"Я один обиженный за всех"

/ Земляки талантливого поэта Егора Потапова из Корткеросского района возвращают из забвения его имя и творчество

Творческое наследие поэта-самородка Егора Потапова, пожалуй, не имеет в нашей республике аналогов по объему и разноплановости: сотни, а может, тысячи стихотворений, поэмы, рассказы, рисунки... Однако сложилось так, что имя талантливого и даровитого автора сегодня знают лишь единицы. Исправить историческую оплошность взялись библиотекари из Корткероса, пригласившие почитателей таланта Е.Потапова вместе отметить его 70-летие и навестить воспетые когда-то поэтом места. Егор Потапов ушел из жизни 25 лет назад. Воспоминания и рассказы позволили зримо

и ярко воссоздать его образ, в котором переплелось трагичное и комичное, а некоторые детали придают его судьбе неповторимый колорит.

НА приглашение библиотечных работников из Корткероса откликнулись коллеги Егора Потапова по писательскому цеху, знакомые, друзья. Все они в теплое августовское утро приехали в село Додзь. Недавно здесь, в небольшом, наполовину дачном селе, построен и освящен в честь святых Петра и Павла красивый деревянный храм. В его стенах отслужили молебен по Егору Потапову. Затем гости направились на погост, где поэт нашел последний приют. Глава сельского поселения Додзь Анатолий Кулаков, можно сказать, продолжил дело Егора Потапова, тоже пишет стихи. Прочитав одно из них, он прикрепил к памятнику на могиле земляка золотистого цвета металлическую дощечку с его инициалами, изготовленную на средства скромного сельского бюджета. Почти на час растянулись выступления в тихом сосновом бору. И в каждом поэт представал в каком-нибудь новом ракурсе, новом амплуа.

На обратном пути гости завернули к родительскому дому Егора Потапова. Он стоит на красивом месте, на берегу Вычегды, но сейчас пустует. А когда-то здесь было шумно, весело. С малых лет Егор отличался от братьев и сестер неуемной фантазией. Сначала сочинял рассказы, потом и вирши научился складывать. Долго не давался деревенскому коми мальчишке русский язык. Но и его осилил. В конце своей недолгой  жизни одинаково легко складывал стихи на обоих языках.

Изношенная кепка,

Рубашка без ремня.

Людская злоба крепко

Защелкнула меня.

...Остывшая зарница

Ликует предо мной.

Поет и веселится

Таежный рулевой.

Стихотворение «Таежный рулевой», можно сказать, программное в творчестве Потапова, датировано 1962 годом. К этому времени Егор окончил школу, поработал в сплаврейде, колхозе, лесником. Где бы ни был – не расставался с ручкой и блокнотом. На первую же зарплату купил прежде никем не виданную в Додзи пишущую машинку «Ундервуд». Еще задолго до этого первую басню подростка Егора Потапова напечатали в республиканском журнале «Войвыв кодзув», после этого стали приглашать на семинары начинающих поэтов. Одну из таких встреч вспомнил на вечере памяти в Корткеросской библиотеке народный писатель Республики Коми Владимир Тимин. Семинар проходил в Лемъю, в живописном уголке, где сама природа возвышала человека, распахивала широкие горизонты. «Казалось, что нам все по плечу, мы были молоды и готовы покорить мир», – делился мироощущениями от того времени Владимир Васильевич. Увы, воплотить мечты в жизнь удалось немногим.

Слышишь, друг мой далекий,

Как гитары поют.

Только я, одинокий,

Позабыл про уют.

Слышишь, друг мой далекий,

Замер отзвук гитары.

Только я одинокий

Не нашел себе пары.

ОДНУ из причин затянувшегося одиночества и других неудач в жизни Егора Потапова объяснили на вечере памяти его землячки. Оказалось, он родился с искалеченным правым ухом. Этот дефект доставлял и без того скромному парню немало неудобств. Не случайно и на всех сохранившихся снимках он заснят вполоборота или в задвинутой на правое ухо шляпе. От чувства неполноценности помогали избавляться смекалистость и жизнерадостный от природы характер. А тут еще получил приглашение стать литсотрудником в районной газете «Звезда». Радости не было границ, ведь теперь можно было чаще печататься, быть услышанным.

Работа в газете надежд не оправдала. Стихи, как и все, что в те годы попадало на страницы прессы, подвергались цензуре, должны были идти в ногу с «генеральной линией партии». Фантазия поэта из Додзи никаким условностям и запретам не подчинялась. С одинаковой легкостью поэт воспевал заморские страны:

Там живут-поют народы.

В ясной цели нас сильней.

И пытался идти в ногу с партией и комсомолом:

Ведут пути нас Ленина

На солнечный простор...

И все же главным в его творчестве оставалось то, что отличает всех настоящих поэтов: лирика, щемящая грусть, тоска:

Сколько есть людей на всей

планете,

Я один обиженный за всех...

НА стихах Потапов не зацикливался. Другой его страстью сделалось кино. Фильмов в те годы было еще мало, в маленькую Додзь они доставлялись нечасто. Тогда он договорился с корткеросским киномехаником, который давал ему возможность отбирать понравившиеся картины и демонстрировать перед земляками. Киноустановку Егор соорудил сам. В его доме собирались соседи, натягивалась простыня, начинал журчать аппарат. Зрители порой даже не догадывались, что смотрят оригинальный фильм, к созданию которого приложил руку сам киномеханик. Он выбирал несколько бобин с пленками, вырезал из них понравившиеся части, куски склеивал по своему усмотрению и пускал эти картины «в прокат».

Как и многие из его собратьев-поэтов, Потапов вечно ходил в долгах. Но деньги ссужали Егору охотно. Потому как знали, что он обязательно оставит расписку с шутливым четверостишием. Он вообще был горазд на всевозможные розыгрыши. Мог, например, пригласить друзей в гости, а потом исчезнуть через окно.

Влюбленный в лес, он задумывал было обустроить в своем доме в Додзи музей леса. Коллекцию собранных минералов и старинных монет еще раньше передал в Корткеросский музей. А тут решил собственноручно изготовлять чучела всех зверей и птиц, встречавшихся на таежных путиках. Но не успел, по всей видимости переключившись на воплощение в жизнь другой захватившей его идеи.

ЛЮБОПЫТНЫЙ пример из жизни своего приятеля Егора Потапова привел на вечере памяти корткеросский краевед Анатолий Смилингис. Как-то раз нашел он поэта на ступеньках районной газеты «Звезда». Тот что-то привычно строчил в свой блокнот. Оказалось, сочиняет стихи на смерть коммуниста из Конго Патриса Лумумбы. Сказал, что за стихи обещали дать три рубля, вот и старается. Спустя какое-то время Смилингис и Потапов встретились вновь. Поэт не без гордости сообщил, что его стихотворение уже напечатали в республиканских газетах и даже в некоторых центральных. Теперь ему отовсюду гонорары присылают. Последующая встреча ознаменовалась громким известием: это же стихотворение корткеросского поэта напечатали в газете французских коммунистов «Юманите». Из Парижа Потапову пришел банковский чек на тридцать или сорок долларов. «Баста, не буду больше писать в наши газеты, – полушутя-полусерьезно признавался он Смилингису. – Переключусь на зарубежную прессу, авось стану жить безбедно».

К этому времени поэт уже почти отчаялся увидеть свои стихи изданными. В 1964 году в Коми книжном издательстве увидела свет единственная книжечка, куда вошли 16 стихотворений Егора Потапова для детей. Сохранились его письма к другу, писателю Виктору Напалкову, в которых он возмущается подбором его стихов для очередного сборника. По его словам, выбор очень неудачен, составители обошли вниманием его лучшие вещи, а раз так, то он вовсе отказывается от их услуг. С этого же времени он, можно сказать, становится родоначальником коми «самиздата».

Сколько книг за свою жизнь успел выпустить Егор Потапов, сегодня вряд ли кто скажет.
Сохранилось около десятка его «самиздатовских» сборников, каждый по нескольку сотен страниц. Надо заметить, что книги сделаны со знанием издательских тонкостей: с выходными данными, в коленкоровых переплетах, снабжены рисунками. В шестом томе стихов «Колокольчики в лесу», к примеру, указано, что книга выпущена тиражом... в пять экземпляров. Другие тома выходили в двух или даже в одном-единственном экземпляре. Как, наверное, любой творческий человек, Егор Потапов верил, что когда-нибудь его творчество найдет своего читателя, будет востребовано. Но как до этого счастливого часа сохранить написанное? Поэт нашел для этого оригинальный способ: свои вирши и книги он запаивал в жестяные банки и закапывал их в землю. Говорят, что где-то в окрестностях села до сих пор остается целый сундук его самодельных книг. Часть стихов, по рассказам самого Егора, он засовывал в щели нового дома, который сам поднял в Додзи рядом с родительским. «В каждой щели спрятаны стихи, между всех бревен», – не то взаправду, не то образно говорил поэт друзьям и знакомым.

ЕГО переполняли творческие задумки. Вдруг он сорвался с места, поехал в Троицко-Печорский район, чтобы там почерпнуть сведения для начатой поэмы «Чебостан». На более тысячи страниц разворачивается действо в поэме «Чунгыр», в которой оживают «преданья старины глубокой». Часть наследия поэта несколько лет назад смогла вызволить из плена забвения группа корткеросцев во главе с А.Смилингисом и Н.Быковской. В отчем доме поэта среди разного хлама они нашли несколько самодельных книг со стихами Егора Потапова, а также картины, написанные им в стиле «наив». Тогда же они открыли и еще одну грань таланта этого незаурядного человека – музыкальную. Ко многим из своих стихов Егор Васильевич сочинил и мелодию.

Бытовая неустроенность, закрытые двери издательств, вечная неудовлетворенность и неуспокоенность, присущая любому настоящему поэту, привели Егора Потапова на больничную койку. Он оказался в психоневрологической больнице, развернутой в 70-е годы в одном из корпусов Ульяновского монастыря. По-своему символично, что одновременно с ним в сумасшедшем доме коротал дни и другой коми поэт – Борис Палкин. От остального контингента их отличала ежедневная просьба – дать карандаш и чистый лист бумаги. Бумаги в больнице было в обрез, поэтому два пациента чаще ограничивались кусками оберточной бумаги или страницами старых газет. Егор Потапов был рад любому обрывку и клочку, на котором тут же начинал взахлеб писать. Работу завершал лишь тогда, когда на бумажке не оставалось ни миллиметра чистого места. Вечером технички безжалостно расправлялись с исписанными страницами, сжигали их в больничных печах.

Есть от жизни одна расплата:

Сверхспокойный глухой уют.

Мы прикованы не заплакать.

Что потеряно – не вернуть.

Поэт, можно сказать, предрек свою смерть, незадолго перед этим отпросился на родину, в Додзь, где жила мать. В год смерти ему было всего 44, а выглядел он как старик. Но земляки вопреки этому запомнили его другим – молодым, живым, бодрым, веселым, шутейным. Об этом же говорили и на его могиле.

Главным итогом десанта столичных гостей в Корткерос стало решение об издании сборника стихов Егора Потапова. Эту идею поддержали правление Союза писателей РК и отдел культуры администрации Корткеросского района. Возможно, что возвращение наследия самобытного поэта уже не за горами, а его стихи займут достойное место в нашей литературе.

Анна СИВКОВА.

Фото автора.

Корткеросский район

 Архив рубрики