Осталась только гармошка...

/ Иван Михайлов из Нившеры - один из миллионов погибших защитников родины

В нынешнем году знаменательная дата в биографии Республики Коми – 90 лет со дня ее образования. Третье, а в некоторых случаях уже четвертое поколение граждан Коми края живет на административной территории со статусом республики. Обрести этот статус выпало в начале 20-х годов
ХХ века – во времена, сопряженные с крушением многовекового уклада и сопутствующими ему лишениями, невзгодами. У истоков создания Коми автономной республики стояла горстка людей, искренне желавших развития родного края и благополучия его жителям. Время неумолимо. Для большинства из ныне живущих имена деятелей, добившихся в 20-е годы высокого статуса для Коми, уже ни о чем не говорят. Давайте в юбилейный год вспомним хотя бы некоторых из них.

В почте нашего приложения и накануне Дня Победы,
и в преддверии 70-летия начала Великой Отечественной войны много писем, рассказывающих о фронтовиках, судьбах, опаленных войной. Самые пронзительные рассказы – от детей и внуков участников войны, где каждая строчка выстрадана, написана с болью, со слезами на глазах. Одно из таких простых, искренних, волнующих повествований – перед вами.

Мой отец Иван Алексеевич Михайлов был родом их села Нившера Корткеросского района. Появился он на свет студеным январских днем 1904 года. Семья, в которой он рос, была большая, крепкая, работящая, дружная. Где лад, там и достаток. Но труд от зари до заката и сытое житье после Октябрьской революции стали преследоваться пришедшей к власти голытьбой. У Алексея Михайлова, нашего деда, отобрали весь скот, имущество, отняли половину добротного дома. Вскоре арестовали и хозяина, увезли неведомо куда, мы больше о нем ничего не слышали.

Осиротевшая семья покинула Нившеру. В 1934 году обосновались в сыктывкарском Лесозаводе. Отец, Иван Алексеевич, стал работать шофером. Напротив городского рынка, по столичной улице Орджоникидзе, построил большой двух-этажный дом.

Перед началом войны отец уехал в отпуск на свою малую родину в Нившеру. Председатель колхоза уговорил его вернуться домой. Весной 1941 года на пароходе наша семья возвратилась в родное село. 21 июня родился пятый ребенок, сын Николай. А через день по радио объявили о начале войны.

Отец продолжал работать водителем, возил на приемные пункты зерно. В то время в колхозе выращивали рожь и пшеницу, вокруг Нившеры колосились огромные поля. В страду, при уборке урожая, взрослым помогали и дети, вязали снопы.

В октябре 1941 года отца мобилизовали в райцентр – мастерить для фронта сани. Командировка длилась полтора месяца. Вернувшись домой, он словом не обмолвился, что в его кармане лежит повестка на фронт. Был, как всегда, спокоен, невозмутим, в часы отдыха привычно брал в руки гармошку, наигрывал любимые мелодии. Стоит отметить, что отец был не только отличным шофером, но и лучшим на селе гармонистом, его всегда приглашали на сельские праздники, свадьбы. Отец при встречах с друзьями всегда запевал, у него был сильный, приятный голос. Друзья подхватывали, получалось красивое, слаженное хоровое пение.

Кроме гармони в его руках привычно было видеть мандолину и гитару. Мандолину он сделал сам, научился играть на ней. Бывало, отец включал патефон, приобретенный им в городе. Выбирал из горки пластинок с русскими песнями любимые всей семьей. Все замолкали, вслушиваясь в слова народных песен, тихонько подпевая. Из всех песен мне особо запомнилась «Вдоль деревни от избы и до избы» на музыку В.Захарова.

А как он любил нас, детей! Играл с нами, пел песни, рассказывал сказки и всякие истории. Был совсем не строг, никогда даже голос не повышал, не говоря о том, чтобы взяться за ремень, а тем более отхлестать расшалившихся детей.

Между тем последние две недели в стенах родного дома близились к неумолимому концу. За сутки до отъезда он «открылся» матери: «Готовь вещи, я завтра ухожу на фронт». Мама заплакала навзрыд. Вскоре дом заполнился пришедшими на проводы. До сих пор перед глазами, как стоит, прислонившись к стене, старший брат Егор и безудержно плачет. Рыдает и мама. А я вскарабкалась на полати, смотрю на безрадостную картину, но, что такое война, не понимаю. Лишь молчу и прислушиваюсь к нестройному хору всхлипов и рыданий.

Утром, перед отъездом из Нившеры, отец попрощался, расцеловал по очереди наши лица. А маме сказал: «Чует сердце, Вера, что я уже не возвращусь домой. Береги детей».

Новобранцев до райцентра – села Сторожевск – провожали на подводах. Мама села рядом с отцом. За околицей упряжки скрылись из виду. Возле ближайшей деревни маму высадили, она пешком возвратилась к своим опечалившимся детям. Предстояло жить, работать пуще прежнего и не терять веры в лучшую участь.

Первая весточка от отца пришла лишь через несколько месяцев. Он служил в отдельной автомобильной роте на Волховском фронте. На фронтовых путях-дорогах где-то повстречался ему родной брат. Громких слов друг другу братья не сказали. Лишь договорились, что если кто из них вернется домой живым, то будет помогать семье погибшего.

После Волховского фронта перебросили в Прибалтику. В составе Второго Прибалтийского фронта отец тоже крутил баранку, подвозил на машине на передовую боеприпасы.

В роковой для себя день он ехал на автомашине с грузом снарядов для танков. В это время со стороны неприятеля начался артиллерийский обстрел. Водитель остановил машину, вышел. И тут почти рядом разорвался снаряд. Он упал как подкошенный. Фронтовой товарищ отца написал, что осколком снесло чуть ли не пол его головы.

Однополчанин же прислал нам вынутые из окровавленной гимнастерки отца деньги. Последнее припасенное им для семьи вспомоществование.

Родной брат матери – Семен Дмитриевич служил в это время в штабе той же дивизии, где воевал отец. В перерывах между боями они встречались, отец приезжал в штаб дивизии. Обеспокоенный долгим отсутствием родича, он наведался в его часть. Там и узнал о его гибели.

А в Нившере в это время наш дом осадили голод и болезни. Чтобы хоть как-то прокормить детей, мама продала отцовские забавы – мандолину, гитару, патефон. Лишь гармошку оставила, словно она была неотъемлемой частью отца, олицетворяла его характер, душу. Но вырученные от продажи инструментов крохи и скромные припасы, которые выкраивал колхоз на трудодни, сытости не прибавили. Двое малышей – Коля и Лида – заболели. Их отвезли в больницу, а летом 1942 года оба тихо угасли.

Накануне печального дня, когда принесли похоронку, во дворе нашего дома сильно каркала ворона. Мать уловила в этом недобрый знак. В тот день все, и мы, дети, работали на поле. Почтальон уже вечером вручила письмо старшему брату. Матери еще не было дома, он вскрыл конверт и прочитал похоронку. Но сообщить горькую весть матери не решался долгих десять дней. Лишь затем отдал ей казенную бумажку, извещавшую, что 28 августа 1944 года в Латвии погиб Михайлов Иван.

Нет слов, чтобы пересказать все то, что последовало за этим известием. Дом сотрясал громкий плач, переходящий в стоны, в мольбу. На столе еще долго обеденный рацион составлял хлеб, испеченный с перемолотой корой и жмыхом. А я тайком плакала от горькой обиды, что у других детей отцы, хоть и раненые, возвращаются домой живыми. Мы же никогда не дождемся своего надежного, ласкового отца.

После войны, особенно в 50-е годы, я не пропускала ни одного кинофильма, читала запоем все книги о войне и газетные публикации. Старалась отыскать хоть какие-нибудь сведения об отце, разыскать место его захоронения. Позже сделала запрос в республиканский военкомат Латвии. Не верила своим глазам, когда пришел ответ с точным описанием местонахождения братской могилы. А в 1974 году осуществилась мечта всей жизни – с дочерью мы поехали в Ригу.

Из столицы Латвии наш путь лежал в город Уле Алуксенского района. Здесь, на границе Латвии и Эстонии, и предстал перед глазами последний приют отца. Большое братское кладбище... На солнце поблескивают высеченные на плитах фамилии. Удивилась, что здесь столько однофамильцев отца. Потом рассказали, что большинство погибших здесь Михайловых – уроженцы Новгородской области. Их родные часто навещают могилы своих защитников, особенно многолюдно бывает здесь 22 июня.

Долго стояла над могилой отца, мысленно разговаривая с ним. Поведала, как мы жили все эти годы без него, что пережили, вынесли, какие надежды согревают душу. Ухоженное, облагороженное кладбище вселяло уверенность, что негромкий подвиг и простые имена защитников Родины никогда не будут забыты и тропа к этому скорбному причалу не зарастет никогда.

Это свидание с отцом во многом определило всю мою последующую жизнь. В меру сил всегда старалась помогать участникам войны, выжившим на страшных полях сражений. Участвую в ветеранском движении, в клубе ветеранов. Возможно, этим выполняю негласный завет своего отца, солдата Ивана Михайлова.

Мария КЛЮЕВА.

г.Сыктывкар

ТАКЖЕ В РУБРИКЕ

№121 (4518) - 25 июня 2011 года