Альфия Коротаева: "Быть эгоистом - иногда полезно"

Давно известно: если в небольшом городе человек исчезает из поля зрения и его невозможно встретить на улице, значит, он сел за руль. Время уплотняется, и для людей, чья жизнь несется в бешеном ритме, автомобиль, как говорится, не роскошь. Народная артистка РК, заслуженная артистка РФ Альфия Коротаева именно из таких: неугомонных, вечно мчащихся, вечно что-то решающих… Но что поделать, если жизнь артистов в наших реалиях такова: хочешь быть успешным и известным – двигайся. Честно говоря, при встрече с певицей мы намеревались поговорить о том, что в меньшей мере касалось бы ее работы. Но как бы не так: Альфия неотделима от сцены, как смычок от скрипки. Накануне своего юбилея Альфия Коротаева – гость нашей газеты.

– Альфия, простой вопрос. На каком месте по вашей личной иерархической шкале стоит любовь?

– Всегда на первом. Ведь вся моя актерская судьба – это песни о любви, будь то опера, старинный романс, коми или татарские песни – это все любовь. Даже если я отвлекаюсь, ухожу в хозяйство, в быт, в выходные, в праздники, я все равно остаюсь в любви, потому что она – моя работа – неразрывно связана с любовью.

– Но я о другом…

– Поясню. Я влюбленный человек. Без любви мне жить плохо, невыносимо. Был такой период, когда распался первый брак. Любовь кончилась, ушла, исчезла, а это для меня мука смертная, я без нее задыхаюсь. Было такое состояние оголенных нервов, напряжения, и в то же время я ждала, жила, как и многие, ожиданием, что вот-вот произойдет нечто… Такое вот смятение чувств. Но, кстати, именно вот это состояние, это смятение и помогло мне получить Гран-при на конкурсе за лучшее исполнение песен коми композиторов.

Ну а уж когда я счастлива… Об этом тысячи раз написано, но, знаю, что далеко не все артисты наделены этим: уметь петь свою любовь. А я пою. Правда, так было не всегда. Был период, когда я ужасно боялась настолько раскрываться на сцене, мне казалось, что я буду выглядеть совершенно обнаженной. Но однажды моя концертмейстер спросила: «Альфия, ты вообще-то понимаешь, о чем поешь? В глазах же ничего нет…» А когда узнала о моих «опасениях», искренне была удивлена: «Но другая ты зрителю и не нужна…»  Этот маленький диалог перевернул мое представление о том, как надо проживать на сцене. А надо – как у Бродского: «На блюдечке я сердце поднесу…» И после, когда я пела уже по-другому, я поняла, что именно за этим драйвом и приходит зритель.

– От вас редко услышишь, например, о детях. А близкие не упрекают вас в чрезмерной концентрации на своей карьере? Не слишком вы эгоцентричны?

– Мало о детях? Вопрос, наверное, справедлив. Признаюсь, я страшный эгоист, но мало кто представляет, какой в то же время и жесткий критик по отношению к себе. Я себя постоянно, что называется, поедом ем, мне нередко кажется, что и пою ужасно, плохо… То мне слышится, что дыхание не так, то мнится, что мокрота в горле… Запишу себя на диктофон, послушаю запись – нет, все нормально. Мне с собой тяжело, кто бы меня от себя огородил…

А о детях… Конечно, как любая нормальная мама, я очень люблю своих детей, переживаю и горжусь их победами. Вот старшая – Настенька только что третий курс университета закончила, сдала все на отлично, будет получать повышенную стипендию. Но если откровенно, я, конечно же, понимаю, что меня в семье не хватает. И дело даже не во времени. Бывает, я порой из театра прихожу, что называется, «в образе», не выйдя из состояния спора или борьбы, что ли, не стерев с лица следы каких-то негативных эмоций, – слишком уж часто приходится отстаивать свое… В общем, не могу переключиться сразу, потом спохватываюсь, прихожу в себя: я же дома, здесь могу быть такой, какая есть… Моим бесценным домашним, конечно же, многое приходится терпеть, но они меня прощают.

– Вот насчет того, какая есть. Многие считают вас далеко не мягким человеком. Говорят, что за этой ангельской внешностью скрывается очень жесткая и уж чересчур упрямая натура…

– Понимаете, я бываю жесткой, когда меня пытаются загнать в угол, хотя на самом деле я мягкий и нежный человек. Жесткость – это просто защита. Слишком часто, повторюсь, мне приходится отстаивать свое место в спектакле или на концерте. Руководитель, например, желает, чтобы я пела какое-то конкретное произведение, а мне оно кажется абсолютно невыигрышным. Все-таки певцу нельзя навязывать, он должен петь с наслаждением, получать удовольствие, не бояться «промахнуться». Придите на мой концерт… там я настоящая, это правда. Да, я не раз говорила, что мне приходится бороться за себя, но иначе я не буду петь на фестивалях, меня могут позабыть включить в концерт… Мне трудно простить то, что в театр я пришла в 1985 году и девять лет – до 1994 года пела в сказках или в партиях субреток. Девять лет, пока мне не дали спеть «Сказки венского леса»… Потеряно золотое время, бесценные, самые карьерные для артиста годы: от 25 до 34 лет… А заявления некоторых моих коллег о том, как я надоела со своим «навязчивым» характером, я стараюсь воспринимать философски, насколько, конечно, умею. Знаю, что мой «тяжелый» характер – это уже притча во языцех.

Да, я не была баловнем судьбы, и за свое выживание боролась с детства. В школе, где познала весь ужас детского экстремизма, где была какое-то время гадким утенком и где меня обзывали черномазой и татаркой… В юности, когда родители мальчиков, узнав о мой национальности, запрещали им дружить со мной. Казалось бы, странно: мы жили в Челябинске, и близость Татарстана, Башкирии, Удмуртии, длительный срок совместного проживания людей разных национальностей должны были сгладить все предрассудки. Однако к татарам отношение было особое.

Потом мне приходилось бороться за выживание и в консерватории: мама была категорически против того, чтобы я пела. Ведь я закончила, причем с красным дипломом, швейное училище, и по ее логике должна была идти именно по этой стезе. Забавно? Да, я швея-мотористка пятого разряда, имею шикарную специальность: мастер по пошиву пальто… Я росла без отца, и жили мы очень трудно. Мама не могла помогать мне материально, поэтому я все время шила и вязала – и для себя, и на продажу, причем создавала эксклюзивные модели, за счет чего оплачивала подготовительные курсы вокального отделения училища, где училась параллельно.

В консерватории за умение одеваться меня на первом курсе считали генеральской дочкой. В своей книге «Как в сказке о Золушке» я уже написала об этом, но повторюсь: наш «генерал», то есть мой отец, бросил семью, когда мне было шесть лет, а сестре Зое – два года. Мама после перенесенного туберкулеза была на легком труде, чтобы вытянуть семью, мыла полы в пятиэтажном доме, собирала с жильцов по пятьдесят копеек. Одним словом, я хочу сказать, что этот бесконечный процесс выживания у меня продолжается с детства.

– Сегодня вам приходится быть и менеджером, и продюсером певицы Альфии Коротаевой. Успешно?

– Поверьте, это ужасно: приходится многое проглатывать, переступать через такие вещи: навязывать себя или жестко ставить вопрос о гонораре… Порой я ужасные вещи слышу по телефону, да и вообще отказ – это всегда удар. Особенно когда отказывать цивилизованно не умеют, делают это топорно и по-хамски. Тем не менее иметь своего продюсера я не в состоянии.

– Альфия, в апреле сорвался ваш сольный концерт, где должна была пройти презентация вашего диска. Вы вообще как переживаете неудачи? И чего опасаетесь в творческой жизни?

– По поводу этого концерта могу сказать одно: это было ужасно, ведь было затрачено столько физических и моральных сил, вложены деньги… И, конечно, было бесконечно обидно, что зрители купили столь мало билетов… Многие собирались, правда, приобрести их непосредственно в день концерта – 1 апреля, но это было бы слишком поздно, ведь за аренду зала мне нужно было платить заранее.

А опасаюсь я вот чего. Боюсь, что однажды выйду на сцену и не смогу переключиться. И ненужная жесткость, какой-нибудь досадный отпечаток дня проявится в нежном произведении. Правда, слава богу, переключаться пока я умею вовремя. Бывает, перед концертом «прокручиваю» про себя то, что буду исполнять. И обязательно кто-нибудь подойдет: «Альфия, что с тобой, на тебе же лица нет!» Но все в порядке, просто я так «переживаю» своих героев, пропеваю их чувства внутренним голосом.

– Ну и хватит о грустном. Сегодня ваше имя знают в России. Поведайте, как вы вырвались на российскую орбиту?

– Все началось с концерта в ЦДРИ (Центральный дом работников искусств, г.Москва – ред.), которого я добивалась почти год: звонила, высылала свои афиши. Мне мягко отказывали, что понятно: для них Сыктывкар – такая глушь… Но я была настойчива, говорила: вы только дайте мне сцену, я не подведу… И в апреле 1999 года в зале ЦДРИ состоялся мой сольник, после чего меня пригласили на закрытие концертного сезона.

– Где и произошла ваша в какой-то степени судьбоносная встреча с известным российским композитором Евгением Догой. Наша газета несколько раз короткой строкой рассказывала об этом. А если подробнее?

– Да, эта встреча открыла мне дверь в совершенно иной мир. Знакомство с известными людьми, такими как Иосиф Кобзон, Нани Брегвадзе, Борис Штоколов, Тамара Гвердцители, работа с ними на одних площадках – это, конечно же, дорогого стоит. Благодаря Евгению Дмитриевичу в моей жизни появились оркестры. Дога как-то сказал: «Альфия, не беспокойтесь, вы еще будете петь под оркестры, о вас узнает вся страна…»  Я, конечно же, не поверила: мало ли что он в порыве бросил, тем более известные люди часто не отвечают за свои слова. Но Дога – настоящий человек. Он сдержал свое слово, и я пою с лучшими оркестрами страны.

– А еще была история с кино…

– Да, в то время я сотрудничала с московским театром «Арбат-опера», много и часто бывала в Москве. Как-то при очередной встрече Евгений Дога спросил: «Вы не хотели бы спеть в кино?» Кто же от такого откажется? Помню, я с театральной репетиции пришла к нему, а он как раз дописывал вокализ. Пишет он быстро, известно, что свою гениальную мелодию к кинофильму «Мой ласковый и нежный зверь» он за ночь сочинил. Уже на следующий день мы поехали на «Мосфильм», где я записывалась с огромным оркестром. Причем записывалась странно – оркестр отдельно, вокализ – отдельно. Но более всего было непонятным, почему для меня не нашлось наушников, и музыки в момент пения я не слышала. Дога мне указывал нужную ноту, давал отмашку, и я пела только по нотам и под его «дирижирование». Странные, на самом деле, ощущения. Но получилось все очень хорошо: голос наложили на оркестр, было красиво. Кстати, когда фильм «Опять надо жить» по произведениям Андрея Платонова уже был готов к выпуску, Дога заметил, что в титрах нет моего имени. Позвонил на «Мосфильм», сказал, чтобы обязательно вписали. Потом было весьма забавно видеть: бегут мелким текстом титры и в самом конце огроменными буквами на весь экран вписано: «Альфия Коротаева».

– Вы записали диск песен на коми языке… Это для вас важно?

– Почему нет? Правда, это было уже давно. В республике был объявлен конкурс на лучшее исполнение песен коми композиторов. Я загорелась. Начала работать над произношением, учить самые популярные, известные песни… Правда, в какой-то момент одумалась: куда мне тягаться, например, с Есевой… Одним словом, нужны были какие-то свои песни, а где их взять? И тут бог послал мне композитора Марка Новоселова, который как раз искал сопрано для уже написанных им песен. За исполнение именно этих произведений я и получила Гран-при конкурса. А с Марком мы до сих пор продолжаем сотрудничать, «сотворили» вместе много хороших, красивых коми песен, большинство из которых вошли в мои диски «Тебе, моя республика» и «Коми ань».

– Каждая из наших известных певиц идет своим путем, и это здорово. У каждой есть свой фирменный знак. У Ольги Сосновской это конкурс юных вокалистов, Елена Лагода в каждый свой день рождения дарит зрителям концерт с изюминкой. А что можно считать фирменным знаком Альфии Коротаевой?

– Думаю, что это театр Альфии Коротаевой – проект, в котором я начала и буду продолжать петь с талантливыми российскими солистами. Два первых концерта, как вы знаете, прошли весьма удачно: с Леонидом Серебренниковым и Андреем Григорьевым.

– Альфия, известно, что у вас появилась дача. Решили стать еще и дачницей?

– Ни в коем случае! Я обожаю наши поездки в Ыб: спать в деревянном домике, дышать чистым воздухом… Мы с мужем Алексеем  очень любим любоваться закатом, наблюдать, как меняется небо, как поочередно сменяют друг друга все цвета радуги. Но что-то сажать, выращивать – это не по мне. Зачем? Есть специалисты, делающие это просто замечательно, лучше приобрести нужное у них. Но вот что я действительно люблю – так это заниматься внутренней отделкой: Алексей, например, что-нибудь колотит, а я малярю, шью шторы, украшаю нашу летнюю «резиденцию».

– Задам неудобный вопрос. У певцов творческий век не столь уж долог: возраст берет свое, голос меняется… Вы морально к этому готовы?

– Честно говоря, страшно и представить. Без сцены я себя не мыслю. Думаю, что буду продолжать петь: старинные романсы, песни из кинофильмов. Так что в будущее я тоже смотрю с оптимизмом.

Марина ЩЕРБИНИНА.

На снимке: Альфия Коротаева с дочерью Анастасией.

 Архив рубрики