Олег Нагорничных: «На плохом спектакле я заболеваю»

Гастрольные спектакли учебного театра Ярославского государственного театрального института, которые прошли в первой декаде апреля в Сыктывкаре, обсуждают и по сей день. Их постановщик – востребованный российский режиссер и наш земляк, доцент, преподаватель театрального института Олег Нагорничных. В свое время он поставил в Сыктывкаре с десяток спектаклей, в том числе и по пьесам местных авторов. В июне Олег Леонидович вновь приезжает в Сыктывкар, чтобы приступить к своему новому проекту – спектаклю «Гамлет».

– Олег Леонидович, в одном из интервью Вы сравнили Ярославский институт с монастырем, где свой устав. Понятно: мощная духовная наполняемость, знания, беспрерывный труд. А после выпуска Вы отслеживаете судьбу своих питомцев?

– Конечно, постоянно созваниваемся. Первые два-три года они сами не могут оторваться, я называю это «птичьей болезнью», все время приезжают, делятся впечатлениями: где работают, в каких театрах служат, в каких сериалах снимаются, чем подрабатывают. В институте я работаю 16 лет, но связь поддерживаю даже со своими первыми выпусками.

– Понятно, что не каждому молодому актеру удается устроиться в театр, но все же – многие ли продолжают служить сцене?

– По нашей статистике, процентов 60 устраиваются в театры, в том числе и в театре драмы им. Савина есть мои актеры. Другие – кто куда. Многие попадают на озвучивание, на «Мосфильм» или, как уже было сказано, снимаются в сериалах. Так или иначе большинство вращаются в области культуры, иные вообще садятся на чиновничьи должности.

– Кстати, кто-нибудь из сыктывкарцев откликнулся на предложение пройти здесь отборочный этап для поступления в Ярославский институт? Большой ли туда конкурс и какие требования в первую очередь Вы предъявляете к абитуриентам?

– Да, на предварительный отбор в Сыктывкаре пришло 25 человек, художественный руководитель курса института Андрей Зубков отобрал трех девушек и троих юношей. Конкурс в институте всегда немаленький – порядка 10 человек на место. Набор небольшой, ежегодно – 30 человек. А требования… К первому туру допускаются ребята, у которых все в порядке с ритмикой, голосом, слухом. Важна и общекультурная образованность. Я сам, например, составляю вопросы по истории, литературе, кино и театру. Акцент в работе со студентами в первую очередь делаю на человеческие качества. Сначала мне важно, какой он человек, а уж потом – какой актер. Мастерству можно научиться за год и даже за полгода при жестком режиме. Но очень важно еще быть глубоким, порядочным, вдумчивым, иметь свое мировоззрение.

– В Ваших спектаклях много музыки и движения. Вы сами продумываете музыкальную концепцию и пластический рисунок спектакля или Вам помогают специалисты?

– И музыкальный, и пластический рисунок продумываю сам, потом присоединяются педагоги, а они у нас замечательные.

– Сегодня в российском театре обозначены четкие тенденции. Это традиционный театр, в котором не отступают от классических канонов или допускают интерпретацию классики. Или театр-эксперимент, так называемая новая драма. Появились даже документальные театры. А Вы приверженец какого театра?

– Трудно сказать, у меня каждый раз все происходит по-разному. Главный критерий был и остается один: качество драматургии. И не важно – классическая эта пьеса или современная, музыкальный спектакль или чисто драматический. В музыкальном спектакле соответственно учитывается качество музыкальной драматургии.

К счастью, мне повезло в том, что я получил классическое образование: и гуманитарное, и профессиональное. Как актер, я окончил Ярославский институт, а как режиссер – Щукинское училище и аспирантуру. И учился у замечательных педагогов, которых, увы, уже нет. А так как я тесно связан с педагогикой, то у меня достаточно консервативный и критичный взгляд и на образование, и на различные трактовки классических произведений.

Например, когда я ставил «Женитьбу» по Гоголю, то интерпретировал действо абсолютно по-современному. Актеры были одеты в современную одежду. Экзекутор Яичница, например, был откровенным депутатом. Но! При всей этой перекидке в современность текст Гоголя не был изменен ни на йоту. И это – главный критерий: я никогда не меняю и не сокращаю классический текст. Не говоря уже о том, что категорически не допускаю жаргонизмов и уж тем более мата на сцене. В подобном варианте интрига кроется в том, чтобы не было противоречий между текстом и трактовкой. Вот актеры – современные люди, но говорят как бы архаическим языком XIX века. Но противоречия при этом нет. И критика, и пресса, и зрители – никто этого не почувствовал. Ничто не режет слух и зрение.

– Вам нужен современный драматург? Я имею в виду именно наших современников?

– Конечно, нужен. Я всегда пытаюсь наладить связи с теми драматургами, пьесы которых меня заинтересовали. Например, с автором пьесы «Не бросайте пепел на пол» Еленой Скороходовой – этот спектакль только что прошел в Сыктывкаре. У нас очень плодотворное общение, Елена готова даже вносить коррективы в свои пьесы, если это нужно режиссеру. Драматург, готовый к подобному сотрудничеству, – это замечательно. В свое время таким образом мы работали со Славой Кушниром, он тогда еще жил в Сыктывкаре.

– Вы считаете все спектакли по пьесам этого автора, поставленные Вами на местных подмостках, удачными? Помню, например, как возмущались учителя, для которых адресно был показан спектакль «Авенир», посвященный известному педагогу Католикову. Большинство ведь откровенно не поняли этой постановки.

– Да, «Авенир» был чистой воды эксперимент. Такой период был, мы с автором оба искали новые формы. Это был эксперимент – и для артистов, и для зрителя. В каком-то смысле мы сознательно шли на определенный риск. Любопытно, что в прессе тогда были совершенно противоположные отзывы. Да и учителя возмущались. Но это нормально, это – поиск формы.

Для меня всегда был важен вахтанговский принцип: как только эти два понятия – форма и содержание – уходят в разные стороны, спектакль, с моей точки зрения, становится формальным, не интересным, поверхностным. А если не найдена форма, но есть крепкое содержание, то это просто невыносимо скучно. Это очень редко сегодня можно встретить: яркую театральную форму и глубокое содержание. Особенно, увы, в молодой режиссуре. К сожалению, молодые режиссеры заняты самовыражением, желанием показать себя, в то время как за душой, за очень редким исключением, ничего нет. То, что я вижу, это в основном общекультурная безграмотность и желание подороже себя продать.

– Если бы Вам предоставили открытый театральный абонемент, дающий право прийти в любой театр и на любой спектакль, куда бы Вы пошли в первую очередь?

– Мало кто верит тому, о чем я скажу сейчас. Я не люблю театр. Заманить меня в театр – это очень большая проблема. Не люблю смотреть спектакли как зритель. Потому что, когда я вижу плохой спектакль, я заболеваю. В то же время хороших спектаклей мало, катастрофически мало. Их можно сосчитать по пальцам одной руки. Вот нынешней осенью я был на очередной режиссерской конференции. В рамках культурной программы нас водили по лучшим спектаклям московских театров. И я посмотрел два совершенно замечательных, с моей точки зрения, спектакля.

– И один из них, был, конечно, «Дядя Ваня» Римаса Туминаса?

– Да, «Дядя Ваня», этот спектакль был признан лучшим спектаклем прошлого сезона и стал лауреатом российского театрального фестиваля «Золотая маска». После спектакля была встреча участников конференции с режиссером, и я понял, что его творческие позиции абсолютнейшим образом совпадают с моими, он как бы сформулировал те мои поиски, которые я только нащупываю. А вторым был моноспектакль Валерия Фокина, где играл единственный актер – Константин Райкин. Казалось бы, моноспектакль – не слишком популярная форма. Но это надо просто знать темперамент Кости Райкина. Это мастер высочайшего класса.

– Вы ставите в российских театрах. С кем Вам все-таки интереснее работать: с гибким и пластичным материалом, то есть со студентами, или с профессиональными актерами?

– Со всеми. У меня есть уникальная возможность переключаться. Со студентов – на маститых профи. Когда я переключаюсь, я отдыхаю. Вот например, когда «Зойкину квартиру» ставил – а это очень жесткий постановочный спектакль, в котором играет четвертый курс, я забыл о своих второкурсниках. А когда вернулся к ним, а там этюдики, все неспешно, спокойно, вдумчиво… Отдых для души.

– Как по-Вашему, сильно ли изменился зритель за последние, скажем, лет двадцать?

– В принципе нет. Все те же предсказуемые реакции. Как режиссер, я знаю, на какие клавиши нужно нажать, чтобы вот здесь смеялись, а здесь – плакали. Но есть одна общая тенденция, которую я заметил, особенно в театральных городах. Зритель соскучился по нормальному человеческому спектаклю, где нет порнухи, мата, криминала, пошлятины и всего тому подобного. Зритель перекормлен шоу. Даже после этого нашего простенького спектакля «Не бросайте пепел на пол», который прошел в Сыктывкаре, люди подходили, благодарили. Говорили, что отдохнули душой.

– Как Вы считаете, в каком направлении будут развиваться российские театры, я имею в виду не столичные, конечно же. Вроде бы смутное время закончилось...

– Смутное время продолжается. Российские театры находятся в тяжелейшем финансовом положении. Хорошо в этом смысле чувствуют себя только театры мегаполисов, это совсем другие деньги и другие зарплаты. Это одна беда. Вторая – как я уже говорил – это репертуар и очень низкий уровень современной драматургии. Третья проблема – профессиональное обучение. Худо-бедно актерские традиции держит только Ярославль и Москва. Если говорить о режиссуре – то только Москва и Питер, потому, что там база, театры, среда. А вообще с режиссурой все очень плохо.

– Не откроете карты, каким будет Ваш новый проект, я имею в виду «Гамлета»? Это ведь Вы предложили спектакль к постановке?

– Да, год назад я приехал с предложением, с макетом уже разработанного сценографического материала. Потом театр искал деньги на постановку, в июне мы приступаем к чтению. Раскрывать все карты не буду, скажу лишь, что в стилистическом плане, по общей динамике, по способу существования, драматургической и музыкальной ткани спектакль будет близким к «Зойкиной квартире». Кто видел эту постановку, тот поймет, о чем я. Более того, я как бы опробовал на этом спектакле те принципы, которые буду внедрять в «Гамлете».

– А как Вы считаете, насколько труппа театра готова сегодня к этому проекту?

– Конечно, если бы у меня не было определенной уверенности, я бы ни за что не брался за «Гамлета» в этом театре. Не скрою, труппа запущенна, но надежда, что нам удастся сработать, у меня есть. Тем более, прежде чем приступить непосредственно к спектаклю, я проведу несколько мастер-классов как педагог.

– Вы делаете ставку на молодых?

– На всех! В спектакль еле-еле уместилась труппа театра, я не «сокращал» героев Шекспира. Вообще по распределению ролей, по образам все легло очень удачно. А что из этого получится – посмотрим в начале нового театрального сезона.

Марина ЩЕРБИНИНА.

Фото Дмитрия НАПАЛКОВА.

 Архив рубрики