Республики Коми. Большой популярностью и уважением многих банковских специалистов в те годы пользовался председатель Центробанка Виктор Геращенко. За глаза его иногда называли Гераклом. Ведь именно он не раз спасал страну от денежного хаоса и инфляции. Поэтому и моя работа «Геракл» для посвященных имеет другое название – «Виктор Геращенко».

А в деревянных образах «кандидатов на пост Главы» некоторые узнают Юрия Спиридонова и Вячеслава Худяева. Я обоих хорошо знаю и уважаю. Однако выборы их развели по разные стороны. В своей скульптуре из каповых наростов, скрепленных единой основой, я попытался мысленно их вновь свести вместе, во имя общих целей и задач. А также в дружеской форме оставить память об этих людях.

Что же касается нашего с Ниной Ивановной деревянного автопортрета, то история его такова. Мы часто бываем в городе Азове Ростовской области. Однажды после своего очередного дня рождения, который совпал с пребыванием в этом южном городе, я отлучился в «самоволку». А на берегу моря подобрал незамысловатый сосновый сросток. Быстро обработал его. Взглянув на деревяшку, друзья тут же решили, что это мы с Ниной Ивановной. Правда, в сросшихся и крепко держащихся за руки человечках мы с ней видим наших соседей – Юрия Семеновича и Раису Григорьевну Оводовых. Он – академик, возглавляет Институт физиологии Коми научного центра, она – кандидат наук, академик Кубинской академии наук. Умницы, внимательные, добрые люди, заботливые супруги.

– У вашей книги «Мы – свободные хоббики» – два автора. Предисловие к ней написал еще один ученый и тоже «хоббик» Борис Коваль. Как вас свела судьба с этим человеком?

– Знакомство с этим удивительным человеком до сих пор перед глазами. Случилось это ровно 26 лет назад. Мы с супругой поехали отдыхать в Крым. Лежать чурбаном на берегу, если даже у ног плещется ласковое море и над тобой нависло жаркое солнце, – это не по мне. Я сразу, как обычно, пошел прогуляться по берегу. Смотрю, какой-то чудак сидит на пеньке и ковыряется в деревяшке. Подошел. У него вокруг разложены инструменты: стамесочка, заточка... Познакомились. И сразу же поняли, что мы единомышленники. Борис Иосифович Коваль сподвиг меня не только всерьез заняться деревянной скульптурой, но и написать эту книгу. А он уже почти полвека занимается резьбой по дереву, тоже издал о своем увлечении книгу. Кроме того, ему принадлежит ряд фундаментальных исследований по истории, он академик Российской академии естественных наук.

С Пушкиным и Гейченко меня свел Коршиков

– Ряд ваших работ воскрешают героев произведений Александра Сергеевича Пушкина. Все, кто знаком с вами, знают, что это не случайно. Ведь пушкиниана – второе ваше увлечение, не менее притягательное, чем резьба по дереву. Что явилось отправной точкой для собирания материалов о великом русском поэте?

– По профессии я горный инженер. Имею за плечами и высшую партийную школу. Оба образования далеки от гуманитарного. Долгие годы я даже не предполагал, что пушкинская тема будет мне так близка и дорога. А обязан я этим Анатолию Семеновичу Коршикову. В нашей республике его многие хорошо знают. В Коми он приехал по распределению после окончания Ивановского энергетического института. Работал мастером на ТЭЦ в Воркуте, в горкоме партии, инструктором в обкоме. Был вторым секретарем горкома КПСС в Ухте, затем – первым секретарем Усинского горкома партии. В начале 90-х уехал в Москву, в ЦК партии. А потом, к удивлению многих, пошел работать не в нефтяной или газовый бизнес, а в культуру. Возглавил Государственный музей-усадьбу в Остафьево «Русский Парнас». У непосвященных его поступок, конечно, вызывает недоумение. Но я давно знаю Анатолия Семеновича и его погружение в культуру воспринимаю как закономерный, логический шаг. Еще в бытность в Коми он серьезно занимался творчеством Пушкина, досконально изучил деятельность декабристов. «Иван, – говорил он мне, – без Пушкина ни один русский человек обойтись не может». Сейчас Коршиков проводит грандиозную реконструкцию в Остафьево, в родовом имении Вяземских, где неоднократно бывал и Пушкин. В свое время эта богатейшая подмосковная усадьба, куда со всей Европы, как говорится, на телегах свозились шедевры искусства, была доведена до ручки, пришла в полный упадок. Теперь этот Русский Парнас, который когда-то перевидел цвет российской интеллигенции, возрождается. Гордостью музея и Анатолия Коршикова является кабинет медалей. Такой богатой коллекцией медальерного искусства в нашей стране могут похвастаться не многие музеи.

Открытию Пушкина и увлечению пушкинианой я обязан еще и своему «деревянному» хобби. Сначала появилось желание отобразить в дереве персонажей пушкинских сказок. Потом к деревянным фигуркам прибавились другие – стал собирать бюстики, запечатлевшие поэта, книги, альбомы. Позже притянуло медальерное искусство, стал собирать медали, изготовленные в честь Пушкина и его великих современников, потомков, которые были связаны с его литературным наследием, популяризировали его творчество.

– На последней выставке в музее Сыктывкарского университета, где была представлена ваша медальерная коллекция, вы рассказывали о создателе и хранителе Пушкиногорья Семене Степановиче Гейченко. Что для вас значат встречи с ним?

– С Гейченко меня познакомил Анатолий Коршиков. Как сейчас перед глазами Михайловское, дом, вернее веранда, полностью обставленная стариной. Замки, связки ключей, самовары, всякая утварь, чего там только не было! И тут же всегда кипел четырехведерный самовар. Я несколько раз бывал в Михайловском и каждый раз попадал на эту веранду, где кроме меня находилось множество людей. И Семен Степанович каждого привечал. Помню, как в первую встречу он спросил у Коршикова, откуда я. А узнав, что из Коми, издалека, сразу распорядился сварить пельмени, сам угощал ими. Рядом с ним всегда находилась жена Любовь Джалаловна, грузинка, женщина исключительной доброты, обаяния. В этом доме поражало все: и хлебосольный хозяин, так сказать, облагодетельствованный почестями и наградам, Герой Соцтруда, а одновременно удивительно простой, душевный, доступный. Каждая фраза, каждый рассказ Гейченко был наполнен глубоким смыслом, интересен, поражал новизной, глубоким знанием темы. Что ни скажет, то можно записать, без всякой редактуры поместить в книге и издать ее.

– Какая вещь в вашей коллекции о Пушкине, на ваш взгляд, самая ценная?

– Трудно определить. Ценным становится все то, чего у тебя не было и вдруг появилось. Нельзя сказать, что в моей домашней пушкиниане есть вещи или книги, которые имеют какую-то сверхвысокую материальную ценность. Да и в Сыктывкаре невозможно собирать что-нибудь эдакое. Многие предметы в моей коллекции появились благодаря друзьям-коллекционерам, живущим в разных городах России. Особый интерес представляет первая медаль, посвященная Александру Сергеевичу Пушкину и отчеканенная к 25-летию со дня его смерти. Есть и книги, небольшие по тиражу и достаточно редкие.

Морские диковины

– Ко всему прочему вы еще и обладатель по-настоящему южной коллекции – представителей морской фауны и флоры. Что привлекло вас в обитателях морских и океанических глубин, как они оказались здесь, в Сыктывкаре?

– Это увлечение мне передал муж, – вступает в разговор Нина Ивановна Свистельник. – Из зарубежных стран многие наши туристы привозили тряпки, аппаратуру, а он – обитателей морских глубин. Помню, из Мексики привез гигантские раковины – рогатые, с отполированными боками... Чудеса, да и только. Эти диковинки не могли оставить равнодушными. Тем более я работала в отделе природы краеведческого музея.

В нашей коллекции 360 видов обитателей морской фауны. О каждом моллюске и раковине можно рассказывать бесконечно. Вот конусы и трохусы. Такие раковины часто можно встретить на южных базарах. Между прочим, обитатели этих симпатичных домиков – хищники. Каждый из них вооружен стрекательным органом – стрелой с наконечником. Этим гарпуном, на кончике которого спрятан яд, они парализуют свою добычу. Под «горячую руку» может попасться и человек. Например, аквалангист или добытчик морских раковин. Яд некоторых конусов гораздо опаснее, чем, скажем, у гюрзы – ядовитой змеи. Так что и промысел этих морских чудес небезопасен.

А ракушки ципреи, находясь долгое время в воде, не обрастают известковым налетом. Это единственный вид ракушек, хозяева которых набрасывают на себя свое-образный плащ. Он служит и камуфляжем, и предотвращает зарастание. Есть крошечные ципреи, величиной с ноготок. Одна из них называется монета-монетария. Раньше на африканском континенте за пригоршню таких монет можно было купить раба.

В Тихом и Индийском океанах обитают тридакны – моллюски, чьи раковины достигают размера с чемодан. Пятнистый тритон такой крепкий, как камушек, а венерин гребешок – очень нежный и хрупкий. Из гигантских хороний раньше делали рог, который издавал мощный звук. Кроме раковин моллюсков в нашей коллекции есть морские звезды, кораллы, балянусы, другие обитатели глубин. Здесь они со всех континентов, со всех морей и океанов.

Миниатюры от Морозова

– Иван Иванович, в вашем доме от обилия диковин, как говорится, глаза разбегаются. Вот полки с различными камушками. Панно, утыканное значками. Полки с миниатюрными книгами... Как на все хватает времени и сил?

– Все увлечения взаимосвязаны. С увлечением пушкинианой появились редкие книги. Их здесь особо не достать, да и я такой целью не задавался. Но подвернулась удача, и приобрел дореволюционную подборку библиотеки журнала «Нива». Люблю книги со старыми гравюрами, с любовью сделанным переплетом. Сегодня много роскошных глянцевых альбомов и книг. Но в них нет того очарования, притяжения, которые таят старые переплеты.

Пушкиниана же послужила отправной точкой для коллекционирования миниатюрных книг. Раньше они были редкостью, их собирали единицы. Одной из редчайших книг считается эта миниатюра с изречениями Пушкина и Горького о книге. Между прочим, это самая маленькая книга, отпечатанная в Советском Союзе типографским способом.

А этой книгой я когда-то удивил Ивана Павловича Морозова. Восемь лет я проработал его помощником, мы много общались, и не только по долгу службы. Первый секретарь Коми обкома партии тоже собирал маленькие книжки. Однажды я, можно сказать, случайно приобрел экземпляр книжечки размером четыре на четыре миллиметра. В ней помещалась клятва олимпийцев на восьми языках мира. Иван Павлович на очки нацепил другие и принялся рассматривать раритет. Удивился не только крохотной книге, но и моему восторгу от новинки. «Завтра же принесу все свои миниатюры тебе», – решил после этого Морозов.

Работа, общение с этим человеком оставили неизгладимые впечатления. Самое поразительное его качество – он всегда мог поставить себя на место другого человека. На провинившегося человека Морозов никогда не кричал, а пытался сообща разобраться в ситуации, убедить собеседника, в чем он не прав, ошибся. Наверное, в этом же и истоки его огромного авторитета. Всегда поддерживал первый секретарь молодых. Причем не только в работе, но и в увлечениях. Помню, летим на обкомовской «Чайке» в район. Я сижу рядом с Иваном Павловичем. И вдруг за окнами взгляд зацепил какую-то необычную корягу. У меня вырвался вздох сожаления. Морозов приказывает остановиться. Откуда-то появляется пила, коряга выпиливается, грузится в «Чайку». И вот уже дома я корплю над деревяшкой...

Поощрял он и мое увлечение нумизматикой. Как-то захожу в его кабинет. Он читает секретный протокол политбюро. «А ну-ка, помощничек, скажи мне, где живет народ кирибати?» – обращается ко мне с вопросом. «В Австралии», – отвечаю без запинки. «Откуда ты это знаешь?» – поднимает на меня удивленные глаза. «Да из значков. Ведь их собираю не просто так, каждый заставляет в справочники и книги заглядывать».

От Ивана I к Ивану IV

– Иван Иванович, в каждой комнате у вас стоят маленькие вечнозеленые деревья-бансаи. Южные деревья – это ностальгия по родным местам? Или не только?

– С возрастом хочется не только бывать в родных местах, но и перебраться куда-то ближе к родным могилам. Хотя здесь, на Севере, я прожил полвека, самые продуктивные годы, здесь же больше всего друзей. Но сейчас все зависит от того, где бросят якорь дети. Где будут они – там и мы. Дочь Ольга живет в Сыктывкаре. Сын Иван III учится и работает в Питере.

– Почему Иван III?

– Это полушутливое-полусерьезное обозначение родилось давно. Раз я Иван II, то сын – Иван III. А Иваном I был мой отец – Иван Данилович. Он погиб в октябре 1943 года в Белоруссии при форсировании Днепра. В том же октябре 1943 года на свет появился и я. Всю жизнь мечтал побывать в тех местах, где он похоронен. Как-то приехал к брату в Чернигов, где он после Воркуты обосновался. Решились наконец проехаться по тем местам, где отец остался лежать. Думали, что никаких следов пребывания там, где он погиб, мы не обнаружим. Белорусы – молодцы. Мы удивились, увидев памятник, где он похоронен, даже его фамилию на обелиске прочли. Землю с собой взяли с тех мест. Потом и сын мой Иван там побывал. Проникся судьбой деда. Говорит, что если у него будет сын, обязательно назовет Иваном. Будет Иван IV.

Беседовала Анна СИВКОВА.

Фото Дмитрия НАПАЛКОВА.

 №239 (3673) - 27 декабря 2007 года

Ирма Кутаева: "Возрождение культа семьи станет государственным приоритетом"

 Архив рубрики