Судьба резидента

/ Анатолий Гуревич оказался виновным в том, что остался в живых

Мне посчастливилось познакомиться с Гуревичем почти 18 лет тому назад, в июле 1991 года, за месяц до августовского путча. Это произошло в кабинете главного военного прокурора в известном многим москвичам здании в переулке Хользунова.

– Дорогой Анатолий Маркович, – подошел к нему генерал-лейтенант юстиции. – Хочу сообщить вам, что 21 июня 1945 года вы необоснованно были арестованы Главным управлением контрразведки СМЕРШ и постановлением Особого совещания при МГБ СССР от 18 января 1947 года незаконно заключены на 20 лет в исправительно-трудовую колонию. На основании проделанной нами работы и в соответствии с указом президента о восстановлении прав всех жертв политических репрессий вы считаетесь полностью реабилитированным…

На лице Анатолия Гуревича, знаменитого Кента, или Маленького шефа, как его называли в зарубежных шпионских романах, прошедшего через застенки гестапо, тюремные камеры Лефортово, Лубянки, воркутинские и мордовские лагеря, добивавшегося этой реабилитации сорок с лишним лет, не дрогнул ни один мускул.

Анатолий Маркович только тихо сказал «спасибо».

С уругвайским паспортом

Анатолий Гуревич считал себя петербуржцем, хотя родился в Харькове в семье провизора. После революции и Гражданской войны Анатолий переехал с родителями в Петроград. Там окончил 13-ю общеобразовательную школу и поступил работать разметчиком на завод «Знамя труда № 2». Потом – курсы противовоздушной обороны и служба участковым инспекто-
ром 14-го отделения милиции Нарвского района, учеба в институте «Интурист», изучение французского, испанского и немецкого языков.

После этого была командировка в Испанию, он был назначен переводчиком на подводную лодку, в составе экипажа которой совершил переход из Франции через Бискайский залив и Гибралтар в Картахену под носом у франкистских сторожевиков.

После возвращения на родину Анатолий Гуревич был призван в разведку. 23 февраля 1939 года он принял присягу, после чего под псевдонимом Кент стал нелегальным сотрудником Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии. Прошел пятимесячную подготовку и с паспортом мексиканского туриста, побывавшего в Советском Союзе, 15 апреля того же года отправился через Финляндию, Швецию, Норвегию, Германию, Францию и Данию в Брюссель, где легализовался под фамилией уругвайского бизнесмена Винсенте Сьерра.

Гуревич снял квартиру в роскошном доме, записался в свободный университет, где изучал право и бизнес, посещал частную школу иностранных языков, из элитных учебных заведений «Школу для избранных», где совершенствовал английский, немецкий, французский. Постепенно у него появились хорошие связи в высшем обществе, из которого только и мог черпать информацию для своей основной работы. Кент со всей молодой пылкостью (ему было тогда всего 26) погрузился в эту многогранную жизнь.

Любовь нелегала

Весной 1940 года, незадолго до вторжения немцев в Бельгию, Кент познакомился с женщиной, ставшей его первой сильной любовью, матерью его сына и душевной болью на всю оставшуюся жизнь.

Звали ее Маргарет Барча. Она была молодой вдовой, только-только похоронившей мужа, не слишком яркой по классическим законам красоты, выше Кента на полголовы, но удивительно женственной, даже какой-то беззащитно-трогательной, в нее невозможно было не влюбиться, не проникнуться истинно мужским желанием защитить ее от жизненных напастей...

Маргарет жила в том же доме, что и Кент. Они и познакомились в тот момент, когда он возвращался к себе, а она сидела на лестнице и плакала – потеряла ключи от квартиры. Пришлось Гуревичу вспоминать навыки, которым его научили в разведшколе: он открыл ее дверь металлической пилочкой для ногтей. Оказалось, что родители Маргарет – богатые чешские евреи, покинувшие страну из-за фашистов и владевшие в Брюсселе крупной экспортно-импортной фирмой. Они собирались эмигрировать в США и попросили юного уругвайца опекать Маргарет и ее маленького сына от первого брака. Их знакомство как-то незаметно переросло во взаимное глубокое и искреннее чувство. Правда, Маргарет понятия не имела, кем в действительности был ее новый спутник.

Когда столицу Бельгии оккупировали немецкие войска, отец Маргарет оставил Винсенте не только Маргарет, но и свои деловые связи. Кент создал акционерное общество «Симэкско», филиалы в Париже, Марселе и других крупных городах Европы, а потому смог зарабатывать деньги и содержать на собственные доходы всю советскую разведсеть. После прихода немецких войск Брюссель вынужден был покинуть резидент советской разведки Леопольд Треппер (Отто). Он обосновался в Париже и не снимал с себя руководства европейской разведсетью, регулярно и, как показало время, не всегда компетентно вмешивался в работу бельгийской резидентуры, что в конце концов и привело к провалу.

Кент остался во главе резидентуры в Брюсселе вместо Треппера.

На связь с Берлином

В октябре 1941 года Кент получил задание выехать в Берлин и восстановить утерянную связь Центра с немецкими антифашистами, организацию которых потом назовут «Красной капеллой» (так сначала называлась гестаповская операция по ликвидации советских разведчиков, действовавших на территории оккупированной Европы), – Шульце-Бойзеном, Штебе и Кукхофом. В шифрограмме, что приводится сейчас во многих книгах о «Красной капелле», перечислялись все адреса, явки, пароли, по которым можно было связаться с немецкими антифашистами. То, что в одной радиограмме содержались все сведения, было крайне неосмотрительно. Но что делать? Гуревич, имевший благодаря своей фирме все необходимые пропуска, выехал в столицу Третьего рейха.

В Берлине по указанным адресам он встретился с радистом Ильзы Штебе и самим Харро Шульце-Бойзеном – офицером люфтваффе и советским агентом. Информация, которую Кент получил из рук Харро, оказалась поистине бесценной. Она раскрывала истинные потери вермахта, сообщала о нехватке горючего для танков, самолетов и автомашин. А главное, раскрывала дальнейшие планы гитлеровского командования. Оно, как сообщил в Центр Гуревич, намерено нанести удар в направлении Кавказа, для овладения советскими нефтяными промыслами. Накануне планирования военных действий 1942 года эта информация имела огромное значение.

Через несколько месяцев, когда Кент будет находиться в знаменитой берлинской тюрьме Плетцензее, его на несколько минут подведут к шефу гестапо группенфюреру СС Генриху Мюллеру.

– И из-за этого мальчишки мы потеряли тысячи солдат и офицеров?! – то ли удивится, то ли поразится «папаша Мюллер».

Игра на грани

О причинах провала бельгийской резидентуры исследователи спорят до сих пор. Кто говорит о высочайшем профессиональном уровне германской контрразведки, сумевшей запеленговать, а затем и расшифровать коды советских радистов. Кто упрекает в неграмотных действиях Отто – Леопольда Треппера, который, приехав из Парижа, ни о чем не предупредив Гуревича, вдруг собрал на квартире, где работал «пианист», сразу всю брюссельскую группу. Там ее оптом и накрыло гестапо. Кто напоминает о гитлеровских «заплечных дел мастерах», которые умели развязывать любые языки. В том числе своими пытками «раскололи» радиста Кента – Михаила Макарова, отдавшего им коды, которыми шифровались радиограммы в Москву и оттуда.

Сразу же после брюссельского провала Кент с Маргарет сумели ускользнуть от преследования, уехали в Париж, потом – в Марсель. Но в начале ноября 1942 года французская полиция все-таки арестовала его и Маргарет, передав в руки гестапо. Нет, его, Кента, в гестапо не били и не истязали. Но очень четко дали понять, что от согласия на сотрудничество зависит не только его собственная жизнь, которой он вправе распорядиться как пожелает, но и жизнь других людей. В том числе и любимой женщины. А через некоторое время сообщили, что «от его имени» в Центр идут телеграммы самого разного содержания. «Для Москвы вы, как ни крути, уже предатель», – сказал Анатолию высокопоставленный сотрудник гестапо.

Как оказалось, через пару недель после ареста Кента немцы схватили Отто – Леопольда Треппера. И он включился в радиоигру с ГРУ, организованную гестаповцами. Этот факт подтвержден титанической работой, которую провели военные прокуроры, проверявшие уголовное дело Анатолия Гуревича. Они сопоставили содержание десятков томов допросов как на Лубянке, так и в гестапо, всех причастных к «Красной капелле». Благо эти документы до сих пор есть в архивах КГБ и ГВП. Кто выдал коды – Михаил Макаров или кто другой, а может, их раскрыл талантливый немецкий дешифровщик доктор Ленц, которому попали в руки шифры советского посольства в Финляндии, Кент тогда не знал, хотя и понимал, что деваться ему некуда. Он думал, что Леопольд Треппер на свободе и наверняка сообщил в Центр о его аресте, так что урон от его радиоигры будет невелик. А вот пользы от смерти – никакой. Если действовать умно, то помочь своей стране в ее борьбе с фашизмом он все-таки сумеет.

Через много лет, когда в руках Главной военной прокуратуры окажутся все допросы Гуревича в гестапо, все стенограммы его бесед с немецкими следователями и «куратором» – шефом парижской зондеркоманды «Красная капелла» криминальным советником Хайнцем Паннвицем, российские специалисты выяснят: Анатолий Гуревич не сдал ни одного известного ему человека, не сообщил гестапо ни одного факта, который не был бы известен фашистам до него. Он не назвал даже своей настоящей фамилии.

Все это изложено в «Заключении по уголовному делу Гуревича А.М.», подписанном заместителем генерального прокурора СССР – главным военным прокурором генерал-лейтенантом юстиции Александром Катусевым 22 июля 1991 года.

В нем очень подробно, как может быть это сделано в таком специфическом документе, зафиксировано, что за время нахождения под немецким арестом (с ноября 1942-го по июнь 1945 года) Анатолий Гуревич сумел распропагандировать своих «наставников и охранников» и убедил их в том, что «советское правительство по достоинству оценит их работу на пользу Красной Армии». Последний год своей радиоигры Кент передавал в Центр самую достоверную информацию из генерального штаба вермахта, которую ему поставлял сам же шеф зондеркоманды «Красная капелла» Хайнц Паннвиц, а после капитуляции Германии привез его с любовницей – Элен Кемпа, радистом Германом Стлука и архивом секретных гестаповских документов в Москву. После чего и получил двадцать лет лагерей.

Подвиг имеет цену

В парижской тюрьме в апреле 1944 года у Маргарет родился сын – Мишель. К концу оккупации Франции, когда уже не Паннвиц руководил Кентом, а Кент – Паннвицем, Маргарет Барча и Мишель жили в лагере для интернированных в немецком городке Фридрихроде, где женщина близко сошлась с принцессой Изабел Руспули – женой сына итальянского короля. Принцесса владела огромным поместьем в Латинской Америке, предлагала Винсенте поехать вместе с семьей в Аргентину, стать там ее управляющим. Но Гуревич рвался в Москву.

Когда я спрашивал Анатолия Марковича, неужели он не понимал, что за сотрудничество с гестапо, в какой бы форме и под какой причине оно бы ни проходило, его все равно призовут в Союзе к ответу, Гуревич совершенно искренне, даже по прошествии стольких лет, проведенных в воркутинских и мордовских лагерях, говорил мне, что никогда не считал и не считает себя предателем, что он делал все возможное и невозможное, чтобы помочь своей стране. Не видел за собой никакой вины. И только потому решил вернуться.

Прилетел Гуревич в Москву с Паннвицем, Кемпой и Стлукой
21 июня 1945 года и сразу же оказался на Лубянке, где ему вскоре сообщили, что его жена и сын погибли при бомбежке. А в 1947 году постановлением особого совещания при Министерстве госбезопасности СССР он получил 20 лет исправительно-трудовых лагерей «за сотрудничество с немецкими контр-разведывательными органами (гестапо), предательство и передачу секретных сведений, составляющих государственную тайну».

В 1955 году Анатолий Гуревич был амнистирован. Он стал добиваться справедливости, писать письма в разные инстанции с просьбой реабилитировать его как ни в чем не виновного. Но в 1958 году вновь оказался за решеткой. Освобожден из мордовского лагеря условно-досрочно в 1960-м.

Виктор ЛИТОВКИН.

(«Независимая газета»,

23 января 2009 г.)

ТАКЖЕ В РУБРИКЕ

№241 (4155) - 26 декабря 2009 года